помню, прояснилось, и я сразу отправился; рыба шла хорошо, и я провел на островах с неделю. Однажды утром — морозно было, но тихо-тихо, ни ветерка — я тралил возле Офер-Рока и вдруг слышу — гудит! Аж лодка вся задрожала. Я повернулся, гляжу — финвал, да такой здоровенный, какого я в жизни своей не видывал — не меньше каботажки. Весь поднялся на поверхность и фонтаны пускает, и с каждым фонтаном — кровь метров на шесть бьет. От меня до него было метров пятьдесят, и я видел у него на спине огромную рану — бочка бы в нее влезла. Должно быть, этого финвала загарпунили и граната разорвалась, но он оборвал линь и ушел. Между нами говоря, сынок, я немного струхнул. Разве угадаешь, что взбредет на ум раненому зверю? Вставляю я потихоньку весла в уключины, а он — прямо ко мне. Ну что тут сделаешь? Держу весло наготове, думаю — в случае чего шарахну его покрепче. Но он свернул в сторону, а потом нырнул, и больше я его не видел. Да и вообще китов я после этого не видел лет пятьдесят.
У южных берегов Ньюфаундленда киты почти не появлялись вплоть до окончания второй мировой войны. Лишь в конце сороковых годов с самолетов военно-морской авиации США, базировавшихся в Ардженшии, на юго-востоке Ньюфаундленда, стали иногда замечать одиноких крупных китов. Выяснилось это, впрочем, только в середине пятидесятых годов, когда стало известно, что американский военно-морской флот использовал китов при проведении учебных противолодочных атак. Экипажи патрульных бомбардировщиков получали инструкцию считать всех замеченных ими китов вражескими подводными лодками. Китов обстреливали из орудий, ракетных установок, сбрасывали на них бомбы!
В 1957 году в ответ на возмущенное выступление Гарольда Хорвуда, беспокойного журналиста из газеты «Сент-Джонс Ивнинг Телеграм», руководство военной базы пообещало, что больше киты в качестве мишеней использоваться не будут. Однако количество китов, атакованных, раненных и убитых за десять лет военных учений, обнародовано не было. По-видимому, это считается секретной информацией.
Думаю, что не только американские военные убивали китов для поддержания своей «боеспособности». Вероятно, подобным же образом обходились с китами и многие другие страны, имеющие водные рубежи, для охраны которых приходится постоянно тренировать экипажи судов и самолетов; вполне возможно, что и сейчас еще киты гибнут на морских полигонах.
Несмотря на суровый прием, оказанный им американским военно-морским флотом, киты продолжали понемногу проникать в район южного Ньюфаундленда, опустошенный норвежцами еще пятьдесят лет назад. Возможно, это были киты, спасавшиеся из прибрежных вод северного Ньюфаундленда и южного Лабрадора, где в 1945 году норвежские китобои, решив возобновить атаку, построили береговые базы в Вильямспорте и Хокс-Харборе. За тридцать лет сравнительного покоя популяция финвалов в этом районе вполне оправилась от потерь. Но ненадолго. За шесть лет — с 1945 по 1951 — китобои обеих баз уничтожили в общей, сложности 3721 финвала, после чего киты стали встречаться так редко, что эксплуатировать эти базы стало «нерентабельно», и они были ликвидированы.
Итак, в конце пятидесятых годов южнее Ньюфаундленда и восточнее Новой Шотландии стали появляться небольшие стада финвалов и сейвалов, отдельные горбачи и кашалоты и даже один чудом сохранившийся синий кит. В декабре 1961 года дядя Арт и дядя Джоб, ловившие сельдь недалеко от острова Хантс, увидели, как возле их сетей всплыли два огромных финвала.
— До чего же я обрадовался, что они вернулись, сынок, — вспоминал потом дядя Арт. — И они нас совсем не боялись. Сельди в тот месяц было видимо-невидимо, а киты были голодные, как волки. Они прошлись кругами возле наших сетей, и сельдь перед ними прямо в воздух выскакивала. В одну нашу сеть они столько рыбы нагнали, что нам ее было не вытащить — пришлось грести к берегу и звать людей на подмогу.
К этим китам вскоре присоединился еще один, тоже взрослый финвал, и вся троица оставалась в районе Бюржо до апреля 1961 года; затем и сельдь, и киты исчезли.
Присутствие их поначалу обеспокоило рыбаков помоложе, знавших о китах только понаслышке и опасавшихся за свои снасти, особенно после инцидента, происшедшего в этих водах предыдущим летом, когда шестиметровая гренландская акула зашла в узкие проливы между островами и, пробиваясь на запад, изорвала множество сетей, поставленных на лосося, и в конце концов утонула, потому что даже ее мощные плавники не справились с весом веревок и якорей.
