— Залико — ябеда и завистник. Он не будет играть в нашей команде.
— Что же это получается: в звене числится, а играть не будет?
— Не будет! Я исключу его, а вместо него приму другого. Он мне «Как закалялась сталь» не дал, жадина!
— А ребята поддержат тебя? Он ведь тут же побежит жаловаться вожатому, — сказал Гоги.
— Пусть только попробует! Увидишь, как я ему тогда всыплю. А с ребятами нужно договориться.
— Ладно, поговорим с каждым в отдельности. Но трогать его не советую: он парень не промах и, чего доброго…
Сандро вскочил, словно его подкинули, и зло прорычал:
— Заткнись, Гоги, не то и тебе перепадёт!
— Ладно, ладно, — пошёл на попятную Гоги. — Ты настоящий Карам
— Откуда я знаю, какие у него были кулаки?
Гоги задумался, припоминая приключения и битвы Карамана, рассказанные ему другом, потом спросил:
— Интересно, курил Караман или нет?
— А как же! «Казбека» из зубов не вынимал! — фыркнул Сандро.
— Слушай, о папиросах заговорили, мне что-то покурить захотелось, — оживился Гоги.
— Погоди ты. Нельзя здесь курить. Лучше скажи, который теперь час.
Гоги извлёк из кармана огромный будильник.
— Ну, ты даёшь!..
— Ночь-то безлунная. На маленьких часах и не разглядеть, чего они показывают.
— Лишний груз, да и ваши могут догадаться.
— Ни о чём они не догадаются. Я их провёл: остановились, говорю, часы, к дяде Левану в починку, мол, отнесу. Мои старики знают, что твой отец умеет чинить часы.
— Всё равно лишний груз… Ого! Без десяти двенадцать. Гаси спичку — увидят. Пора!
— Да, но как ты собираешься перебраться на ту сторону? Перед сельсоветом, у моста, слишком светло, а в других местах не пройти: река взбесилась так, что даже твоему Караману её не одолеть.
— Не беспокойся — об этом я позаботился. Вот смотри… Сам наточил.
— Да, брат, хороша. Но ведь это пила, а не ковёр-самолёт?
— Возле родника, ты знаешь, река сужается — там русло не шире шести-семи шагов, а прямо над рекой стоит высоченный тополь. Он-то нам и нужен.
— Неужели ты хочешь спилить такой тополь?
— Много ты понимаешь! Не орех же это, в конце концов, чтобы о нём жалеть. Да и ветер его достаточно потрепал.
— Ну, положим, мы спилим, только на что тебе этот тополь?
— Ох, и глуп ты, однако! Он стоит на скате над обрывом. Надо его немножко подпилить, а дальше он сам свалится и упрётся в противоположный берег. Лучшего моста нам и не надо!
Гоги от удивления разинул рот.
Мальчишки разделись, припрятали одежду и в одних трусах вышли из сарая в дождь и ветер. И, словно с трудом дождавшись их выхода, ливень обрушил на них целые потоки воды, и ветер хлестнул по плечам и спинам. Вокруг гнулись и скрипели деревья, захлёбывались ручьи, шумела листва под ливнем. Сандро шагал, перекинув через плечо невесть где найденный потёртый хурдж
А через некоторое время заскрипело подпиленное дерево, рухнуло, ломая сучья, и упёрлось верхушкой в противоположный берег. Сандро взобрался верхом на ствол, дополз до веток, поднялся и через минуту был на том берегу.
Когда Гоги услышал под собой шум вздувшейся реки, ему сделалось не по себе. В свете молний он увидел разъярённую стремнину, несущую мутные волны, и попятился назад. Но в это время Сандро окликнул его. Гоги приободрился, собрался с духом и решительно ступил на шаткий мост.
Минут через десять они были уже в саду у Грозного.
— Переходя через реку, никогда не смотри на воду — голова может закружиться.
— Ладно, без тебя знаю.
— Всё-то ты знаешь, а вот испугался… Хорош же солдат из тебя будет!
— Ты опять за своё?.. Погоди, кажется, пришли. Вроде вот эта яблоня-то.
— Тише! Видно, Грозный забыл спустить своего пса, рычания чего-то не слыхать. Обойдём-ка с той стороны, чтобы не с подветренной…
Отвесно падал дождь на яблоню и на двух мальчишек. Грохотало небо. Молния, вылетавшая из чёрных, жутких туч, гасла и тут же вспыхивала с новой силой.
Глухо урчал забившийся в кусты смородины огромный пёс.
Мальчишки наполнили свой хурджин и пошли прочь от яблони.
— Тьфу ты! И это называется пёс! А страху-то, страху сколько было… Давай, Сандро, закидаем его камнями, недотёпу этого?
— Ты что, одурел? Не болтай лишнего да пошевеливайся, скоро светать станет! А пёс… Попробовал бы ты с подветренной стороны подступиться к яблоне, пол-ляжки оставил бы ему на завтрак. Пошли быстрее, не то я скоро в сосульку превращусь.
Гоги, услышав, что Сандро тоже холодно, перестал стискивать челюсти, и его зубы отбили такую дробь, что Сандро чуть не рассмеялся.
Когда мальчишки вернулись в сарай, до рассвета оставалось не больше трёх часов и ливень уже затихал. Они спрятали добычу в солому, отжали трусы, надели сухую одежду и сразу же улеглись спать. От разворошённой соломы душновато пахло прелью. Шум дождя за стенами постепенно слабел.
Едва Гоги согрелся и задремал, как Сандро ткнул его в бок и велел поставить будильник на восемь часов — хотя бы в половине девятого нужно быть в школе.
— Ты что, рехнулся! — недовольно заворчал Гоги. — Целую ночь промучались, надо хоть до десяти поспать.
— Делай, что тебе говорят!
Гоги, ворча, приподнялся на соломе, зажёг спичку и посмотрел на часы. Потом он подморгнул кому-то в темноту, с плутоватой улыбкой поставил будильник на половину десятого и снова улёгся. «Ничего страшного, если мы пропустим первый урок…»
Когда Сандро раскрыл глаза, яркий утренний свет бил в щели между брёвнами и в тесовой крыше. Будильник молчал. «Видно, Гоги забыл завести его», — подумал. Сандро и даже обрадовался, так как звонок, доносившийся из заброшенного сарая, мог услышать какой-нибудь прохожий.
Он растолкал сладко посапывающего дружка.
— Вставай, соня! Погляди, который час.
Гоги протёр глаза и недовольно уставился на Сандро.
— Ну куда ты спешишь? Не на свадьбу же! Ещё только восемь.
— Вставай! Расхныкался вроде моей бабушки!
Зная, что дальнейший разговор ни к чему не приведёт, Гоги вскочил, сунул будильник в бездонный карман своих штанов; хлеб и курятину, завёрнутые в бумагу, сунул под мышку и побежал за другом.
Мальчишки умылись у родника на опушке и, весело шагая по дороге, принялись на ходу закусывать.
В ШКОЛЕ
