чудовища, и оно рухнуло на землю в предсмертной агонии.
— Держись поближе ко мне. Нас заколдовали чарами страха. Вместе нам будет легче справиться с этим, — сказал Амберион, но Пакс не чувствовала страха. Она продолжала храбро сражаться с наступавшими противниками.
Оттуда, где несколько минут назад монстр бросился на них в атаку, стали появляться все новые и новые противники. Они выскакивали из-за утесов и старались отрезать группу смельчаков от их товарищей. Это были лучники. Они оказались так близко, что их стрелы могли ранить даже через кольчугу.
Пакс глубоко вздохнула. Она не думала, что ее карьера паладина будет такой короткой. Впрочем, она еще даже не стала паладином, напомнила себе девушка. Но она отчетливо понимала, что умрет совсем скоро, так же как и остальные ее товарищи. Она увидела, как Белкон наклонился, чтобы поцеловать оружие. Высший маршал Феллис хлопотал над Аданом. Коннаут хмуро смотрел на противников, сжав губы. Амберион тронул Пакс за руку.
— Их только по пять на каждого из нас. Ваш герцог бывал и в худших переделках, — сказал он улыбнувшись.
— Что ж, хорошо… Тогда мы запросто победим в этой схватке, — усмехнулась в ответ Пакс.
— И все же держитесь поближе ко мне. Сами вы не сможете одолеть страх.
Пакс так не думала, но не стала спорить. Она увидела, что Коннаут приготовился, чтобы дать им команду броситься в атаку, и удивилась, почему лучники до сих пор не выстрелили. Первым бросился вперед Адхиел, прижав к губам старый помятый охотничий горн, который он взял с собой из Фин-Пенира.
Сначала звук горна был тихим и нежным, но постепенно становился все громче и громче и наконец зазвучал с такой силой, что зазвенело в ушах. Ветер с шумом входил и выходил из него, кружась водоворотом в каньоне. И в это время облако розового и золотистого цвета стало заполнять собой все пространство, закрывая голубизну неба. Пакс теперь не видела ни скал, ни врагов, ни самого Адхиела.
Облако мерцало, переливаясь разными цветами. Наконец с него опустилась золотая лестница. Вниз по ней стало сходить сияющее создание, с крыльями, переливающимися всеми цветами радуги. Они сверкали так ярко, что девушке было больно смотреть на них, и в то же время они были так прекрасны, что она не могла отвести от них взгляд.
На спине крылатого скакуна восседал некто в кольчуге, которая была ярче отполированного серебра. А сверху на нее был наброшен сверкающий белый плащ. Этот некто заговорил на языке эльфов. Голос звучал властно и в то же время был благозвучен, как волшебная арфа. Пакс увидела, как Адхиел поклонился и двинулся в сторону этого сказочного существа. Затем он поднялся на облако, и они вместе исчезли.
Наконец облако рассеялось как дым. И тут же стали исчезать враги. С шумом они поднимались в воздух и улетали куда-то между скалами. Лишь эхо напоминало о том, что они только что были здесь. На земле лежал Адхиел, он был без сознания. В руке у него был горн неописуемой красоты, каких Пакс никогда не видела раньше. Он весь был усыпан рубинами и изумрудами и сверкал золотом.
Коннаут тут же бросился к Адхиелу и подтащил его к остальным. Видя растерянность своих товарищей, он объяснил:
— Я уверен: это волшебный горн. Я когда-то слышало нем, но, Гед свидетель, я не ожидал когда-нибудь увидеть его. И конечно же, услышать. Но какое это ужасное место. Вы были правы, Белкон. Удобное для засады, а я шел прямиком сюда. Надеюсь, все это не убило лорда Адхиела…
— Я все-таки не понимаю… почему они сразу же не начали стрелять? Ведь они могли легко перебить нас, — сказал Амберион.
— Или думали, что могли. Предательское место! Возможно, проклятые киакномы прячутся здесь за каждым камнем, — проворчал Феллис, ступив ногой на скалу.
— Киакномы? — переспросила Пакс.
— Это мы их так называем — киакномы, те, кто не любит деревья, В отличие от эльфов, которые их любят. Сами же эльфы называют их иунизинами, безголосыми. Люди часто путают киакномов с киакданами.
Пакс удивилась:
— Они были когда-то такими, как настоящие эльфы?