Эта крупная акула наделала рыбакам немало хлопот, но она была сущим карликом по сравнению с финвалами, обладавшими огромным разрушительным потенциалом. Однако киты им не воспользовались. Они не порвали ни единой сети, не тронули ни одного швартова, ничуть не мешали рыбачьим лодкам. Прошло несколько недель, и рыбаки стали относиться К китам с тем же доверием, какое сами киты оказывали рыбакам. Насколько я знаю, никто из рыбаков не высказывался в том смысле, что, мол, насчет китов надо «принять меры». Терпимость рыбаков можно было отчасти объяснить тем, что у них просто не нашлось оружия против таких гигантов, но у меня имеется другое объяснение. В их реакции на китов проявилось здоровое отношение охотника к животным, которые ему не нужны, не опасны и не создают для него неудобств. Живи сам и не мешай жить другим — такова была позиция рыбаков Бюржо.
К несчастью, не все в Ньюфаундленде ее разделяли. Вести о возвращении китов достигли чуткого слуха премьер-министра Смолвуда, а он был не такой человек, чтобы упустить возможность извлечь пользу из природных богатств страны.
Еще раньше Смолвуд пытался нажиться на водившихся в ньюфаундлендских водах гриндах — небольших, но чрезвычайно многочисленных зубатых китах, которые редко бывают крупнее пяти с половиной метров в длину, но зато держатся стадами иногда по нескольку сотен голов. Их излюбленная пища — кальмары, в погоне за которыми гринды часто заходят в узкие и длинные ньюфаундлендские фиорды, где их не так уж сложно поймать.
План Смолвуда заключался в том, чтобы основать в провинции Ньюфаундленд норковые фермы, а кормить норку мясом гринд. Быстро построили несколько ферм (причем одна из самых крупных принадлежала лично премьер-министру) и начали массовое истребление гринд. Чаще всего побоища устраивали в фиорде Дильдо. Стоило стаду войти в фиорд, как несколько лодок блокировали вход в него, а в это время охотники на других лодках, поднимая неимоверный шум, пугали китов и загоняли на мелководье в конце фиорда, где их убивали топорами, дубинами и острогами. К 1965 году на корм ньюфаундлендским норкам уничтожили таким способом более 50 000 гринд, после чего они стали встречаться так редко, что владельцам ферм пришлось нанять три норвежских китобойца для добычи малых полосатиков, самых мелких усатых китов, которые сейчас впервые в истории промысла подвергаются энергичной атаке; раньше китобои ими пренебрегали.
Смолвуд замахнулся и на крупных китов. Он предложил иностранным капиталовладельцам возобновить китобойный промысел в районе северного побережья Ньюфаундленда, пообещав им полную свободу действий плюс значительные субсидии. Японцы с радостью откликнулись на его предложения и расконсервировали базу в Вильямспорте; одновременно (объединенными усилиями японских и норвежских предпринимателей) были расширены операции в фиорде Дильдо: здесь началась охота и на крупных китов- полосатиков. Очень скоро китобойцы обеих баз принялись бороздить воды к северу от Ньюфаундленда, проходя проливом Белл-Айл к побережью Лабрадора и убивая ежегодно 300—400 финвалов.
Промысел этот продолжается и поныне; на счету его 2114 финвалов (а также несколько сот сейвалов, кашалотов и малых полосатиков), добытых в период между 1965 и 1971 годом. Согласно квотам, санкционированным канадским правительством, в 1972 году базам в Вильямспорте, Дильдо и Новой Шотландии было разрешено добывать в общей сложности 360 финвалов, что составляет почти предел их технических возможностей. 360 особей быстро вымирающей североатлантической популяции финвалов, поголовье которой — по данным занимающегося этим вопросом биолога — уже сократилось до 3000 китов или даже меньше! Вполне возможно, что китобоям этих трех баз просто не удастся найти 360 финвалов. Но ведь ограничений по добыче китов других видов на них не наложено, так что владельцы баз едва ли лишатся своих ежегодных прибылей. Зато если они действительно полностью используют щедрую норму по финвалам, можно будет считать, что вкупе с канадским правительством этим китопромышленникам удалось внести крупный вклад в дело скорейшего уничтожения редкого вида животных, которых осталось на планете всего каких-то 60 000.
Прямой противоположностью безмятежному приему, оказанному финвалам в Бюржо, был инцидент, который я примерно в это же время наблюдал в Сен-Пьере, столице и единственном порту французских островов Микелон и Сен-Пьер, лежащих в нескольких милях от южного побережья Ньюфаундленда.
