По прозвищю 'Царь'

Когда через некоторое время я оказался во Франции, то понял, что переход в «Бенфику» действительно был ошибкой. В новой стране я сразу стал играть, забивать — сначала в «Кане», потом в «Страсбуре». Меня начали уважать, и я понял, что чего-то в этом футбольном мире стою. Руководство «Страсбура» говорило: «Да, мы купили футболиста, который действительно может сделать нам результат». И я понял, что эти полтора года в «Бенфике» были потерянным временем.

Через восемь лет я отыграюсь на бывшей команде — уже вместе с «Сельтой». В Кубке УЕФА мы разгромим соперников со счетом 7:0, Лично у меня реваншистские настроения еще будут живы.

При этом откровенно обрадовало, что португальские болельщики, которые приехали поддержать свою команду в Виго, вспоминали меня теплым словом. Они аплодировали мне и до игры, на разминке, и после ее окончания. А в Лиссабон я уже не поехал. Какой смысл, если результат сделан?

Как возник вариант с «Каном»? Все просто. Устав ждать у моря погоды, я сказал Барбозе:

— Пауло, мне надо где-то играть. Что я здесь сижу как неприкаянный? Или я возвращаюсь в Россию, или надо найти клуб в Европе.

На самом деле возращение на родину мне казалось маловероятным — в стране творилось непонятно что. И Пауло начал искать для меня варианты. Да - и руководство «Бенфики» было заинтересовано в том, чтобы куда-нибудь меня пристроить.

«Кан» всплыл случайно. Его нашел как раз Барбоза, который неплохо говорил по-французски. В «Кане» сломался ведущий футболист команды, капитан, получивший травму крестообразных связок. Он играл как раз на позиции «под нападающими». После этого Пауло пришел ко мне и сказал:

— Хочешь — поезжай на просмотр. Только вылетать надо срочно.

— Конечно, лечу, что за вопрос, — ответил я.

Слово «просмотр» меня абсолютно не смущало. Хотелось играть, и ради этого я был готов на все. Прилетел во Францию. «Кан» на следующий день проводил товарищеский матч, который в клубе организовали специально, чтобы посмотреть потенциальных кандидатов на место плеймейкера. Кроме меня приехали еще три футболиста.

Но я сразу понял, что уровень этой команды не ахти какой и я вполне могу здесь проявить себя. Помог и кураж, благодаря которому в той встрече я забил сразу четыре гола. Все, что я ни пытался сделать, проходило у меня на ура. Французам казалось, что это просто-таки запредельный уровень.

Тренер «Кана», швейцарец Жандюпе, восхищенный моей игрой, после матча был предельно категоричен:

— Берем этого русского, все остальные могут ехать домой.

А своих клубных сотрудников начал поторапливать: «Давайте заявляйте его быстрее, в субботу у нас ответственная игра в чемпионате Франции!»

Я же после этого товарищеского матча должен был улетать обратно в Португалию. Но французы вцепились в меня словно клещами:

— И думать об этом забудь! Ты остаешься у нас.

— А вещи?

— Не волнуйся, потом слетаешь. Главное — сыграй за нас в субботу.

Было очевидно, что ребята очень боялись меня упустить. Впрочем, это вполне понятно: «Кан» находился в аутсайдерах французский лиги, а тут в команду приехал такой футболист, да еще из самой «Бенфики».

Спрашиваю:

— А заявить-то вы меня успеете?

— Не волнуйся, успеем-успеем, все будет в порядке, — отвечают наперебой.

И действительно успевают. Мой трансферный сертификат приходит во Францию в пятницу вечером, меньше чем за сутки до календарной игры. Выхожу в составе, и «Кан» с моей помощью побеждает. С этого момента, собственно, моя карьера и пошла по восходящей.

Правда ли, что летом 1993 года я мог вернуться в «Спартак»? Да. Лично Романцев меня не звал — возможно, был обижен на историю с отъездом из «Спартака», Но я регулярно контактировал с Жиляевым. И тот неоднократно намекал:

— Если захочешь обратно, я все устрою, можешь даже не переживать.

