— Мне здесь больше делать нечего. Я запрашиваю инструкции и уеду, как только получу указания. Большевики нас опередили, и людям, с которыми я работал, теперь остается думать только о том, как спасти свою жизнь.
— Утром расстреляли Бориса Петровича,— хмуро сказала Анастасия Александровна.
Они поглядели на мистера Харрингтона, но он уставился в пол. Он так гордился своим успехом! И теперь весь обмяк, как пробитый воздушный шар. Но через минуту поднял голову и чуть-чуть улыбнулся Анастасии Александровне. Эшенден впервые заметил, какой привлекательной и доброй была его улыбка. В ней было что-то обезоруживающее.
— Если большевики гонятся за вами, Далила, так не лучше ли вам будет уехать со мной? Я о вас позабочусь, а если вы решите поехать в Америку, я убежден, что миссис Харрингтон сделает для вас все, что в ее силах.
— Представляю лицо миссис Харрингтон, если вы явитесь в Филадельфию под руку с русской беженкой,— засмеялась Анастасия Александровна.— Боюсь, это потребует больше объяснений, чем вам под силу. Нет, я останусь здесь.
— Но если вам угрожает опасность?
— Я русская. Мое место здесь. Я не покину родину, когда родина особенно нуждается во мне.
— Далила, это чушь,— очень тихо сказал мистер Харрингтон.
Анастасия Александровна говорила с глубоким чувством, но теперь вздрогнула и бросила на него насмешливый взгляд.
— Знаю, Самсон,— ответила она.— Откровенно говоря, я думаю, нас всех ждет черт знает что. Одному Богу известно, во что это все выльется, но я хочу присутствовать. И за миллион ни от единой секунды не откажусь.
Мистер Харрингтон покачал головой.
— Любопытство — проклятие вашего пола, Далила,— сказал он.
— Идите, соберите ваши вещи, мистер Харрингтон,— сказал Эшенден улыбаясь,— и мы отвезем вас на вокзал. Поезд будут брать штурмом.
— Ну, хорошо, я уеду. И с удовольствием. Я здесь за все это время ни разу прилично не поел, и я пошел на то, о чем даже помыслить не мог — пил кофе без сахара, а когда мне выпадала удача и я получал ломтик ржаного хлеба, то был вынужден есть его без масла. Миссис Харрингтон просто не поверит, что́ мне пришлось перенести. Этой стране требуется организованность.
Когда он оставил их вдвоем, Эшенден и Анастасия Александровна начали обсуждать положение. Эшенден был расстроен, потому что все его тщательно разработанные планы оказались лишними, но Анастасия Александровна горела возбуждением и гадала вслух, чем кончится эта новая революция. Она напускала на себя очень серьезный вид, но в глубине души видела во всем этом увлекательную игру. Она жаждала все новых и новых событий. Тут в дверь снова постучали, но Эшенден не успел открыть рот, как в номер ворвался мистер Харрингтон.
— Нет, обслуживание в этом отеле из рук вон! — возмущенно вскричал он.— Я звоню пятнадцать минут, и никакого внимания!
— Обслуживание? — воскликнула Анастасия Александровна.— Так ведь вся прислуга разбежалась.
— Но мне нужно белье, которое я отдал в стирку. Его обещали доставить еще вчера.
— Боюсь, теперь у вас нет никаких шансов его получить,— сказал Эшенден.
— Я не поеду без своего белья. Четыре рубашки, два комплекта нижнего белья, пижама и четыре воротничка. Носовые платки и носки я стираю в номере сам. Мне нужно мое белье, и без него я из отеля не уйду.
— Не валяйте дурака! — воскликнул Эшенден.— Вы должны выбраться отсюда, пока это еще возможно. Раз за вашим бельем некого послать, вам придется уехать без него.
— Прошу прощения, сэр, ничего подобного я не сделаю. Я схожу за ним сам. Я натерпелся достаточно в этой стране и не намерен бросать здесь четыре отличные рубашки, чтобы их носили орды чумазых большевиков. Нет, сэр, пока я не получу моего белья, из России я не уеду!
