Длинные седые патлы с желтоватым оттенком сбились на сторону. Глаза закрывали катаракты; один глаз налился кровью. Во рту недоставало половины зубов; на узле, который грызла старуха, виднелась кровь — видимо, из ее десен. Мучнисто-белую кожу на костлявых морщинистых руках покрывали красные струпья и сетка голубых прожилок.
Заметив Сета, старуха тут же бросила веревку и вытерла розовую слюну в уголках тонких губ. Опершись о пень, она встала. Сет заметил, что ноги у нее длинные, цвета слоновой кости и все покусаны москитами. Ногти на ногах серые, пораженные грибком.
— Привет тебе, молодой господин! Что привело тебя к моему дому? — Голос у старухи оказался странно мелодичным и певучим.
Сет не сразу нашелся с ответом. Старуха сильно сутулилась, но оказалась довольно высокой. И пахло от нее отвратительно.
— Вы здесь живете? — спросил он наконец.
— Да. Заходи в гости!
— Н-нет… Я тут просто гуляю.
Старуха прищурилась:
— В таких местах дети в одиночку не гуляют!
— Мне нравится все исследовать. А поместье принадлежит моему дедушке.
— Принадлежит, говоришь?
— Кстати, дедушка в курсе, что вы здесь поселились? — спросил Сет.
— Все зависит от того, кто твой дедушка.
— Стэн Соренсон.
Старуха ухмыльнулась:
— Он в курсе!
Веревка, которую она грызла, валялась на земляном полу. Сет разглядел на ней два узла, один из них грызла старуха.
— Вы зачем грызете веревку? — спросил Сет.
Старуха презрительно фыркнула:
— Хочу ее развязать, вот зачем!
— Вы — отшельница?
— Можно и так сказать. Заходи, я тебя чайком угощу.
— Нет, спасибо.
Старуха посмотрела на свои руки.
— Наверное, я тебе кажусь страшной. Сейчас я тебе кое-что покажу! — Она вдруг забежала за пень и присела.
Из норы в углу лачуги выбежала крыса. Когда старуха снова показалась из-за пня, крыса спряталась.
Старуха села лицом к Сету, прислонившись к пню спиной. В руках она держала деревянную куклу высотой дюймов в девять. Кукла, грубо вырезанная из черного дерева, оказалась совсем примитивной — туловище, руки, ноги и голова. Ни нарисованного лица, ни одежды. Руки и ноги крепились к туловищу золотыми крючками. Из спины куклы торчал короткий рычажок. На коленях у старухи лежала тросточка. Слегка ударяя тросточкой, она заставляла куклу танцевать. Кукла танцевала, подчиняясь неслышному ритму.
— Что это такое? — удивился Сет.
— Мой дружок, — ответила старуха.
— Кто?!
— Деревянный человечек. Моя кукла. Плясун-попрыгун. Я зову его Мендиго. Он — мой единственный друг… Заходи, и я позволю тебе с ним поиграть.
— Нет, спасибо, — снова ответил Сет. — Не представляю, как можно жить здесь и не сойти с ума.
— Иногда и хорошие люди устают от общества, — с легким раздражением заметила старуха. — Ты, значит, случайно на меня наткнулся? Просто так бродил по лесу?
— Если честно, не просто так. Я продаю шоколадки для моей футбольной команды. Делаю доброе дело.
Старуха пристально уставилась на него.
— Мне удалось продать много шоколадок богатым соседям.
Старуха продолжала смотреть на него в упор.
— Я пошутил. Я шучу!
Голос ее сделался суровым:
— Ты очень нахальный молодой человек!
— А вы живете с пнем!
Старуха смерила Сета оценивающим взглядом:
— Отлично, мой высокомерный юный искатель приключений! Давай-ка проверим, в самом ли деле ты такой храбрый, каким хочешь казаться. Каждому путешественнику нужно доказать свою храбрость! — Старуха снова скорчилась за пнем, а потом вышла на порог хижины. В руках она держала грубо сколоченную узкую деревянную коробку, скрепленную проволокой и длинными, торчащими наружу гвоздями.
— Что это?
— Докажи, что ты смелый! Положи руку в коробку, и я тебя награжу.
— Спасибо, я уж лучше поиграю с вашей страшной куклой.
— Тогда хотя бы дотронься до дна! — Старуха встряхнула коробку; в ней что-то загремело. Коробка была такая длинная, что, захоти Сет дотронуться до дна, ему пришлось бы сунуть туда руку по локоть.
— Вы — ведьма?
— На словах-то все храбрые, а как дойдет до дела, все вы в кусты…
— Вот-вот, ведьмы так и говорят.
— Придержите язык, молодой человек, иначе обратный путь вам приятным не покажется!
Сет попятился, не сводя взгляда со старухи:
— Я лучше пойду. Счастливо догрызть веревку!
Старуха цокнула языком:
— Вот нахал!
Ее голос оставался, как прежде, певучим и негромким, но в нем появились угрожающие нотки.
— А может, все-таки зайдешь и выпьешь чаю? — Старуха по-прежнему стояла на пороге.
— В следующий раз. — Сет повернул за угол хижины, не сводя глаз со старухи. Та не двинулась с места, не погналась за ним. Бросив на нее последний взгляд, Сет заметил: старуха подняла иссохшую, скрюченную руку, скрестила указательный, средний и безымянный пальцы, а большой и мизинец как-то нелепо согнула. Полузакрыв глаза, она забормотала что-то себе под нос и вдруг повернулась и скрылась в хижине.
Сет бросился в заросли. Скорее бы снова выйти на тропинку! Он то и дело оглядывался через плечо. Старуха не гналась за ним. Но один вид хижины, оплетенной плющом, наводил на него страх. Старая ведьма такая омерзительная и от нее так плохо пахнет! Нет, он бы ни за что не сунул руку в ее жуткую коробку. После того как она ему это предложила, он вспоминал только одно: в школе им рассказывали, какие острые зубы у акул. Они загнуты внутрь, поэтому рыба без труда заплывает акуле в пасть, а вот выплыть обратно уже не может. Скорее всего, в старухиной коробке ржавые гвозди или куски битого стекла, которые примерно с той же целью положены под определенным углом.
Хотя старуха и не гналась за ним, Сет все больше тревожился. Сжимая в руке компас, он поспешил по тропинке к дому. И вдруг что-то ударило его в ухо; удар был так силен, что его словно обожгло. На тропинку у самых его ног упал камешек размером с наперсток.
Сет развернулся кругом. Кто-то бросил в него камешек, но он никого не видел. А может, старуха тихонько крадется за ним? Наверное, она хорошо ориентируется в лесу…
Снова что-то мелкое ударило его в шею. Оно было не таким твердым и тяжелым, как камень. Вовремя обернувшись, Сет заметил летящий ему в голову желудь и поспешно пригнулся. Сверху на него обрушился
