Она судорожно размышляла, как ей поступить. Если она откажется или отнесется к его приглашению с сарказмом, то никогда не узнает, о чем он хотел поговорить с ней. Может быть, он собирается объяснить, почему ушел от нее? Если она упустит этот шанс, то рана в ее душе никогда не затянется.
Решив остаться, Мишель села на высокий стул и положила сумочку на стойку бара. Когда Конрад снова занял свое место, их колени почти соприкоснулись.
— Что ты будешь пить? — спросил он мягким глубоким голосом, который Мишель столько раз слышала в своих снах. — «Маргариту»?
Этот коктейль Конрад часто делал для них в своем потрепанном трейлере, который называл домом.
Мишель почти ничего не пила за столом, когда произносились тосты в честь ее отца, поэтому сейчас могла позволить себе это удовольствие.
— Хорошая идея.
Конрад, хорошо помнивший, в какой пропорции Мишель любила смесь текилы и лимонного сока — с добавлением трех порций сухого вина — сделал бармену заказ. Подождал, пока она попробует терпкий прохладный напиток, и только после этого заговорил.
— Ирония судьбы, что мы встретились снова в связи с делом еще одного Акана, — сказал Конрад. — Ты слышала, что случилось с Колином в тюрьме?
Мишель, предчувствуя недоброе, покачала головой.
— Он подвергся групповому изнасилованию, — сообщил Конрад. — От потрясения он онемел.
— Какой ужас… — прошептала Мишель, прикрыв на секунду глаза. — Бедный Колин. Он не заслужил, чтобы его держали в такой камере, не говоря уже о том, что с ним там сделали. Представляю, в каком состоянии он находится сейчас.
Способность сострадать, особенно слабым и униженным, была одной из черт, которые всегда привлекали Конрада в Мишель. Он считал, что ее доброта к людям не белой расы безгранична.
— Обещай мне, Мишель, что, если начнешь сомневаться в виновности Джона, поможешь мне докопаться до правды.
— Конечно. Отец поступит точно так же.
Ее ответ был слишком быстрым и неопределенным. Конрад же хотел, чтобы Мишель дала ему слово, без этого у них не будет оснований начать все сначала. И так-то им трудно будет общаться, учитывая, что он ушел пять лет назад без единого слова.
— Я прошу не его, а тебя.
Сейчас Конрад думал о том, как и когда Мишель даст ему возможность извиниться. Если бы он смог убедить ее, что бросил ее, главным образом, ради ее же блага…
Потрясенная его самообладанием, Мишель ответила не сразу. Вместо того чтобы объясниться с ней или, на худой конец, извиниться, он выдвигает требования! Но, как это ни парадоксально, она собиралась выполнить его желание.
— Хорошо, я учту твою просьбу. В конце концов, речь идет о торжестве справедливости. Удовлетворен?
Губы Конрада изогнулись в хорошо знакомой Мишель ироничной улыбке.
— О, для этого потребуется нечто большее, Жемчужная Женщина.
Это было еще одно ласковое прозвище, которым он называл ее раньше. Мишель передернуло, хотя нежные слова, подобно долгожданному дождю, упали на благодатную почву. Для нее было высшим наслаждением слышать голос Конрада, ловить взмах его ресниц… Но Мишель не могла снова впустить его в свою жизнь, не узнав, что заставило его внезапно и без объяснений уйти от нее. К сожалению, проявить твердость ей мешало то, что Конрад оставался для нее эталоном мужского совершенства. Ей нравилось в нем все — от сдержанной силы до красивых продолговатых ногтей.
— Я не думаю, что… — начала она.
Ее прервал голос Эмми Пауэл, которая заглянула в бар и сообщила:
— На пересечении западной автострады и южного шоссе столкнулись пять машин. Генри должен срочно выехать на место аварии. Я заглянула попрощаться, — сказала она, переводя взгляд с Мишель на Конрада и обратно. — Позвони мне завтра, детка, если будет свободная минутка.
— Хорошо, — отозвалась Мишель, уже представляя, о чем Эмми завтра спросит ее.
