был душеприказчиком у моего отца. Хочешь, сходим вместе хоть сейчас? Он, наверное, у себя в конторе.
— Нет, лучше дай мне к нему письмо. Я схожу сама.
Она немножко успокоилась. Филип написал записку. Но тут он вспомнил, что у нее не было денег. На счастье, он только вчера взял деньги в банке и мог дать ей пять фунтов.
— Спасибо, Филип, это очень мило с твоей стороны.
— Я рад, что могу хоть чем-нибудь тебе помочь.
— Ты до сих пор меня любишь?
— Так же, как раньше.
Она подставила ему губы, и он их поцеловал. В ее движении была покорность, которой он никогда прежде не замечал. За это стоило заплатить любыми муками.
Она ушла, и тут только Филип увидел, что Милдред пробыла у него два часа. Он был так счастлив, что не заметил, как пролетело время.
— Бедняжка, бедняжка,— шептал он, и сердце его было переполнено такой невыразимой нежностью, какой он еще никогда не чувствовал.
Он не вспомнил о Норе до восьми часов, пока от нее не пришла телеграмма. Еще не распечатав ее, он уже понял, от кого эта телеграмма.
«ЧТО-НИБУДЬ СЛУЧИЛОСЬ? НОРА».
Филип не знал, что ему ответить, что ему делать вообще. Он мог бы зайти за ней после спектакля, где у нее была выходная роль, и проводить домой, как это часто делал, но вся душа его против этого восставала: он не в силах встретиться с ней сегодня вечером. Он подумал было написать ей, но ему трудно было заставить себя обратиться к ней с обычным «дорогая моя Нора». Наконец он решил дать телеграмму:
«ПРОСТИ, НЕ СМОГ ПРИЙТИ. ФИЛИП».
Он представил себе ее лицо. Какая у нее некрасивая мордочка с этими широкими скулами и слишком ярким румянцем! И кожа ужасно шершавая, бр-р! Филип понимал, что после телеграммы ему придется что- то придумать, но торопиться с этим ему не хотелось.
На следующий день он протелеграфировал опять:
«СОЖАЛЕЮ. ПРИЙТИ НЕ СМОГУ. НАПИШУ».
Милдред сказала, что будет в четыре, а ему не хотелось говорить, что в это время он занят. В конце концов важнее всего она. Он ждал ее с нетерпением. Он не отходил от окна и сам отворил ей входную дверь.
— Ну как? Была у Никсона?
— Да. Он сказал, что ничего не выйдет. Помочь тут ничем нельзя. Придется мне с этим смириться.
— Но это невозможно! — воскликнул Филип.
Она устало опустилась на стул.
— Никсон тебе объяснил, почему ничего не выйдет?
Милдред протянула ему измятое письмо.
— Вот твое письмо. Я его никуда не носила. Вчера я не решилась тебе сказать, не могла. Эмиль на мне так и не женился. Он не мог. У него уже есть жена и трое детей.
Филип вдруг почувствовал мучительную ревность. Боль была почти нестерпимой.
— Вот почему я не могла вернуться к тетке. Мне не к кому идти, кроме тебя.
— Но почему ты к нему пошла? — тихо спросил Филип, стараясь, чтобы голос у него не дрогнул.
— Почем я знаю? Сначала я и не подозревала, что он женатый, а когда он мне сказал, тут я ему выложила все, что о нем думаю. Потом я его не видела несколько месяцев. Но стоило ему прийти в кафе и попросить меня — уж я и не знаю, что со мною стряслось. Я вдруг почувствовала, что все равно ничего не поделаешь. Я должна была к нему пойти.
— Ты его любила?
— Не знаю. Мне с ним всегда было весело. И что-то в нем есть такое... он сказал, что я не пожалею, пообещал давать мне семь фунтов в неделю, рассказывал, будто сам зарабатывает пятнадцать, но все это было вранье, вовсе он столько не зарабатывал! А мне так осточертело каждое утро ходить на работу, да и с теткой мы не очень-то ладили; она все норовила обращаться со мной как с прислугой, говорила, что я сама должна убирать свою комнату, никто-де за меня убирать не станет! Но, когда он пришел в кафе и позвал меня, я почувствовала, что ничего не могу с собой поделать.
Филип отошел от нее, сел у стола и опустил голову на руки. Он чувствовал себя страшно униженным.
— Ты на меня сердишься? — спросила она жалобно.
— Нет,— сказал он, подняв голову, но глядя мимо нее.— Мне только очень больно.
— Почему?
— Ну как же, ведь я был так безумно в тебя влюблен. Я делал все, чтобы и ты хоть немножко меня полюбила. Мне казалось, что ты просто не способна любить кого бы то ни было. И страшно подумать, что ты готова была пожертвовать всем ради этого хама. Не понимаю, что ты в нем нашла.
— Мне самой обидно, что так получилось. Если бы ты знал, как я потом каялась, ей-богу же, правда!
Он подумал об Эмиле Миллере с его одутловатым землистым лицом, светлыми бегающими глазами, о всей его вульгарной фатоватой внешности — он всегда носил ярко-красные вязаные жилеты. Филип вздохнул. Милдред встала и подошла к нему. Она обвила рукой его шею.
— Я никогда не забуду, что ты предложил мне выйти за тебя замуж, Филип.
Он взял ее руки и поглядел ей в лицо. Она нагнулась и поцеловала его.
— Филип, если ты все еще хочешь, я теперь на все согласна. Я ведь знаю, что ты настоящий джентльмен в полном смысле этого слова.
Сердце его замерло. Ему стало почему-то противно.
— Спасибо, но теперь я не могу.
— Ты меня больше не любишь?
— Нет, люблю всей душой.
— Так почему же нам не пожить в свое удовольствие, раз есть возможность? Теперь-то уж все равно.
Он высвободился из ее рук.
— Ты ничего не понимаешь. Я умирал от любви к тебе с первого раза, как тебя увидел, но теперь... этот тип... К несчастью, у меня есть воображение. От мысли о том, что между вами было, меня начинает мутить.
— Вот дурачок,— сказала она.
Он снова взял ее руки и улыбнулся.
— Ты только не думай, что я не хочу. Ты и представить себе не можешь, как я тебе благодарен, но, понимаешь, тут я с собой совладать не могу.
— Да, ты мне настоящий друг.
Они продолжали свой разговор, и незаметно между ними возникла та близость, которой он так дорожил в прежние времена. Наступил вечер. Филип предложил ей вместе пообедать и сходить в мюзик-холл. Ее пришлось уговаривать: ей ведь казалось, что положение обязывает, а в таком бедственном состоянии, как у нее, женщине неприлично развлекаться. Наконец Филип упросил ее пойти, чтобы доставить ему удовольствие, а коль скоро она могла рассматривать свой поступок как акт самопожертвования, она быстро согласилась. В ней появилась какая-то непривычная, трогавшая Филипа чуткость. Она попросила его свести ее в тот маленький ресторанчик в Сохо, где они так часто бывали; он был бесконечно ей признателен — ведь ее просьба говорила о том, что с этим местом и у нее связаны счастливые воспоминания. Во время
