сиденье, и они снова поехали.
— Переодевайтесь прямо сейчас. Платья засуньте под сиденье. Потом я их уничтожу. Волосы придется обрезать, но не здесь. В машине не должно остаться никаких следов. У меня есть для вас ножи.
Машина на большой скорости выехала из города. Дорога за городом была не очень хорошей. Брюн и Хэйзел с большим трудом переоделись, сначала Брюн, потому что на ней было больше вещей. Хэйзел помогла ей как можно туже затянуть грудь. Потом оторвали кусок подола от платья Брюн и также забинтовали грудь Хэйзел. Переодевание затруднялось еще и потому, что им приходилось пригибаться, чтобы их не было видно из проезжавших мимо машин. Труднее всего оказалось натянуть сапоги. Кожа на сапогах была достаточно жесткой, а они так привыкли ходить босиком. Если бы не боязнь, что их могут заметить и снова поймать, то весь этот маскарад даже позабавил бы их, но они все же рассмеялись, когда наконец запихали под сиденье ненавистные платья. Брюн подумала, что стоило рисковать даже ради этого смеха, она не смеялась, по-настоящему не смеялась со времени, когда их захватили в плен, и, несмотря на то что смех ее был беззвучен, веселилась она сейчас от всей души. Хэйзел подняла волосы и засунула их под шляпу. Брюн тоже натянула шляпу.
Хэйзел снова стала похожа на человека. Брюн внимательно смотрела на нее. Девушка наклонилась вперед, глаза у нее от возбуждения блестели. Одежда сидела на ней свободно, но рукава рубашки были немного коротки, словно она выросла из нее. Хэйзел посмотрела на Брюн, улыбнулась и получше спрятала ей волосы под шляпу. Брюн чувствовала, что и на ней брюки слишком свободны, но все лучше узкой неудобной юбки.
Мужчина обернулся.
— Здесь нас вряд ли заметят. А вы очень изменились. Не смущает вас, что пришлось надеть мужскую одежду?
Брюн отрицательно помотала головой.
— Хорошо, потому что искать-то будут двух женщин в платьях, но никак не мужчин. Запомните, вам надо ходить по-мужски, большими шагами, и смотреть всем мужчинам прямо в глаза. Мы… то есть они не любят неуверенных людей. Сейчас, где-то через милю, я вас высажу…
Брюн так и не привыкла к их мерам длины. Что такое все эти футы, дюймы, ярды?
— А потом вам придется пешком перейти вон те холмы… Как только вы доберетесь до такого места, где вас не будет видно, сразу же как можно короче обрежьте волосы. Потому что вам, возможно, придется снимать шляпы. Запомните, шляпу мужчина снимает перед женщинами, хотя те и не должны смотреть на мужчин, если они воспитанные и вежливые. Но мужчины смотреть на вас будут.
На прощание он дал им карту, канистру с водой и еду. С помощью карты они должны были добраться до шаттлпорта. Брюн вздохнула с облегчением: кто-то догадался отметить расстояния на карте в привычных им единицах измерения, а не в этих дурацких милях. Еще кто-то написал сверху «Брюн, мы здесь». Ей даже показалось, что она знает этот почерк.
Они стояли на тропинке, которая вела к холмам. На указателе много надписей, но Брюн даже не посмотрела на них. Она немного размялась и попробовала приноровиться к неудобным сапогам. Хэйзел пошла рядом, сначала неуверенно, потом подстроилась под ритм Брюн.
Меньше чем через сто метров они дошли до укрытия, с дороги их было уже не видно, вокруг сплошные заросли кустарника. Брюн изобразила пальцами, что стрижет волосы, Хэйзел кивнула в ответ. Они сошли с тропинки и углубились в кусты.
Брюн показала Хэйзел, что нужно очень аккуратно собрать все обрезанные волосы. Она не представляла, что с ними делать, но оставлять здесь такую улику была не намерена. Прохладный ветерок обдувал голову, навевая спокойные мысли, и в голове стали всплывать обрывки того, чему их учили. Она скрутила обрезанные волосы, сунула их в носок и убрала его под брюки, пониже живота. Хэйзел чуть не подавилась от смеха и смущения. Брюн пожала плечами и попробовала пройтись. «Мы же мужчины, должны все делать как мужчины». У Хэйзел волос было меньше, сверток получился маленький, но ведь она и сама младше. Теперь она совсем походила на мальчика.