Когда Эмми ушла, Мишель подумала, что ей надо вернуться в зал, а то люди начнут судачить о ней и о Конраде и ее авторитет в качестве помощницы отца будет подорван. Она убеждала себя, что уходит из бара не из-за трусости.
Сейчас неподходящий момент выяснять отношения, думал Конрад, хотя его сердце проявляло нетерпение. Мы должны встретиться так, чтобы нам никто не мешал. Поэтому, когда Мишель сказала, что хочет вернуться в зал, он не стал удерживать ее. Но отпускать ее насовсем, теперь, когда он знал, что Мишель по-прежнему неравнодушна к нему, Конрад не собирался. Когда она поднялась, чтобы уйти, он накрыл ладонью ее руку.
— Ты, возможно, слышала, что у меня есть дом в нескольких километрах от города, недалеко от Изумрудного озера. На воротах табличка с моей фамилией. Можешь приезжать в любое время. Я покажу тебе свое хозяйство.
Мишель возвращалась домой из клуба с отцом на его машине. Томас делился с ней впечатлениями о вечере и пересказывал анекдоты, которые она пропустила, когда выходила из зала. Но Мишель слушала вполуха, потому что думала о Конраде.
Когда они подъехали к дому, Томас, перед тем как выйти из машины и открыть дверь гаража, сказал:
— Несколько человек сообщили мне, что видели, как ты сидела с Конрадом в баре и он держал тебя за руки. Скажи, что этого не было.
— Я обменялась с ним парой фраз, если тебя это волнует, — ответила Мишель. — Он уже сидел в баре, когда я возвращалась в зал из дамской комнаты. Я не могла избежать встречи с ним.
Томас въехал в гараж, выключил двигатель и только после этого заговорил:
— Надеюсь, он не пытался выудить у тебя информацию по делу Акана. Или снова вернуть твое расположение.
Хотя Конрад упомянул Джона, он не задавал вопросов, которые могли бы помочь ему прояснить ситуацию. Что же касается ее расположения, то ему надо очень постараться, чтобы разрушить китайскую стену, которую он воздвиг между ними.
Мишель пришла в голову мысль, что ее молчаливое согласие общаться с ним мало чем отличается от капитуляции. Он хочет лечь со мной в постель, подумала она и содрогнулась от приятной дрожи в теле. Завершить то, в чем я отказала ему пять лет назад. И он готовит почву для этого.
— Не беспокойся, папа, — тон Мишель был самым что ни на есть безмятежным, — его чары уже не действуют на меня. А дело Джона мы не обсуждали. Конрад, правда, упомянул Колина Акана в связи с тем, что тот подвергся групповому изнасилованию в тюрьме. И мне хотелось бы попросить тебя использовать свое влияние, чтобы помочь Конраду добиться освобождения бедного парня под залог.
В ту ночь, к своему большому удивлению, Мишель провалилась в сон, как только ее голова коснулась подушки, но на следующий день она уже не могла избавиться от мыслей о Конраде. Она поехала в резервацию, чтобы поговорить с главными свидетелями обвинения. Одной из них была молодая женщина, которая видела мужчину в костюме Джона, входившего в фургон Тима Камайока.
Все здесь напоминало Мишель о Конраде. Он вырос в этой бедной обстановке, думала она, и наверняка впитал с молоком матери ощущение несправедливого устройства мира, делящегося на белых, людей высшего сорта, и на цветных, низших существ. Может, он оставил меня, потому что не хотел жениться, а я настаивала на этом? И, возможно, он считал, что деньги, которые предложил ему мой отец, были компенсацией за нищее детство, своего рода заслуженной наградой.
Но, каковы бы ни были его мотивы, Коп рад будет доволен, когда узнает, что Мишель настойчиво задавала всем, с кем разговаривала, один и тот же вопрос: «Кто, кроме Джона, мог желать смерти Тиму Камайоку?» Мишель даже составила список, куда занесла фамилии врагов погибшего владельца строительной компании. Сейчас она действовала скорее как независимый следователь, нежели как
