— Разве это в моих силах? — Пакс попыталась улыбнуться, но ее улыбка больше походила на очередную рану на ее лице. — Ты говоришь, что я могу остановить это. Как? Поверив тебе? С какой стати? Что ты сделал, чтобы я могла поверить хоть единому твоему слову? Пока я здесь, в вашей власти, вы можете делать все, что захотите. А вам нравится причинять людям боль и страдания. А кроме того, как я вижу, ваш так называемый повелитель — изрядный трус. Только получив заложника, он начинает издеваться над другими. Я не могу назвать его великим божеством. Вы называете его Лиартом Всесильным? Как же! Скорее Лиарт Жалкий Трус.
— Гедовская стерва! — закричал жрец, схватил с пола кнут и дважды хлестнул им Пакс, прежде чем второй перехватил его руку.
— Брат, она сильнее, чем ты думал. Она провоцирует тебя на излишнюю спешку. Ты же знаешь, что, пока она без сознания, она отдыхает.
— Я не позволю ей упасть в обморок, — ответил первый жрец. Он намотал кнут на руку поверх перчатки и провел им, как теркой, по израненной спине Пакс. Затем, вымазав в крови вторую руку, он показал ей алую ладонь и у нее на глазах облизал пальцы. — А если она все же отключится, это время, каждая минута, будет прибавлено к общему времени, положенному нам по условиям сделки. Ясно тебе, паладин? А кровь-то у тебя сладкая! Скоро придет время — попробуем, каково на вкус твое мясо. — Было видно, что гнев, вспыхнувший в нем при оскорбительных словах в адрес его божества, прошел, и жрец уже спокойно обернулся к плакавшей девочке и сказал, обращаясь к Пакс:
— Ты, паладин, слушай меня внимательно. Можно, не убивая человека, изуродовать его на всю жизнь. Некоторые способы… скажем так… более артистичны, чем другие. Предлагаю тебе оценить вот этот. — Взяв большие щипцы, он вынул из жаровни камень размером с кулак. — Видишь? Горячий камень. Приложи его к суставу — например, к коленному, с внутренней стороны, и свяжи ногу так, чтобы он там и оставался. Он глубоко вжарится в тело, пережжет все сухожилия, высушит их. Как видишь, потребуется не так уж много времени и совсем немного усилий, чтобы ножка или ручка этой девочки никогда больше не смогли ей служить. Можно использовать этот способ с коленным, локтевым суставом, с ладонью, или засунуть этот камень человеку под мышку — все зависит от того, какого размера камень выбрать для процедуры.
Конвоиры подтащили девочку к тому месту, откуда Пакс могла ее видеть, швырнули лицом на пол, навалились на нее и задрали подол юбки. Жрец положил камень на коленный сгиб, и стражи тотчас же согнули ей ногу, зажав камень между голенью и бедром, и в несколько секунд стянули ремнями. Девочка кричала изо всех сил, и крик ее эхом разносился под сводами зала. Стражники отпустили ее и перерезали веревки, которые связывали ребенку руки. Она поползла по полу, продолжая кричать и время от времени пытаясь сорвать затянутые мертвыми узлами ремни на ноге.
Пакс чуть не лишилась чувств. Она была бессильна помешать тому, что происходило прямо перед ней. Закрыв глаза, она попыталась сосредоточиться на образе Геда, помолиться. Она слышала, как толпа приверженцев Лиарта смеялась, кричала, веселилась, радуясь страданиям ни в чем не повинного ребенка. Она почувствовала, как кто-то впился ей в израненную ногу. Открыв глаза, она увидела девочку, которая, добравшись до помоста, пыталась залезть на него и при этом кричала сквозь слезы.
— Я умоляю вас! Умоляю! — почти выла она. — Остановите их!
— Я не могу, — пробормотала Пакс. — Только Гед…
— Нет, вы… — Девочка застонала и обеими руками вцепилась в ногу Пакс, пытаясь расцарапать, разорвать ей сухожилия. — Вы не хотите помочь! Да будьте вы прокляты! — Она в последний раз попробовала подтянуться, чтобы влезть на помост, но силы ее оставили, и она рухнула на пол, продолжая стонать. Пакс тряхнула головой. Слезы жгли ей глаза. Сердце, казалось, было готово остановиться у нее в груди. Жрецы дождались, пока крики девочки не сменились бессильными рыданиями, затем дали команду стражникам, и те разрезали ремни и распрямили ей ногу. Девочка издала последний пронзительный крик, когда пинком сапога камень выбили у нее из-под колена. Он покатился по полу, унося на себе клочья дымящегося мяса и обгоревшей кожи.
— Ну что, паладин? Защитил ее твой Гед? — спросил жрец, пнув плачущую девочку сапогом.
Пакс ничего не ответила. Ей приходилось всеми силами души бороться против насылаемого на нее отчаяния. Она заставила себя подумать о том, как сейчас скачет на восток король в окружении оруженосцев. Меньше всего на свете она хотела причинять боль кому бы то ни было из-за своих убеждений. Но даже сейчас она не считала, что поступила не правильно, не пойдя на эту сделку. Прошло немало времени, прежде чем жрец снова обратился к ней:
— Думаешь, твой защитник спасет тебя? А зачем ты ему нужна? Неужели ты с ногами, изуродованными таким образом, останешься ценным приобретением для своего ордена? А представь себе свои руки — руки, которые привыкли сжимать оружие, — изуродованные такими же страшными ранами. — Жрец прикоснулся к локтевому сгибу правой руки Пакс, затем провел перчаткой у нее под мышкой. Паксенаррион вздрогнула. — Я вижу, ты понимаешь, о чем я говорю. Какому небесному покровителю воинов ты будешь нужна поcле этого? Значит, нет смысла ускорять демонстрацию прямо сейчас. — Обернувшись к конвоирам, он сказал:
— Свяжите девчонку и утащите ее отсюда. Она нам еще пригодится.
— Нет! — выкрикнула Пакс.
— Что значит — «нет»? Ты здесь будешь приказывать? Или ты хочешь признать власть и силу нашего Повелителя?
— Нет, я лишь хочу, чтобы вы не трогали ее больше. Она ничего вам не сделала.
— Ну и что с того? А если это нам просто нравится?
— И кроме того, ее мучения научат тебя уму-разуму. Ты поймешь, что выхода у тебя нет. Твои душевные страдания и страх — вот что дает истинную радость нашему Повелителю. Впрочем, ты можешь порадовать его еще больше, а вдобавок к этому спасти девчонку, смирившись с очевидным и признав его своим повелителем.
Пакс стала молиться, пытаясь передать девочке хоть крохи целительной силы, дарованной ей богами. Пакс почувствовала ласковое прикосновение невидимых рук к своей голове, но ни единого намека на то, что исцеляющая энергия передалась девочке. Та по-прежнему лежала лицом в пол, лишь рыдания, сотрясавшие ее все это время, стихли.
Долгое время после этого Пакс так и висела перед толпой, привязанная за руки и за ноги. Она обратила внимание на то, что многие присутствовавшие не выдерживали и уходили из зала. Вообще вся толпа постепенно менялась: одни почитатели черного культа приходили, другие уходили куда-то через двери в стенах зала. Некоторые через какое-то время возвращались. Жрецы вновь и вновь подходили к Пакс и начинали опять избивать ее кнутом или придумывали какое-нибудь очередное издевательство. В какой-то