Анастасия Александровна на мгновение уставилась в пол, а потом с легкой улыбкой подняла глаза. Эшендену показалось, что бессмысленное упрямство мистера Харрингтона нашло в ней какой-то отклик. На свой русский лад она поняла, что мистер Харрингтон никак не может уехать из Петрограда без своего белья. Его настойчивость возвела это белье в символ.
— Я спущусь вниз и постараюсь найти кого-нибудь, кто знает адрес прачечной, и если это мне удастся, схожу туда с вами, и вы сможете забрать свое белье.
Мистер Харрингтон оттаял. Он ответил со своей ласковой, обезоруживающей улыбкой:
— Вы очень любезны, Далила. И не имеет значения, готово оно или нет. Я возьму его в любом виде.
Анастасия Александровна вышла из номера.
— Ну, так что же вы думаете о России и о русских теперь? — осведомился мистер Харрингтон у Эшендена.
— Я сыт ими по горло. Я сыт по горло Толстым, сыт по горло Тургеневым и Достоевским, сыт по горло Чеховым. Я сыт по горло интеллигенцией. Я стосковался по людям, которые не меняют своих намерений каждые две минуты, которые, обещая, не забывают о своем обещании час спустя, на чье слово можно положиться; меня тошнит от красивых фраз, от краснобайства и позерства...
Эшенден, заразившись местной болезнью, собирался произнести речь, но его перебил дробный звук, словно на барабан бросили горсть горошин. В городе, окутанном непривычной тишиной, он прозвучал резко и странно.
— Что это? — спросил мистер Харрингтон.
— Винтовочная стрельба. По-моему, на том берегу реки.
Мистер Харрингтон забавно скосил глаза. Он засмеялся, но лицо у него побледнело, и Эшенден его не винил.
— Да, мне пора выбираться отсюда. Я не о себе беспокоюсь, но мне надо думать о жене и детях. Я так давно не получал писем от миссис Харрингтон, что немного тревожусь.— Он помолчал.— Я хотел бы познакомить вас с миссис Харрингтон. Она удивительная женщина. Лучшей жены быть не может. До этой поездки я со дня нашего брака не расставался с ней больше чем на трое суток.
Вернулась Анастасия Александровна и сказала, что узнала адрес.
— Идти туда минут сорок, и если вы пойдете сейчас, я вас провожу,— добавила она.
— Я готов.
— Поберегитесь,— сказал Эшенден.— По-моему, улицы сегодня небезопасны.
Анастасия Александровна посмотрела на мистера Харрингтона.
— Я должен забрать свое белье, Далила,— сказал он.— Я никогда себе не прощу, если брошу его здесь, и миссис Харингтон не даст мне об этом забыть до конца наших дней.
— Ну, так идемте.
Они вышли, а Эшенден вернулся к тягостной задаче облекать в очень сложный шифр сокрушающие новости, которые был обязан сообщить. Телеграмма получилась длинной, а ему еще предстояло запросить дальнейшие инструкции для себя. Работа была чисто механической, но тем не менее требовала полного внимания. Ошибка в одной цифре могла обессмыслить всю фразу.
Внезапно дверь распахнулась, и в номер вбежала Анастасия Александровна. Она потеряла шляпу, волосы у нее растрепались. Она задыхалась, глаза у нее вылезли на лоб, и видно было, что она вне себя от волнения.
— Где мистер Харрингтон? — крикнула она.— Он здесь?
— Нет.
— У себя в номере?
— Не знаю. А что такое? Если хотите, пойдемте посмотрим. Почему вы не привели его с собой?
Они прошли по коридору и постучали в дверь мистера Харрингтона. Ответа не было. Они подергали ручку. Дверь оказалась запертой.
— Его там нет.
Они вернулись в номер Эшендена. Анастасия Александровна упала в кресло.
