звучал сухо. — Тот факт, что вы отозвались на мое объявление, означает, что все вы подозреваете наличие у себя скрытых способностей — редкого дара. Сегодня мы сделаем первый шаг, чтобы проверить, так ли это. — Холодная улыбка. — Успеха добьется не каждый, но тот, кто пройдет весь путь, получит возможность испытать удивительные приключения…
В итоге из сорока семи человек, собравшихся в тот вечер у Маллинза, испытание выдержали только трое — Габриель, Фрэнки и Норман, водопроводчик средних лет. Через шесть месяцев они получили приглашение вступить в «Глаз бури» — организацию, связанную с исследованиями в области психики.
«Глаз бури» являл собой британский аналог американского проекта под названием «Звездные врата». Развернутая Министерством обороны Соединенных Штатов программа ставила целью изучение и применение на практике телепатических способностей и ясновидения, позже названного дистанционным видением.
Термин «дистанционное видение» был выбран именно в силу своей нейтральности. Его ввели в употребление физики Стэнфордского института Гарольд Путхофф и Рассел Тарг, которые стояли у истоков проекта. Маллинз объяснил слушателям, что такие полезные определения, как «телепатия» и «ясновидение», к сожалению, уже давно присвоены шарлатанами, поэтому потребовался новый термин, еще не затасканный жуликами, которые рекламируют свои достижения в парапсихологии.
Габриель поднял руку.
— Вам могут возразить, что парапсихология — область, в которой подвизаются исключительно мошенники.
Холодные глаза Маллинза блеснули из-за очков.
— Мистер… Блэкстоун, кажется, так? Если вы не верите в парапсихологию, зачем пришли сюда? — Не дав Габриелю возможности ответить, он продолжил: — Уверяю вас, что исследования глубин человеческого сознания по программе «Звездные врата» проводились на базе строгих научных методов. «Глаз бури» полностью следует этим методикам. — Маллинз закончил обращение к Габриелю и обвел взглядом слушателей. — Буду предельно откровенен, — твердо произнес он, — работа в нашей организации ведется в крайне жестких рамках. Это не клуб дилетантов, которые пытаются доказать существование лох- несского чудовища или зеленых человечков с инопланетных тарелок.
Хотя «Глаз бури» во многом действует по образу и подобию американской программы, уточнил Маллинз, между ними есть серьезная разница.
«Звездные врата» финансировались из федерального бюджета вплоть до самого закрытия проекта в девяностые годы. В отличие от своего американского предшественника «Глаз бури» не имеет государственной поддержки. Британской организации приходится рассчитывать лишь на гонорары, полученные от частных клиентов, и, — добавил Маллинз с извиняющейся улыбкой, — на немалое состояние, унаследованное ее основателем. Однако методология в обеих научных группах практически одинакова. Как и в «Звездных вратах», вся исследовательская работа в «Глазе бури» четко ориентируется на применение в реальной жизни, деятельность обеих организаций отнюдь не сводится к сухой теории, все изыскания связаны с решением серьезных, вполне земных проблем.
Крупным успехом американского проекта был признан розыск судов, нелегально перевозивших наркотики. Работая совместно со службой Береговой охраны, участники «Звездных врат» использовали ясновидение для «вычисления» подозрительных судов, и в некоторых случаях им даже удавалось описать точное местонахождение тайников с наркотиками. Другим достижением считалось содействие военным летчикам в поисках утонувшего советского самолета в Африке. Один из дальновидящих сумел указать место падения самолета с погрешностью менее чем в три мили.
Клиентами британской группы, напротив, были не государственные органы, а частные лица, которые приходили за помощью в «Глаз бури», когда более традиционные способы — обращение в полицию или к частным сыщикам — не давали результатов. Члены «Глаза бури» неоднократно возвращали владельцам украденные предметы искусства и утерянные фамильные ценности, а также участвовали в миссиях по розыску и спасению людей — пропавших или похищенных.
Именно это и привлекало Фрэнки: человеческий фактор. «Только представь, Габриель, как это, должно быть, ужасно — не знать, жив ли близкий тебе человек. Разве не здорово, что мы можем вернуть людям душевный покой?» — говорила она.