— Может быть, это и так, хотя и верится с трудом. Эльфы говорят, что все киакномы исчезли много лет назад. Номы их видели, — сказал Белкон.
Амберион задумчиво покачал головой:
— Видите ли, сэр гном, киакномы давным-давно отделились от настоящих эльфов. Между ними произошла ссора, еще до того, как люди…
— Не так уж и задолго до того… киакданы, — сказал Белкон.
— Если они настоящие люди, то это произошло не перед… А причиной той ссоры…
— …Было Дерево. Да, я слышал об этом, но мне кажется, что ссора была очень глупой. Будет ли гном приходить в ярость оттого, что железо покоряется кузнецу или камень — резцу? Нет, конечно же нет. Да вы и сами знаете, что такое невозможно. Я не обрушиваю проклятий на голову Адхиела, потому что он спас нас, хотя сам и пострадал из-за этого. Лучшие из эльфов по-настоящему честны и справедливы, — хотя мы частенько ворчим и бываем грубыми и ужасными. Они называют своего бога Певцом Песен; и, надо сказать, лучшие из их песен — действительно прекрасны, и их приятно петь. Но мы другие. Мы прославляем наковальню Сертига, которая помогает выносить удары судьбы. Наши песни — это звон стали, ударяющейся о камень.
Пакс была изумлена. Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из гномов говорил подобным образом. А Белкон словно застыл и хранил молчание до тех пор, пока до них не добрались вооруженные всадники, спешившие им на помощь.
Высшие маршалы быстро вывели всех на тропу, которую нашли их товарищи. И весь отряд спустился в долину еще засветло. Здесь стены находились от всадников на расстоянии полета стрелы. Телон, которого вновь послали вперед, на разведку, нашел тропинку, которая могла их вывести из долины. Но она вела не к скале высотой в двадцать футов, а огибала восточную стену.
— Боюсь, что по этой тропинке невозможно пройти в темноте, маршал Феллис, даже если мы подвергнем лошадей этому суровому испытанию. Дело в том, что тропинка ведет в каньон, через который, мне кажется, очень трудно пробраться. Впрочем, я не ходил очень далеко, и у меня нет в этом полной уверенности. Все же можно попробовать: я думаю, вы не захотите оставить здесь лошадей, — доложил он, вернувшись.
— Сначала, увидев ту плодородную долину, я подумал, что там можно будет оставить лошадей в случае необходимости. Но теперь понимаю, что они могут пострадать в случае новой атаки киакномов, — сказал маршал Феллис.
Делать, однако, было нечего. Песчаное дно долины, где они сейчас находились, было кое-где сухим, а кое-где влажным и даже болотистым. В некоторых местах росла осока, но травы не было. А несколько редких деревьев словно бросали вызов царству песка.
В конце концов путники вернулись немного назад и разбили лагерь недалеко от того места, где брала начало тропинка и тек ручей. Пакс помогла расчистить место для водопоя, чтобы лошадям и мулам было удобней добраться до живительной влаги. Высшие маршалы приказали развести костры между лагерем и восточной стеной.
Пакс тоже сначала посчитала, что киакномы могут напасть на них со стороны западного утеса, но потом, вглядевшись в него повнимательней, поняла — это невозможно. Там не было никаких щелей и пещер, в которых можно было бы спрятаться. Когда все наконец было сделано, стало быстро темнеть. Вскоре над долиной сгустились сумерки. Пакс бросила последний взгляд на долину и завернулась в одеяло, чтобы укрыться от вечерней прохлады. Песок оказался удобной постелью. Она крепко уснула.
Телон разбудил ее, когда настала очередь Пакс дежурить. Девушка потянулась, стряхивая с себя остатки сна, и сняла с головы шлем, чтобы расчесать волосы. Надев его снова, она не стала затягивать шнурок. Спокойно подошла к костру, чтобы выпить кружку сиба.
— Пока все тихо. Я перебрался через ручей, если это, конечно, можно назвать ручьем, чтобы получше рассмотреть окрестности. Но не увидел ничего особенного. Но у меня какое-то странное чувство, будто нас поджидает опасность, и мне это не нравится, — задумчиво сказал Телон.
Пакс зевнула, она еще не до конца отошла ото сна. Отхлебнув из кружки большой глоток сиба, она
