мне.
— Нам все равно в ту сторону. Если повезут в заповедник, так путь даже короче выйдет.
Было уже светло, когда они выехали в поле.
Дорога тянулась между пашнями.
Дауд то и дело горестно вздыхал, окидывая мрачным взглядом вспаханные земли по обе стороны дороги.
— Один хороший проливной дождь, только один — и вся эта пересохшая пустыня превратится в зеленое море нив.
Он умолкал и продолжал печально глядеть на белесо-серую, известковую почву.
— Засуха. С самой весны я такой засухи не упомню. И снега нет. Только соленый ветер дует с Каспия и еще больше сушит землю.
Он замолкал ненадолго.
— Это все наши земли. Много у нас земли. Но дождь не хочет идти. Если польют дожди, урожая с этих земель хватит нам на два-три года.
Лексо опечалился. Он повернулся к Шавлего:.
— Хоть бы правда пошли дожди! Знаешь, что это за парень? Душа человек! Правда, если земля размокнет, дорогу развезет, и мы можем где-нибудь застрять, но мне все же очень хочется, чтобы погода переменилась. Жалко мне Дауда — это настоящий человек. В прошлом году нам не хватило сена, начался в отаре падеж, овцы с голодухи землю лизали. Он помог нам продержаться до весны. И окот только благодаря ему у нас хорошо прошел. Одного ячменя дал нам полторы тонны. Ох, кабы дождь… Очень хочется!
В поле показались свежие зеленые всходы.
Шавлего опустил стекло в дверце кабины и высунул голову.
Небо пестрело бесчисленными стаями птиц. Дикие гуси пролетели с гоготом над грузовиком и опустились неподалеку на молодую ниву. Зеленое поле стало вдруг черным. Гуси выстроились в ряд, как пионеры на линейке; встревоженно следили они за машиной.
— Остановить?
— Останови. Ближе все равно не подъедем. Осторожная птица. Вон, видите, вышли вперед несколько больших гусаков — это. часовые, они назначены в караул. Очень осторожная птица гусь.
— Жаль, не взял с собой «геко» — достал бы их отсюда.
— Я и сам забыл. Ну, не беда! Скоро будем на месте. С трех шагов будешь бить гусей и уток и всякую другую дичь.
Впереди показались несколько деревьев и в их тени — дом. Потом — глубокий ров, наполненный водой. Потом еще ров с водой, и в воде сухой прошлогодний камыш. Единственный подъездной путь был перегорожен шлагбаумом.
Дауд велел Лексо остановиться и сошел с машины.
— Если директор на месте, попрошу пропустить нас через заповедник. Доберетесь до фермы кратчайшей дорогой.
На рокот мотора вышли из дома двое молодых людей.
Они встретились с Даудом посреди двора. Поговорив с ними, Дауд вернулся с радостным видом к машине.
— Заезжайте. Директор уехал в Баку. А это свои ребята.
Загремела цепь с привешенным к ней тяжелым замком.
Шлагбаум поднялся.
Машина въехала во двор.
Вода и камыш.
Вода и камыш.
Вперемешку и в отдельности. Лишь местами виднелись небольшие островки суши.
Лиманы, бесконечные лиманы расстилались вокруг. Единственная дорога как бы перерезала их пополам.
Сторожа зашли в дом и вернулись с ружьями.
Казалось, вся водоплавающая птица со всех концов света собралась здесь, чтобы перезимовать. Воздух был полон и как бы отягчен шелестом крыльев. Сотни тысяч, быть может, миллионы птиц реяли, парили, носились в поднебесье.
Одни опускались на воду.
Другие взлетали с поверхности воды.
Третьи садились на отмелях.
Четвертые избирали для посадки прибрежные камыши.
Слышалось нескончаемое хлопанье крыльев.
Гогот.
Кряканье.
Свист.
Шипенье.
Клекот.
И глухой крик выпи.
Заметив издали человека, хитрые серые гуси тотчас же уплывали подальше в лиман.
Только белолобые свиязи и краснозобики плескались близ берегов, но и те были достаточно осторожны, чтобы не приближаться на расстояние выстрела.
Стаями, не смешиваясь с другими, ходили красные утки, чирки и шилохвосты.
В одиночку или небольшими группами бороздили воду дикие утки и широконоски.
Пеликаны и лебеди держались как можно дальше от дороги.
Кое-где за большим каналом стояли, застыв на одной ноге, красивые цапли с султанами на головках.
Светло-серые журавли и кашкал-даши казались более храбрыми, а может быть, более глупыми: завидев охотника, они устремлялись к камышам, но не успевали уйти от пули.
Лишь маленькие дерзкие нырки шныряли тут же, под носом; едва заметив направленное на них дуло ружья, они мгновенно уходили под воду и всплывали где-то совсем в другом месте.
— На что они тебе, все равно есть их нельзя, рыбой отдают, — пытался Дауд убедить Лексо, а сам каждым выстрелом сбивал птицу, а то и двух.
Когда охотники вышли из лиманов в поле, перед ними взлетела небольшая стайка дроф. Раздались три выстрела — две птицы упали камнем на землю.
Потянулось поле, заросшее полынью. Среди травы виднелись лишь редкие карликовые кустистые деревца. Кое-где под деревьями земля была разрыта.
— Что это, Дауд?
— Тут копались дикие кабаны.
— Поищем?
— Днем их не найдешь — валяются где-нибудь в камышовых зарослях.
Под ногами хрустели ракушки. Все поле было усеяно ракушками разной раскраски и величины. Когда-то тут было море; оно отступила и оставило эти разноцветные и разнообразные памятки.
Сторожа выбрали место, наломали карликовых деревьев и развели костер. Потом ощипали дичь и вырезали шампуры…
Долго прощались подвыпившие хозяева с гостями.
— Остался бы еще до завтра — валлах, ночью убили бы дикого кабана.
— Спасибо тебе за все, Дауд, не могу остаться.
— Ну, смотри не забывай!
— Не забуду.
— Заезжайте и на обратном пути — рыбу приготовлю, возьмете домой.
— Постараюсь заехать.
— Эти ребята говорят: если заедешь и к ним, заранее набьют гусей и уток, тоже прихватишь.
— Скажи им, что я очень благодарен. Только вряд ли сумею заехать.