Габриель соглашался, но в глубине души сознавал, что для него интерес заключается совсем в другом. Он считал дистанционное видение мощной силой и упивался возможностью тренировать и развивать способность, вживленную в его мозг, точно электрод. Он видел в этом азартную игру, Фрэнки — свое призвание.
Ах, Фрэнки, Фрэнки. Обладательница восхитительных губ и блестящего ума. Из-за страха темноты Фрэнки не выключала на ночь лампу, но при этом не задумываясь могла встать на защиту незнакомого старика от уличных хулиганов. Фрэнки — воплощение чистоты, радости и безмятежного покоя. В тот вечер у Маллинза они с первого взгляда понравились друг другу. Между ними сразу возникла привязанность — глубокая, сильная, ничем не омрачаемая. Очень скоро эта привязанность переросла в любовь.
Их отношения развивались ровно, без скачков напряжения и порывов страсти, характерных для первой влюбленности. Любовь не поразила их, как гром с ясного неба; скорее крепкая искренняя дружба постепенно перешла на более интимный уровень. Университетские друзья и подруги бросались от одного пылкого увлечения к другому, испытывали границы своих возможностей, пробовали то так, то эдак. Габриель и Фрэнки строили отношения по-другому. Их связь была на удивление зрелой, учитывая, что на момент знакомства обоим едва исполнилось по восемнадцать лет.
И все-таки, пожалуй, в конечном итоге их подвела именно молодость. Будь Габриель и Фрэнки постарше, они бы гораздо легче перенесли участие в проекте. Их не разбросало бы этим вихрем, и они бы вышли из него без гнева или, того хуже, без опустошающего чувства разочарования друг в друге, которым все и закончилось.
«Глаз бури» развел их в стороны, но в то же время соединил нерушимыми узами и, кроме того, создал благоприятные условия для проявления необычного и таинственного таланта, которым Бог наградил обоих.
Дистанционное видение. Внутреннее зрение. Дар. Сияние. Разница в названиях не меняла сути феномена. Габриель ощущал его с детских лет: едва уловимый, мимолетный выход в собственное подсознание. На первых порах он не мог объяснить — ни себе, ни остальным, — что же это такое. Только в «Глазе бури» его познакомили с концепцией пси-пространства — туманного информационного поля, в котором аккумулированы чувства и знания множества разумов. Габриелю объяснили, что в силу повышенной психической сенситивности он уже обладает собственной высокоразвитой нейрофизиологической структурой, что позволяет ему входить в пси-пространство и вливать свои мысли в общий поток информации, порождаемой разумом других людей. При должной тренировке он сможет настраиваться на резонансную частоту чужих мыслей, почти не напрягаясь.
Разумеется, в детстве Габриель не мог описать, что с ним происходит, и знал лишь о своей непонятной способности находить пропавшие предметы, как бы «видеть», где они лежат. Специально он никогда не упражнялся, да и семья не поощряла его развивать это дарование. Пару-тройку раз, когда Габриель приносил вещи, которые считались в доме утерянными, мать относилась к его находкам с подозрением и обвиняла сына в том, что он сам же их и прятал, дабы привлечь к себе внимание. После того как старший брат Джек поколотил Габриеля, когда тот нечаянно выдал его тайник, парнишка твердо решил, что исследовать глубину своего «таланта» больше не намерен. Окружающие, по всей видимости, подобным даром наделены не были, и это заставляло Габриеля чувствовать себя не таким, как все. А кому, скажите на милость, в подростковом возрасте понравится ощущать себя белой вороной?
Возможно, надеялся Габриель, если не обращать внимания на свою странную способность, она исчезнет сама по себе. Годам к семнадцати он пришел к выводу, что игнорирование «таланта» не срабатывает и ему придется мыкаться с ним до конца жизни. Осознание этого факта привело Габриеля в «Глаз бури», к Александру Маллинзу.
Александр Бенедикт Маллинз. Имя звучало грозно, его обладатель выглядел так же. В течение трех лет Маллинз был ментором и вторым отцом Габриеля, хотя отношение учителя к ученику даже отдаленно не напоминало отеческое. Маллинз не имел склонности чрезмерно хвалить своих подопечных и вообще
