правительство вспомнит о нас и проведет в Бюржо шоссе. Но ты только подумай, Фарли, — ведь еще и недели не прошло, как этот самый Юго-западный клуб чуть ли не в полном составе начинял несчастную китиху горячим свинцом.
Затем катер ушел, и мы снова остались наедине с китихой. Впрочем, одиночество наше продолжалось недолго: где-то в заливе Шорт-Рич опустился пролетевший высоко над заводью гидросамолет, и скоро из пролива показался ялик, и из него на берег высадилась съемочная группа из телестудии, принадлежащей Канадской радиовещательной корпорации. Почти все в группе были мои знакомые, и эта неожиданная встреча меня обрадовала.
— Эй, Фарли, где тут у тебя кит сидит? — крикнул, взбираясь ко мне по камням, долговязый оператор. — Или он тебе привиделся с пьяных глаз? Ну и заварил ты кашу! Коламбиа Бродкастинг Систем шлет из Нью-Йорка съемочную группу... Торонто требует, чтобы мы сегодня же прислали отснятую ленту, а не то, мол... в общем, подавай нам кита сию же минуту!
— Пожалуйста, — сказал я, указывая на китиху, которая как раз начала всплывать.
Четверо одетых по-городскому мужчин разом обернулись. Кто-то из них громко охнул.
Всплыла она всего в тридцати метрах от нас и метрах в пятнадцати от Оуни, сидевшего в лодке, которую немного отнесло от берега. Зеленоватая громада медленно поднималась из глубины и из-за преломления света в воде казалась просто необъятной. Над невидимым хвостом китихи образовались водовороты размером с пару плавательных бассейнов. Наконец на поверхности появилась блестящая черная голова, и в воздух на шесть метров взметнулось облако пара, повисшего медленно тающей дымкой, а в воде заскользил бесконечный хребет гигантского животного. Зрители долго молчали; наконец оператор обернулся ко мне, и я увидел, что его обычную насмешливую гримасу сменило выражение какой-то странной торжественности.
— Боже мой! — прошептал он. — Ну и кит!
После этого на меня уже не обращали ни малейшего внимания. Гости забегали по берегу, устанавливая съемочную аппаратуру, и лишь когда был отснят последний метр пленки, ко мне подошел режиссер и, достав фляжку, предложил выпить.
— Ты знаешь, Фарли, — сказал он, глядя, как его товарищи убирают треножники, — у нас ведь эту историю воспринимают как забавный анекдот. Мол, наконец-то капитан Ахав приручил своего Моби Дика! Газеты полны карикатур. Макс Фергюсон инсценировал сегодня по канадскому радио уморительную полемику между премьер-министром Персоном и Смолвудом о том, считать ли твоего кита общегосударственным достоянием или собственностью провинции Ньюфаундленд. Мы думали, все это газетная утка. Теперь-то я убедился. Господи, я и не думал, что бывают такие громадины. Бедная зверюга! Надеюсь, тебе удастся как-нибудь вызволить ее отсюда.
В тот день я собирался выяснить, насколько серьезные раны нанесли китихе «охотники». Проводив съемочную группу, мы с Оуни сели в лодку, отгребли от берега метров на пятьдесят и замерли. Вода была такая прозрачная, что, когда китиха проплывала поблизости, мне удавалось хорошо разглядеть ее спину и даже бока. Один раз она всплыла в нескольких метрах от лодки, и я с трепетом ощутил на себе взгляд ее огромного глаза — он был размером с человеческую голову. Китиха, конечно, осмотрела нас так же подробно, как и мы ее; снова и снова проплывала она прямо под нашей лодкой или в одном-двух метрах от нее, словно упорно добивалась нашего внимания.
Рана у основания спинного плавника была шириной в ладонь, а глубиной сантиметров в пятнадцать, и на дне ее, под желтоватым слоем рассеченного жира виднелась темно-красная подстилающая мышечная ткань, тоже сильно поврежденная. По сравнению с этим гигантским порезом остальные раны, при всей их многочисленности, казались пустячными. Я насчитал примерно полторы сотни небольших белых метин — следов пуль; на огромной черной спине китихи они походили на следы комариных укусов. Ни одна из ран не кровоточила, И я снова уверил себя, что обстрел не причинил животному большого вреда. Я с радостью говорил себе, что ружейные пули, застрявшие где-то в толще мышц, скрытых под слоем жира, не более опасны китихе, чем, скажем, быку — заряд дроби, едва пробившей его толстую шкуру.
Сделав столь оптимистические выводы и видя к тому же, как спокойно ведет себя китиха, я проникся убеждением, что худшее позади. Да и помощь была не за горами! Я уже не сомневался, что скоро мы освободим пленницу и жизнь ее будет спасена.