Вновь по тропе, и эти странные сапоги на ногах… Босиком было бы намного удобнее, но мужчины босиком тут не ходят. Какие же они все глупые. Только глупцы могут обуваться в соответствии с половым признаком. В первую очередь нужно думать о том, чтобы было удобно ходить.
Хэйзел хотела что-то сказать, но Брюн показала ей, что лучше помолчать. На открытом пространстве звук разносится далеко-далеко, да и голос у Хэйзел совсем не мужской. Брюн хотела было попросить ее попробовать говорить более грубым голосом, но передумала.
Издалека донеслись мужские голоса. Брюн посмотрела на Хэйзел и продолжала идти вперед. Из-за поворота тропинки вышли двое мужчин, одеты они были почти так же, как Брюн и Хэйзел, но у одного за плечами был большой мешок. Брюн прямо взглянула в глаза первому мужчине, потом второму и поджала губы. Они слегка кивнули ей и молча прошли своей дорогой. Брюн почувствовала, что начинает дрожать, и убыстрила шаг. Хэйзел схватила ее за руку и крепко сжала. Брюн кивнула. Они ни разу даже не обернулись.
Вот они перебрались через первую гряду холмов, поднялись на вторую. Брюн почувствовала, как распирает груди. Черт побери. Малыши наверняка уже проснулись, сейчас начнут плакать. А может, их уже нашли.
— Что такое? — мягко спросила Хэйзел. Брюн приложила руки к груди и зажмурилась.
Хэйзел спросила:
— Набухают?
Брюн кивнула. С каждой минутой становилось все тяжелее, да еще ноги болели.
«Терпи, — сказала она сама себе. — Ты вырвалась на волю», — и она вздохнула полной грудью. Воздух здесь был такой свежий. Пусть у нее ноги будут разбиты в кровь, пусть разорвутся груди, но она ни за что не вернется в эти убогие детские ясли.
— Скучаешь по малышам? — спросила Хэйзел.
Брюн яростно замотала головой. Хэйзел, казалось, была шокирована. Брюн пожалела, что ответила так резко, но она не врала. Если бы отцом детей был кто-то другой, возможно, у нее к ним были бы более нежные чувства, она всегда любила маленьких детей, правда, когда о них заботился кто-нибудь другой. Но этих — нет. Она решительно повернулась в сторону холмов и продолжала путь.
К вечеру они вышли на просеку, отмеченную на карте. Здесь их должны были встретить. Вернее, ее. Тот, встречающий, не рассчитывает увидеть Хэйзел.
Из тени деревьев выступил вперед мужчина. Он не просто удивился, увидев Хэйзел, он вообще не хотел о ней даже слышать.
— Мне заплатили только за одну, — грубо ответил он. — Что ты такое говоришь, милашка?
Брюн гневно посмотрела на него, потом выхватила блокнот и быстро написала: «Она полетит тоже».
— Мне заплатили только…— начал было мужчина. Брюн сделала жест рукой, который, казалось, везде означал одно и то же — деньги.
Мужчина понял ее. Вот еще одно подтверждение, что все люди имеют одинаковые корни, а она-то уже готова была засомневаться, проведя более года в этом жутком мире. Она ткнула в небо и снова потерла пальцами друг о друга. «Деньги там, если доставишь нас, куда следует». Мужчина сплюнул.
— Ладно. Но чтобы никаких жалоб на тесноту в шаттле.
Брюн огляделась. Шаттл? Где? Никакого взлетного поля. Но мужчина быстро пошел по затененной стороне просеки, она двинулась вслед за ним.
— Нам предстоит приличный путь. Хорошо, что я захватил лишнюю лошадку. Верхом-то ездить умеете?
Он нырнул в тень деревьев, а Брюн почувствовала родной запах — лошади.
Брюн никак не думала, что ей доведется здесь скакать верхом. Она так часто представляла себя на одной из охотничьих лошадей отца, представляла, как галопом несется по полям на родной планете. Вместо этого пришлось усаживаться на спину гнедой кобылы без седла. Хэйзел никогда не ездила верхом, так что седло она отдала ей. А мужчина клялся, что без седла ехать не может. В это можно было поверить: седло напоминало кресло.
Оказывается, Брюн не забыла, как удерживать равновесие.
