дивизия «Фельдхернхалле», в район Маневичи — резервные части из Ковеля, в Ровно — части 19-й венгерской дивизии, в район Шепетовки — 7-я танковая дивизия и в район Ямполя — 21-я венгерская дивизия. Замыслы противника состояли в том, чтобы не допустить продвижения наших войск на запад и на юг.
Советское командование отчетливо понимало цели немцев, а также смысл начавшегося выдвижения его войск. В этих условиях были возможны два решения — либо продвигать кавалерийские корпуса дальше на запад, что при открытых флангах было рискованно, либо обрушиться этими корпусами с севера на противника, оборонявшего Луцк и Ровно. Было принято последнее решение как наиболее целесообразное и дающее важный оперативный результат.
Ночью 28 января командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии П. Ф. Ватутин дал указание командующему 13-й армией повернуть кавалерийские корпуса для удара по Луцку и Ровно. В соответствии с этим командующий 13-й армией утром 28 января приказал 1-му кавалерийскому корпусу из занимаемого района наступать на юг и, действуя вдоль восточного берега р. Стырь, к исходу 31 января овладеть Луцком. 6-й гвардейский кавалерийский корпус получил задачу нанести удар в направлении Клевань, атаковать Ровно с северо-запада и содействовать стрелковым корпусам, наступавшим с фронта, в разгроме ровенской группировки противника.
Поскольку кавалерийские корпуса должны были оставить район Рафаловка, Чарторийск, туда было приказано выдвинуть 143-ю стрелковую дивизию 77-го стрелкового корпуса. Несколько позднее на рубеж Чарторийск, Колки была выдвинута 181-я стрелковая дивизия, переданная в состав 77-го стрелкового корпуса из 76-го стрелкового корпуса.
Маневр был выполнен скрытно и точно. Германское командование по-прежнему не имело представления о количестве наших войск, введенных в действие, и о размахе их действий. Передвижение крупных колонн по лесам в своем тылу оно приняло за рейд партизанских соединений. Для проверки полученных данных оно выслало разведывательный самолет, но советские войска сбили его.
С утра 29 января 1-й и 6-й гвардейские кавалерийские корпуса по приказу командующего 13-й армией повернули на юг, нанося удар в тыл группировке врага, действовавшей в районе Луцка, Ровно.
Наступление происходило в чрезвычайно трудных условиях; войска двигались по заболоченным лесным дорогам. Люди шли по пояс в ледяной воде, несли на руках боеприпасы, минометы, тащили орудия. Лошади выбивались из сил.
31 января части 1-го гвардейского кавалерийского корпуса под командованием генерал-лейтенанта В. К. Баранова вышли в район Киверцы, а 6-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-лейтенанта С. В. Соколова овладел Клеванью.
С выходом в район н/п Киверцы, Клевань шоссе и железная дорога, связывающие Ровно с Луцком и Ковелем, были перерезаны, а войска противника, действовавшие в районе Луцка и Ровно, разобщены. Тылы всей луцко-ровенской группировки врага оказались под угрозой.
В этот момент германское командование получило уже более полное представление об обстановке и силах наших войск. Оно стало принимать отчаянные меры для спасения положения. Все полицейские, эсэсовские и тыловые формирования были срочно брошены на укрепление обороны Луцка, Ровно, Здолбунова, Шепетовки и других городов. В Луцк на усиление находившейся там 19-й пехотной дивизии венгров и немецкого гарнизона был переброшен 118-й дивизион штурмовых орудий.
Немцы попытались как-то помешать маневру советских войск. В частности, из Ровно на северо-запад были выдвинуты два полка (кавалерийский и охранный) и полицейская команда с задачей выйти в район Цумань и прикрыть Ровно с северо-запада. Но германское командование то ли намеренно, то ли по незнанию не предупредило полки о силах наших войск, вышедших в район Клевань. Поэтому полки двигались так, как двигаются по дорогам в своем тылу. Разведка 6-го гвардейского кавалерийского корпуса обнаружила их движение. Была организована засада, а потом в дело вступили кавалеристы в конном строю. Оба полка были полностью разгромлены.
Удар советских войск нарастал. 1-й гвардейский кавалерийский корпус, развивая наступление от Киверцы на юго-запад, в ночь на 2 февраля силами 7-й гвардейской кавалерийской дивизии полковника В. Д. Васильева ворвался в Луцк и к утру полностью овладел городом[117] .
