резко указал ей на это.
— Я открыла бутылку, сэр, но вино слегка отдавало пробкой. Тогда я решила, что лучше взять шамбертен.
— И правильно сделали, Причард.
Он стал целиком полагаться на нее, потому что понял: она твердо знала, какое вино понравится гостям. Не дожидаясь его указаний, она подавала лучшее вино и самое старое бренди, если знала, что будут гости, понимающие толк в том, что пьют. К дамам она относилась с пренебрежением и, когда они присутствовали на обеде, подавала им шампанское далеко не лучшей марки. У нее был особый инстинкт английской прислуги, позволяющий безошибочно угадывать общественное положение гостя. Ни чин, ни деньги не могли обмануть ее, если она видела, что этот человек не из джентльменов. У нее были любимчики среди его друзей. Когда тот, к кому она была особенно расположена, обедал в доме, она с видом кота, проглотившего канарейку, подавала для него вино, которое Харенгер держал для особых случаев. Это забавляло его.
— Вы у Причард на особом счету, старина. Это вино она подает только избранным.
Причард стала своего рода институтом. Очень скоро она прославилась как лучшая горничная. Люди ничему так не завидовали, как тому, что у него была Причард. Ее ценили на вес золота, дороже рубинов. Ричард Харенгер самодовольно надувался, когда ее хвалили.
— У хороших хозяев и слуги хорошие, — весело говорил он.
Как-то вечером, когда она вышла, а мужчины сидели, потягивая портвейн, разговор зашел о Причард.
— Если она уйдет, это будет для вас ужасным ударом.
— С чего бы ей уходить? Раза два или три ее пытались переманить, но она решительно отказывалась. Она знает, где ей лучше.
— Не сегодня-завтра она выйдет замуж.
— Не думаю, что она способна на это.
— Она интересная женщина.
— Да, у нее вполне приятная внешность.
— Да что вы говорите? Она очень красива. Будь она из другого общества, она была бы знаменитой красавицей и все газеты пестрели бы ее портретами.
В эту минуту Причард принесла кофе. Ричард Харенгер взглянул на нее. За четыре года, видя, как она снует туда-сюда — подумать только, как летит время, — он совсем забыл, какая она. Пожалуй, она почти не изменилась с тех пор, как он увидел ее впервые. Не пополнела, у нее по-прежнему яркий румянец, а правильные черты лица сохранили то же глубокомысленное, сосредоточенное и вместе с тем бесстрастное выражение. И черное форменное платье ей очень к лицу. Она снова вышла.
— Она чистый бриллиант, тут и спорить не о чем.
— Знаю, — ответил Харенгер. — Она само совершенство. Без нее я бы пропал. И все-таки, как ни странно, я не очень люблю ее.
— Почему?
— Она немного раздражает меня. Понимаете, она не умеет разговаривать. Я не раз пытался с ней побеседовать. Она отвечает, когда я спрашиваю, но не больше. За четыре года она ни разу ничего не сказала сама. Я ровным счетом ничего о ней не знаю. Не знаю, нравлюсь ли я ей или она абсолютно безразлична ко мне. Она автомат. Я уважаю ее, ценю, доверяю ей. У нее все достоинства, какие только можно представить, и меня часто удивляет, что я абсолютно к ней равнодушен. Наверное, потому, что она полностью лишена обаяния.
На том разговор и кончился.
Через несколько дней после этого Ричард Харенгер ужинал один в клубе, потому что в тот день никуда не был зван, а у Причард был свободный вечер. Подошел мальчик-слуга и сказал, что звонили из дома — просили передать, что он ушел без ключей, и спрашивают, привезти их на такси или нет. Харенгер сунул руку в карман. Так и есть. Редкий случай, чтобы он забыл положить ключи, когда переодевался к обеду. Он собирался поиграть в бридж, но народу было мало и интересной игры не предвиделось. Он решил, что неплохо бы воспользоваться случаем и пойти посмотреть картину, о которой так много говорят, и велел передать, что через полчаса сам зайдет за ключами.
Он позвонил. Дверь открыла Причард с ключами в руках.
— Что вы здесь делаете, Причард? Сегодня же ваш свободный вечер.
— Да, сэр, но мне не хотелось выходить, и я сказала миссис Джедди, что она может уйти вместо меня.
— Надо выходить, когда есть возможность, — произнес он с присущей ему заботливостью. — Нехорошо сидеть все время взаперти.
— Я выхожу иногда, если нужно что принести или купить, но вечером я уж, наверное, целый месяц никуда не ходила.
— Да почему же?
— Не так уж интересно гулять одной, а сейчас у меня нет никого, с кем бы мне хотелось пойти.
— Время от времени нужно немного развлечься. Вам бы это совсем не повредило.
— Я как-то уже отвыкла от этого.
— Послушайте, я как раз иду в кино. Хотите пойти со мной?
Сказал он это просто по доброте, повинуясь мгновенному побуждению, и тут же пожалел о своих словах.
— Да, сэр, с удовольствием, — ответила Причард.
— Собирайтесь и наденьте шляпу.
— Сейчас, минутку.
Она исчезла, а он пошел в гостиную и закурил сигарету. Его немного забавляло то, что он сделал, пожалуй, ему это даже нравилось; приятно сделать кого-нибудь счастливым, когда это тебе почти ничего не стоит. Очень характерно для Причард, что она не выказала ни удивления, ни колебания. Она заставила его прождать пять минут, а когда вошла, он заметил, что она переоделась. На ней было синее платье, вероятно, из искусственного шелка, маленькая черная шляпка с синей заколкой и чернобурая лиса на шее. Он с облегчением отметил: она не выглядит ни убого, ни кричаще.
Если б их увидели, никому бы в голову не пришло, что это один из крупных чиновников министерства внутренних дел и его горничная.
— Простите, что заставила вас ждать, сэр.
— Пустяки, — любезно ответил он.
Он открыл парадную дверь и пропустил ее вперед. Он вспомнил анекдот о Людовике XIV и его придворном и отметил тот факт, что она, не раздумывая, прошла раньше его. Кинотеатр был близко, и они шли пешком. Он распространялся о погоде, состоянии дорог и Адольфе Гитлере. Она вставляла уместные реплики. Они попали как раз к началу мультфильма с Микки Маусом, и это привело их в хорошее настроение. За четыре года Ричард Харенгер, пожалуй, ни разу не видел, чтобы она улыбнулась; теперь же она, к огромному его удивлению, беспрерывно хохотала. Это доставило ему удовольствие. Потом начался фильм. Фильм был хороший, и они сидели, затаив дыхание. Достав портсигар, он машинально предложил Причард сигарету.
— Спасибо, сэр, — сказала она, взяв одну.
Он поднес ей спичку. Ее глаза были прикованы к экрану, и она едва ли отметила этот жест. Когда картина закончилась, они вместе с толпой вышли на улицу и пошли по направлению к дому. Был прекрасный звездный вечер.
— Вам понравилось? — спросил он.
— Еще как, сэр. Настоящее наслаждение.
У него возникла новая идея.
— Кстати, вы сегодня ужинали?
— Нет, сэр, некогда было.
— Так вы, должно быть, умираете с голоду?
— Когда придем, съем бутерброд с сыром, а потом сделаю себе чашку какао.
