опять шел в номер спать. Моих партнеров по команде это очень забавляло. Но как я еще мог выразить свое несогласие?
Конечно, после Португалии, где я постоянно общался с Юраном и Кульковым, во Франции на первых порах мне было одиноко. Вдобавок я не знал языка. На тренировках поначалу обходился с помощью жестов, но на установках мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и смотреть, что тренер рисует на своей доске. По приезде во Францию мне, правда, выделили учительницу. Но она не знала русского. И пыталась научить меня французскому с помощью картинок. Но потом я понял, что это бессмысленно, и решил отказаться от ее услуг. Учил язык постепенно, самостоятельно. Хотя давался он мне гораздо сложнее, чем португальский.
Как скрашивал недостаток общения? Общался в основном с футболистами, с партнерами по команде. Впрочем, в «Кане» я пробыл всего пять месяцев, а потом вместе с тренером моей команды перебрался в Страсбург.
Понятно, что «Кан» не был тем клубом, который устраивал меня целиком и полностью. Но он давал то, чего лишила «Бенфика» — игровую практику, и уже за одно это я был благодарен французам. Мне тогда нужны были три вещи: поле, мяч и ворота.
Когда я пришел в «Кан», он шел на предпоследнем, девятнадцатом, месте, а закончил чемпионат на четырнадцатом. До сих пор помню, как мы обыграли со счетом 1:0 великий тогда «Марсель» с самим Папеном. Единственный гол забил я, замкнув в одно касание подачу с левого фланга, В городе был праздник. «Марсель» до встречи с нами два месяца никому не уступал, а со скромным «Каном» совладать не смог. Дома во втором круге нас вообще никто не мог победить. По-моему, мы всего один матч проиграли. Я же ходил в самых настоящих героях — причем с самой первой игры за «Кан», когда команда победила благодаря моему голу. За четыре тура до конца чемпионата я получил травму — дернул заднюю поверхность бедра. Однако у «Кана» к тому моменту уже имелся запас прочности, и он без труда сохранил за собой прописку в элитном дивизионе.
Кстати, по именам коллектив у нас был не такой уж и плохой. В воротах — Ришар Дютруэль, который потом поиграл в «Сельте» и «Барселоне». В полузащите — Бенуа Коэ, который вслед за этим перебрался в «Марсель», а через какое-то время — в миланский «Интер», где провел четыре сезона. На острие атаки — Паскаль Нума, имя которого стало известно широкому кругу болельщиков благодаря его последующему выступлению в ПСЖ.
Мой приход в «Кан» дал этой команде новый импульс. Своим примером я заставлял партнеров биться только за победу.
— Почему вы порой выглядите такими обреченными? — спрашивал я на ломаном французском игроков «Кана». — Почему так легко свыкаетесь с поражениями? Я, например, с детства не люблю проигрывать. На поле всегда нужно выходить с жаждой победы.
В первые недели пребывания в «Кане» от меня исходила кипучая энергия. Я бегал, кричал на партнеров:
— Какая разница, кто нам противостоит? Надо играть с мыслью, что этого соперника мы обязательно побьем!
И команда завелась. Да, «Кан», в отличие от «Бенфики», не боролся за чемпионство, но для меня было важно уже то, что я разбудил в партнерах хоть какую то мотивацию и спортивную злость. Каждая игра приобрела для нас характер решающей.
Французский футбол в целом произвел на меня сильное впечатление- Многие тогда утверждали, что он котируется невысоко, но я не понимал, почему бытует такое мнение. В чемпионате выступало много мощных игроков африканского происхождения, с отменными физическими кондициями, которых было не так-то просто обыграть. Иногда я удивлялся: «Ну откуда же у этих парней столько сил?» Приходилось «вылезать» за счет техники, футбольной хитрости. Тягаться с этими ребятами физически мне казалось делом нереальным. Французский футбол докажет свой уровень чуть позже, когда национальная сборная выиграет сначала чемпионат мира, а затем чемпионат Европы. Но я уже тогда видел его внушительный потенциал.
