— Да не у меня была свеча. Свечи у них были!
— Ого! У них?!
— Ну да, у них!
— Стало быть, это ангелы! — заключил свинарь со свинофермы и подморгнул звеньевому.
— Да, наверное, ангелы, — обрадовался старик. — У одного, высокого, в руках горел светильник.
— Верно, это был архангел!
— Возможно, это был сам архангел Михаил…
В группе вокруг Грозного опять захохотали.
Мелано протиснулась поближе.
— Дедушка Димитрий, а архангел ничего не сказал тебе?
Грозный почувствовал подвох и заволновался.
— А что он должен был мне сказать?
— Не знаю… Например, когда собирается забрать тебя. — Звеньевой возвёл глаза к небу.
Кто-то прикрикнул на него:
— Знай, как шутить, молодой!..
— По-моему, он вовремя навестил тебя, Грозный, — вытряхивая погасшую трубку и улыбаясь в усы, проговорил древний дед Нико.
— И ты туда же, старик? Если кого пора забирать, то твоя очередь вперёд будет! — огрызнулся Грозный.
— Погоди, дед Димитрий, не обращай на них внимания. Скажи-ка лучше, много ли их было, — вступил в разговор ещё кто-то.
— Я не считал, сынок, но думаю, не меньше десяти — двенадцати.
— А откуда они проникли во двор академии?
— Да не во двор вовсе! Они как сумасшедшие вылетели из Преображенской церкви и исчезли за стеной.
— Ну-у! — протянул седой мужчина с красным лицом. — Если они выбежали как сумасшедшие, значит, это черти.
— Что верно, то верно, — осклабился шофёр председательской машины. — Ангелы — народ степенный, положительный.
— Не чета тебе, во всяком случае, — поддели его.
— Значит, не верите мне, люди? — хмурился Грозный.
— Признайся, дедушка Димитрий, сколько ты всё-таки выпил?
— Клянусь моей Леночкой, не больше одного кувшина.
По слушателям пробежал смешок.
— От одного кувшина, мой дорогой, даже буйвол красавицей покажется. Всё это тебе померещилось! — уверял дед Нико.
— Нет! Ей-богу, нет! — божился Грозный. — Как раз в это же время со стороны Кикабаури послышалось мычание коровы и вой волка, а потом крики этих ангелов или чертей — чёрт бы их побрал совсем: скорее, мол, на помощь!
На этот раз даже самые сдержанные не смогли удержаться от смеха.
Но Мелано было не до веселья.
Услышав последние слова Грозного, она растолкала людей и выступила вперёд.
— Как ты сказал, Димитрий? Корова, говоришь, мычала?
— Да вот, бабка Мелано, оказывается, в Преображенской церкви ангелы объявились! — зашумели вокруг.
— Может, они из подземелья выбрались?! — крикнул кто-то.
— Погодите. Дайте человеку сказать. И что же, дед Димитрий? Спасли корову-то твои ангелы?
— Э-э, молодёжь! Никак не даёт до конца договорить. — Грозный отмахнулся от слушателей и обернулся к Мелано. — Поверь мне, я вот так же видел всё своими глазами, как тебя сейчас вижу.
— Говори, бездонная бочка, говори, что ты такое увидел? — торопила его бабка Мелано.
— А то, что от ограды академии они с криками бросились в сторону Кикабаури. А потом поднялась пальба. Такую затеяли перепалку, что хоть уши затыкай.
На этот раз смех грянул так дружно, что все стоящие во дворе обернулись и поспешили узнать, в чём дело. Даже деревья зашумели, как от ветра.
— Уах-ха-ха-ха-ха! Вы слышали?! — надрывался молоденький звеньевой. — Ангелы-то, оказывается, ружьями обзавелись!
— Хи-хи-хи-хи-хи! — вторил ему фальцетом свинарь со свинофермы. — Раньше они обходились саблями да копьями!
— Ничего не поделаешь, — утирал слёзы седой краснолицый чабан. — Техника идёт вперёд, ангелы, видать, тоже не хотят отставать.
— Дед Димитрий, а ты не заметил, может, у кого из них атомная бомба висела на поясе?..
Грозный молча стоял посреди гогочущей толпы. Мелано смотрела то на рассказчика, то на слушателей. Наконец она решительно обернулась к толпившимся вокруг:
— Люди! Этой ночью у меня пропала корова. Искала я её, искала — всё попусту, а утром выхожу из дому, а она, кормилица моя, во дворе лежит, к плетню привязана. И вся покусанная, исцарапанная…
Стоящие вокруг примолкли.
— Что ты говоришь, бабка Мелано?
— Покусанная корова, говорит, вернулась…
— Все бока у несчастной покусаны. Я вот сюда за доктором. Не ест, не пьёт она ничего…
Грозный так и просиял.
— А я что говорил? — с победным видом оглядел он всех. — Корова, говорю, мычала. Верно, её корова была!
— Да, наверное, моя, — согласилась Мелано. — От стада она отбилась, и волки её покусали. Доктор-то где? Вы не видели его?
— Он, бабуся, на ферму отправился, на Алазань, до вечера не вернётся. — Председательский шофёр распахнул дверцу обшарпанной «Победы». — Садись, бабуся, прокачу за спасибо.
Но Мелано наотрез отказалась. Она вспомнила больную Цаблу и поспешила к дому, оставив во дворе повеселевшего Грозного и не на шутку удивлённых колхозников.
Вечером старуха заявилась прямо домой к ветеринару.
— Где ты был до сих пор, чёрт кудлатый?! Чего не видел на Алазани?
— О-о, бабка Мелано! Пожалуйте, пожалуйте!.. Чем могу служить? Уж не беда ли какая?
— Нужен ты мне, вот и пришла. — Мелано присела на ступеньку лестницы. — Где таскался до сих пор, спрашиваю?
— На ферму заглянул, да и порыбачил маленько.
Старуха огляделась и увидела на балконе садок с крупной рыбой. Тёмные, даже на вид скользкие спинки линей поблёскивали, мешаясь с серебристыми телами усачей и карпов.
— Откуда столько рыбы, кудлатая твоя голова?
— Из Алазани, бабушка, всё из Алазани…
— Как же ты её поймал, а?
— А она выбралась на косу, мы и перекрыли ей дорогу.
Мелано поднялась и строго сказала:
— До каких пор ты шутки шутить будешь? Сейчас же перестань потрошить рыбу и ступай за мной! Мою корову покусали волки! На ноги, бедненькая, встать не может.
Ветврач от удивления чуть не выронил нож, которым собирался взрезать очередного линя, но быстро оправился и, улыбаясь, сказал:
— Не бойся, бабушка, корова от хромоты не помрёт. — Он обернулся и крикнул в дом. — Эй, сынок, вынеси-ка бабушке стул… Посиди, Мелано, рыбки отведай, а твоей корове я дам такого лекарства, что через
