согласилась, и они стали прогуливаться. Филип нервничал. Неизвестно почему, разговор никак не принимал нужного направления; он решил раньше всего обнять ее за талию; но как это сделать, если она говорит о парусных состязаниях, назначенных на будущую неделю? Он коварно привел ее в самый темный уголок сада, но, когда они там очутились, мужество его покинуло. Потом они сели на скамейку, и стоило ему убедить себя, что настала решительная минута, как мисс Уилкинсон заявила, будто тут водятся уховертки, и они двинулись дальше. Они снова обошли весь сад, и Филип дал себе слово, что перейдет в атаку, прежде чем они дойдут до дальней скамейки, но возле дома их окликнула с порога миссис Кэри:
— Не лучше ли вам, молодые люди, вернуться? Ночью прохладно, вы можете простудиться.
— Может, и в самом деле лучше пойти домой? — сказал Филип.— Я вовсе не хочу, чтобы вы простудились.
У него невольно вырвался вздох облегчения. Все равно сегодня ничего не выйдет. Но позже, в своей комнате, он страшно на себя обозлился. Ну и дурак! Он ничуть не сомневался, что мисс Уилкинсон ждала его поцелуя — зачем бы она пошла с ним в сад? Недаром она всегда повторяла, что только французы умеют ухаживать за женщинами. Филип читал французские романы. Будь он французом, он схватил бы ее в объятия, страстно объяснился в любви и впился губами в ее затылок. Непонятно, почему французы всегда целуют дам в затылок? Лично он не видел в затылках ничего привлекательного. Конечно, французам куда легче вести себя таким образом — один французский язык чего стоит! Филип никак не мог отделаться от ощущения, что на английском языке любовные признания звучат как-то нелепо. Сейчас он уже сожалел, что затеял осаду мисс Уилкинсон и ее добродетели; первые две недели они провели так весело, а теперь его гнетет вся эта история. Но он не намерен сдаваться, не то он потеряет к себе всякое уважение; Филип бесповоротно решил, что завтра вечером поцелует ее во что бы то ни стало.
Проснувшись на другое утро, он увидел, что идет дождь; первая его мысль была о том, что они не смогут вечером пойти в сад. За завтраком он был в отличном настроении. Мисс Уилкинсон передала через Мэри-Энн, что у нее болит голова и она останется в постели. Она спустилась только к вечернему чаю — бледная, в премиленьком капоте; но к ужину совсем поправилась, и за столом было очень весело. После молитвы мисс Уилкинсон заявила, что сразу ляжет спать, и, прощаясь, поцеловала миссис Кэри. Затем она повернулась к Филипу.
— Боже мой! — вскричала она.— Я чуть было не поцеловала и вас тоже.
— Почему же вы этого не сделали? — спросил он.
Она засмеялась и протянула ему руку. Он совершенно отчетливо почувствовал ее пожатие.
На следующий день в небе не было ни облачка, а сад после дождя был полон благоухания и прохлады. Филип пошел на пляж, а вернувшись домой после купания, пообедал за двоих. После обеда ожидали гостей, чтобы поиграть в теннис, и мисс Уилкинсон надела свое лучшее платье. Она в самом деле умела одеваться, и Филип не мог не заметить, как изящно она выглядела рядом с женой помощника священника и замужней дочерью врача. Она приколола две розы к корсажу и сидела в плетеном кресле возле корта, раскрыв красный зонтик,— ее лицо было очень выгодно освещено. Филип любил играть в теннис. Несмотря на хорошую подачу, ему приходилось играть у самой сетки, так как бегал он неуклюже; но там хромота не мешала ему, и он редко пропускал мяч. На этот раз он остался очень доволен тем, что выиграл все партии. Когда принесли чай, Филип, разгоряченный после игры, еще с трудом переводя дух, растянулся у ног мисс Уилкинсон.
— Вам идет спортивный костюм,— сказала она.— Вы сегодня очень мило выглядите.
Филип покраснел от удовольствия.
— Могу от души вернуть вам комплимент. Вы выглядите просто очаровательно.
Она улыбнулась и одарила его долгим взглядом.
После ужина Филип настоял на вечерней прогулке.
— Разве вы мало набегались за день? — спросила она.
— Ночью в саду так чудесно. Все небо в звездах.
Он был в превосходном настроении.
— Знаете, миссис Кэри бранила меня из-за вас,— сказала мисс Уилкинсон, когда они шли по огороду.— Она говорит, что мне не следует с вами флиртовать.
— А разве вы со мной флиртуете? Я и не заметил.
— Она пошутила.
— С вашей стороны было жестоко не поцеловать меня вчера вечером.
— Если бы вы только видели, как на меня взглянул ваш дядюшка!
— Только это вам и помешало?
— Я предпочитаю целоваться без свидетелей.
— Здесь никого нет.
Филип обнял ее за талию и поцеловал в губы. Она тихонько рассмеялась и не сделала попытки вырваться. Все получилось совершенно естественно. Филип был очень горд. Он сказал, что поцелует ее, и поцеловал. Это оказалось совсем просто — проще всего на свете. Жаль, что он не сделал этого раньше. Он поцеловал ее снова.
— Не надо,— сказала мисс Уилкинсон.
— Почему?
— Потому, что мне это нравится,— рассмеялась она.
ГЛАВА 34
На следующий день после обеда они снова вынесли к фонтану пледы, подушки и книги, но читать не стали. Мисс Уилкинсон устроилась поудобнее и раскрыла свой красный зонтик. Филип совсем перестал робеть, но сперва она не позволяла ему себя поцеловать.
— Вчера вечером я плохо себя вела,— сказала она.— Я даже уснуть потом не могла от угрызений совести.
— Какие глупости! — воскликнул он.— Я уверен, что вы спали как убитая.
— А что скажет ваш дядя, если узнает?
— Зачем ему знать?
Он наклонился к ней, и сердце его забилось.
— Почему вам хочется меня поцеловать?
Он знал, что ему следует ответить: «Потому, что я вас люблю». Но он не мог из себя этого выдавить.
— А как вы думаете? — спросил он уклончиво.
Глаза у нее улыбались, и она дотронулась пальцами до его лица.
— Какая у вас нежная кожа,— прошептала она.
— Что вы, мне давно пора бриться,— ответил он.
Романтические объяснения давались ему с удивительным трудом. Он обнаружил, что молчание помогает ему больше слов. Глаза у него умели выражать многое. Мисс Уилкинсон вздохнула.
— А я вам хоть немножко нравлюсь?
— Ужасно нравитесь.
Когда он снова сделал попытку ее поцеловать, она больше не сопротивлялась. Он прикидывался куда более влюбленным, чем был на самом деле, и ему удалось разыграть роль, на его взгляд, вполне успешно.
— Я вас начинаю бояться,— сказала мисс Уилкинсон.
— Вы пойдете гулять после ужина, да? — упрашивал он.
— Если вы пообещаете вести себя как следует.
— Я пообещаю вам все, что хотите.
Он зажигался от огня, который сам же в себе раздувал; за вечерним чаем веселье било в нем через край. Мисс Уилкинсон поглядывала на него с беспокойством.
— Пожалуйста, не смотрите на меня такими сияющими глазами,— сказала она ему позже.— Что подумает ваша тетушка?