Однако прежде предстояло найти способ накормить китиху, Я отлично видел, что она сильно похудела. Хребет ее заострился, все отчетливее выступали на нем гигантские позвонки. Поскольку все детеныши в ее семейном стаде были уже довольно большие, я подозревал, что китиха собирается рожать в этом году; резкая потеря веса подтверждала мою догадку. Конечно, знать наверняка я не мог, но в дальнейшем надо было исходить из предположения, что наша подопечная готовится стать матерью, причем назначенный природой срок истекает не позднее чем через два месяца.
Положение, в общем, было не так уж безнадежно. Сельди требовалось немало, но она плавала тут же, неподалеку. Проблема заключалась лишь в том, как загнать сельдь в Олдриджскую заводь и не дать ей тут же удрать обратно в море. Можно было бы, допустим, ловить сельдь неводом в заливе Шорт-Рич и на лодках доставлять ее в заводь, но я вовсе не был убежден, что китиха захочет есть мертвую рыбу. Предположим даже, что финвал ест мертвечину; но ведь челюсти его устроены таким образом, чтобы выхватывать косяки рыбы или скопления планктона прямо из воды, а не подбирать пищу со дна.
Появление в заводи братьев Ганн с грузом трески из залива Га-Га навело меня на мысль поставить эксперимент. Мы подгребли к берегу, где братья потрошили свой улов, и я попросил их не выбрасывать сельдь, которой были полны желудки трески. Через некоторое время мы с Оуни осторожно поставили на нос нашей плоскодонки большой ящик — в нем было килограмм восемьдесят дохлой сельди — и, отойдя к островку возле северного берега, где китиха всплывала чаще всего, дали ей трижды спокойно проплыть по заводи. Когда на четвертом круге зеленовато-белая нижняя челюсть стала подниматься к нам из глубины, Оуни ударом весла поставил лодку прямо на пути китихи, и я вывалил за борт содержимое ящика.
Сверкая в прозрачной воде, точно серебристое конфетти, сельдь медленно тонула кверху брюхом. Китихе достаточно было открыть пасть и слегка прибавить ходу — и наше угощение целиком оказалось бы у нее в желудке. Но она этого не сделала. Едва заметным движением ласт она изменила курс и, уклонившись от оседающей на дно мертвой сельди, всплыла метрах в ста от нас. Повторять эксперимент не требовалось: было ясно, что китихе нужна живая рыба, которую она могла бы ловить без посторонней помощи.
Мы с сожалением покинули заводь (зная, что ясная погода простоит недолго, я понимал, что упускаю редкую возможность наблюдать за китихой) и взяли курс на рыбозавод, где управляющий обещал мне устроить совещание с моими новыми союзниками — членами Юго-западного клуба.
Мне было несколько не по себе: судя по рассказам Дэнни, китолюбов на заводе ожидал враждебный прием. Оставив Оуни в лодке, я направился к конторе. По пути мне пришлось пройти мимо нескольких мужчин, принимавших участие в охоте на китиху. Никто из них ко мне не обратился, но своей неприязни они не скрывали. Совсем другая атмосфера царила в конторе. Встретив меня дружеским приветствием, управляющий тут же собрал группу старших служащих завода, членов Юго-западного клуба, и мы стали обсуждать проблему кормления китихи. Управляющий предложил для начала оборудовать на заводе открытую баржу для перевозки живой сельди. Идея заключалась в том, чтобы, отбуксировав баржу с рыбой в заводь, выгружать живую сельдь прямо в воду через специальный створчатый люк. Управляющий считал, что подготовить такую баржу можно уже к следующему утру.
Идея была неплохая — оставалось только придумать, каким образом сельдь будет попадать в нашу баржу. И тут один из мужчин спросил, слышал ли я утреннее выступление Смолвуда по радио. Оказалось, что он не только признал Олдриджского кита собственностью провинции Ньюфаундленд, но и заявил, что сделает все необходимое для спасения жизни плененного животного.
Когда мне рассказали об этой передаче, которую я не слышал, так как в то время был в заводи, я вдруг вспомнил о телеграмме, полученной накануне от моего знакомого матроса с сейнера «Хармон-II». Сейнер этот принадлежал правительству Ньюфаундленда а обычно использовался как учебное судно, но сейчас стоял без дела в Корнер-Бруке, на западном побережье острова, и вполне мог бы заняться ловом сельди для нашей китихи. Сообщив собранию о телеграмме, я добавил:
— Если Смолвуд действительно хочет помочь, ему ничего не стоит прислать нам «Хармон». От Корнер-Брука до нас всего день-два ходу. «Хармон» берет до ста тонн сельди в день. Этого хватит, чтобы