6-й гвардейский кавалерийский корпус, действуя из района Клевани, 13-й гвардейской кавалерийской дивизией нанес удар на Дубно, а двумя другими (8-й гвардейской и 8-й) — на юго-восток, в тыл ровенской группировке противника. В первой половине 2 февраля 8-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал- майора Д. Н. Павлова во взаимодействии с 121-й гвардейской стрелковой дивизией генерал-майора Л. Д. Червоний ворвалась в Ровно. К этому времени 6-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Д. П. Онуприенко подошла к городу с востока и 112-я стрелковая дивизия полковника А. В. Гладкова — с юга. К 6 часам вечера 2 февраля наши войска, уничтожив вражеский гарнизон, освободили Ровно[118].
В освобождении Ровно участвовали партизаны соединений под командованием В. А. Бегмы и И. Ф. Федорова.
Как известно, в Ровно нацистский гаулейтер Кох обосновал свою резиденцию. Во всех больших, благоустроенных зданиях города размещались канцелярии многочисленных управлений, которые устанавливали на Украине «новый порядок».
Стремительным ударом Красная Армия ликвидировала это осиное гнездо. Сам Кох еще ранее бежал в Восточную Пруссию. Многочисленной же свите чиновников пришлось сниматься с места внезапно. О поспешности этого бегства газета «Известия» писала в те дни: «В резиденции „рейхскомиссара Украины“… все было устроено для долгого, прочного и уверенного в своей силе существования. Мы увидели там массивные письменные столы с аккуратно расставленными приборами, с тяжелыми, как танки, пресс-папье, с хорошо отточенными карандашами, которые чинились несколько часов назад…
Но… нас заинтересовало другое — совершеннейшая нетронутость всего чиновничьего хозяйства — столов, ящиков, приборов, бумаг, делопроизводства, как будто сотрудники „рейхскомиссариата“ на минутку вышли из помещения проветриться или перекусить на скорую руку. Проветриваться им пришлось достаточно далеко и от Ровно, и от Луцка, где в последнее время Кох создал на случай отхода из Ровно филиал своего комиссариата. Не было времени собираться, упаковывать ордена и бумаги. Все брошено в полном порядке. Такого рода „порядок“ показывает растерянность и смятение немцев, ошеломленных внезапным ударом наших войск на Ровно и Луцк. Чем больше порядка на брошенных канцелярских столах „рейхскомиссариата“, тем меньше порядка в германских войсках, застигнутых врасплох, не успевших предупредить даже наместников Гитлера о том, что пора собираться в дорогу»[119].
Радостно встречало население освобожденных сел и городов воинов Красной Армии. В Ровно состоялся многолюдный митинг жителей города, окрестных сел, партизан, бойцов и командиров частей, освободивших город. Советские люди выражали надежду, что они отдадут все силы, чтобы в кратчайший срок восстановить промышленные предприятия и коммунальное хозяйство города и области, поставить их на службу делу победы.
С ужасом вспоминало население о годах нацистской оккупации. В акте о зверствах немецких захватчиков, составленном жителями Ровно, говорилось: «Шестого ноября 1941 года немцы согнали на площадь значительную часть населения города. Вся площадь была запружена людьми. Многие жители пришли с детьми. В 10 часов утра немецкая жандармерия погнала эту огромную толпу за город. Здесь у заранее вырытых рвов и ям немцы начали кровавую расправу над советскими людьми. Три дня продолжались расстрелы. Многие разутыми и раздетыми по двое суток дожидались казни. Палачи заставляли их засыпать землей ямы, наполненные трупами. Детей гитлеровцы живьем бросали в ямы и кидали туда ручные гранаты. За три дня фашистские людоеды убили около 16 тысяч мирных жителей. Кроме того, много советских граждан гитлеровцы замучили и расстреляли в тюрьме. В центре города немцы устроили виселицы, на которых вешали советских патриотов.
Немецко-фашистские захватчики устроили в Ровно три лагеря для военнопленных и мирных советских граждан. Заключенных убивали и морили голодом. На одном только кладбище на Грабнике похоронены тысячи советских граждан, замученных немцами в этих лагерях. Трудно словами передать все, что происходило в городе во время немецкой оккупации»[120].
Рассказы местных граждан о зверствах нацистского режима вызывали у наших воинов еще большую