По уровню инфраструктуры Кан по сравнению с Португалией был как небо и земля — в положительном для французов плане. Условия для тренировок в этом клубе и в «Бенфике» оказались просто несопоставимыми. Незадолго до моего приезда в Кан в городе был построен очень красивый стадион вместимостью двадцать пять тысяч зрителей. Любопытно, что в матче открытия этой арены сборная Франции играла с Россией (наши тогда уступили со счетом 1:3). Рядом с основным стадионом располагалась арена, где выступала вторая команда, а также большое количество тренировочных полей. В «Бенфике» мы тренировались исключительно на стадионе «Да Луш» — как таковой базы у команды не было.
В «Страсбуре», моей второй французской команде, условия для работы оказались еще лучше. Прекрасный футбольный стадион, к которому очень удобно подъезжать, вокруг чистота и порядок. Рядом — тренировочные поля (только для первой команды три газона), крытый манеж, зал для мини-футбола. В комплекс входила также система магазинов и ресторанов. Впечатлений добавлял и окружающий пейзаж — рядом со спортивным комплексом был разбит очень красивый парк, на территории которого футболисты часто совершали пробежки.
Когда я позже уеду в Испанию, я поначалу буду буквально шокирован резким контрастом. Этот чемпионат считался сильнее французского, и я ждал, что и условия для работы окажутся соответствующими. А столкнулся с тем, что в раздевалке «Сельты» не было горячей воды, а сама она напоминала барак. Впрочем, я забегаю вперед…
После пяти месяцев аренды в «Кане» я должен был вернуться обратно в «Бенфику», с которой меня связывал действующий контракт. Но после всего, что я пережил в Португалии, ехать в Лиссабон мне совершенно не хотелось. Я сразу сказал руководителям «Бенфики»: ищите мне другие варианты. Повезло, что Жандюпе пригласили в «Страсбур», и он загорелся идеей взять туда и меня тоже.
— Хочешь со мной? — спросил меня тренер, вызвав как-то к себе в кабинет.
— С удовольствием, — ответил я. — Но не забывайте, что у меня еще два года действует контракт с «Бенфикой». Если договоритесь с португальцами — я «за».
— Сделаем все, чтобы договориться, — пообещал Жандюпе. И я дал ему условное согласие на переход в «Страсбур».
Я не стал искать добра от добра. Столкнувшись наконец-то с тренером, который мне доверял, не хотел резких перемен. Вероятно, Жандюпе увидел во мне что-то такое, что в свое время смогли рассмотреть сначала Романцев, а потом Бесков. Он понял, что нет нужды зажимать меня в тактические рамки. Наоборот, мне надо давать творческую свободу на поле, «Пусть этот парень играет так, как он хочет», — решил Жандюпе.
К радости, «Бенфика» не собиралась особенно держаться за меня. Я регулярно созванивался с Барбозой — он был едва ли не единственным человеком, который хотел, чтобы я играл в лиссабонской команде. Но Пауло понимал, что в силу сложившихся обстоятельств во Франции мне будет лучше. И поэтому всячески содействовал переходу в «Страсбур». А я буквально жил той минутой, когда «Бенфика» окончательно откажется от меня и я перейду в новый клуб — не в аренду, а на полноценный контракт. Конечно, португальцы поупирались — им хотелось, как это обычно бывает, получить за меня побольше денег. Приехав в Страсбург, я еще неделю жил в ожидании. И когда все окончательно срослось, я наконец- то смог спокойно вздохнуть.
Во Франции к тому моменту уже начался чемпионат. Я хоть и поддерживал форму, но полностью не был готов к тому, чтобы сразу играть. Однако как только в «Страсбур» пришел мой трансферный сертификат, Жандюпе вызвал меня и сказал:
— На ближайший матч вношу тебя в запас. И если понадобишься, даже выйдешь на поле.
— Да ладно! — удивился я. — Я тренируюсь-то всего неделю.
— Ничего страшного, не переживай.
Тот матч мы играли с «Ниццей». Жандюпе, как и обещал, заявил меня в запас. По ходу встречи мы проигрывали со счетом 1:2. И тут, минут за двадцать до конца матча, тренер говорит:
— Переодевайся и выходи на поле.
Я хоть и помнил его слова перед матчем, все равно не ожидал подобного развития событий — думал, что в первой игре мои услуги так и не потребуются. У меня в тот момент даже бутсы были