Так что я знал: если сам наберу номер Романцева и скажу: «Олег Иванович, хочу вернуться», — он ответит, что двери для меня открыты. Но я не мог возвращаться вот так, ни с чем. Несмотря на первый неудачный опыт, было желание еще раз попробовать выступать за границей. Тем более что я почти каждый день общался с Шалимовым, А он на тот момент был в «шоколаде». И я злился: «Почему у него все получается, а у меня нет?» Хотелось доказать, что я не хуже. Наше соперничество, замешанное на дружбе, никуда не исчезло, Я с самого детства не любил уступать. Еще в моем «Колоске», если кому-то удавался классный финт или удар, я думал: «А почему я так не могу?» И стремился сделать лучше. Вот и в 1993 году мой характер не давал мне покоя.

Мать, Людмила Васильевна:

— Когда Саша уезжал за границу, мы, конечно, переживали за него. Успокаивало то, что в «Бенфике» уже играли двое наших ребят. И он был бы в чужой стране не совсем один. Я потом постоянно летала к нему в гости, старалась по возможности не оставлять его одного.

Отец, Владимир Яковлевич:

— Помню, как он звонил нам из-за границы, когда в стране случился путч. Переживал: «Что у вас, война началась? Слышал, по Москве танки ездят?» Мы отвечаем: «Сами не знаем, пока тут делят власть». А он: «Понятно, очередная революция».

Глава 11 ФРАНЦУЗСКИЙ ПРОРЫВ

… Столкнувшись наконец-то с тренером, который мне доверял, я не хотел резких переменен. Вероятно, Жандюпе увидел во мне что-то такое, что в свое время смогли рассмотреть сначала Романцев, а потом Бесков. Он понял, что нет нужды зажимать меня в тактические рамки.

К моменту ухода из «Бенфики» у меня накопилась огромная обида на «злодейку-судьбу». Я задавался вопросами и никак не мог понять: почему все эти неурядицы происходят со мной? Что я в жизни делаю неправильно? Почему мне так не везет? Почему у всех моих друзей карьера складывается как надо, а у меня все наперекосяк? В тот момент, когда появился вариант с «Каном», мне уже было все равно, куда ехать, — лишь бы играть — так я натерпелся в этой треклятой «Бенфике». Параллельно на меня выходили голландцы, но я решился на переход в «Кан», потому что почувствовал — я реально нужен этой команде. Хотя до приезда во Францию ничего о ней не знал.

Изначально Франция мне очень понравилась. Я всегда любил порядок, чистоту, и эта страна по сравнению с Португалией отличалась в лучшую сторону. Но это было лишь первое впечатление. Многие знают эту страну только по картинкам и живут фразой: «Увидеть Париж и умереть!» Мол, это предел совершенства, и лучше быть ничего не может. Но меня со временем жизнь во Франции стала напрягать. Люди в этой стране очень закрыты. Пожив и в Португалии, и в Испании, я могу сравнивать. Пусть там не так стерильно на улицах, как во Франции,

а местами просто грязно, зато люди приветливые, общительные. Мне же иногда хотелось почувствовать себя русским: крикнуть, плюнуть, ругнуться. Во Франции не так-то просто было найти контакт, и это меня порой меня очень сильно угнетало.

Не очень нравились и определенные порядки, установленные в моем новом клубе. К примеру, на завтрак надо было приходить в полдевятого, и не позже. Я всегда недоумевал: почему мы все обязаны спускаться в столовую именно в это время? Почему нельзя прийти на час попозже? В принципе дисциплина — это правильно. Но зачем устраивать завтрак так рано?

Чтобы показать абсурдность этого решения, я порой специально — только для галочки — спускался вниз и садился перед тренером с закрытыми глазами. Проходило две минуты, я вставал, говорил: «Чао!» — и