тот злополучный вечер, когда оба родителя были убиты.
– Вы видели Салли Даулинг в новостях? – спросил Даффи.
Он побрился, но волосы у него были еще влажные. Шишка над правым глазом превратилась в темно- лиловый синяк.
– Нет. Кто это?
– Семидесятишестилетняя бабушка Эрика и его единственная живая родственница. В первый же день, когда она пришла проведать внука, ей потребовался вооруженный эскорт. На следующий день, когда газетчики пронюхали, кто она такая, какой-то фотограф толкнул ее. Она упала и сломала ногу. Остеопороз. Теперь она ходит на костылях и сидит на таблетках. Думаю, вы не удивитесь, узнав, что они фотографировали, пока она лежала на земле.
– Не удивлюсь.
Разум Джека затих, как затихает мир на закате. Он ощущал глубокую тишину, как будто мысли и чувства упаковали вещи и покинули его. Словно он стоял посреди брошенного дома, и ему приходилось выискивать мысль в удлинившихся тенях.
Он знал, что происходит, и был этому рад.
– Как дела? – поинтересовался Даффи.
– Хорошо.
Повисла неловкая пауза. Джек продолжал смотреть в окно.
– Я видел в новостях, что случилось. С вашей девушкой все в порядке?
– Она держится, – вяло ответил Джек.
– Вы отвезете ее в безопасное место?
– Вчера вечером уже отвез, – ответил Джек и посмотрел на часы.
«Где же этот чертов доктор?»
– Несколько дней назад я прочитал в газете историю о пацане, который убежал из сарая Слэвина. Его звали Даррен Нигро. – Даффи сделал паузу, словно ожидая, что Джек продолжит историю. Когда он этого не сделал, Даффи спросил: – Когда этот мальчик был в больнице, вы ходили поговорить с ним, да?
– Я пытался.
– Я читал, что его мать пришла домой из магазина и обнаружила сына, который повесился на ремне в спальне. Он был на медикаментах, его лечили.
Джек повернулся к нему.
– Я не уверен, что понимаю, о чем вы меня просите.
– Когда придет психиатр, я хочу, чтобы с ним говорили вы.
– Почему?
Даффи откашлялся.
– Потому что я сам был у психиатра, – предположил Джек. Голос его был хриплым.
– Нет. Нет, дело не в этом, – возразил Даффи. Он пожал плечами. – Я просто не верю в это. Честно говоря, я считаю, что все это – полная мура. Слова не могут излечить… по крайней мере, судя по опыту. Если учесть, через что вам довелось пройти, я подумал…
– Я поговорю с психиатром. Не проблема.
Даффи кивнул и открыл пачку «Мальборо». Он начал было вытягивать сигарету, но остановился.
– Вы уверены, что этот психиатр поможет мальчику?
– Попробовать стоит.
– Но вы в это не верите, да?
Джек кивнул.
– Либо ты слушаешь демонов, либо нет. Это единственный выбор, который у тебя есть.
– Какой выбор сделали вы?
– Я все еще в серой зоне.
Даффи горько рассмеялся.
– Все мы там.
Глава 59
Стэн Ротштайн был среднего роста с гладким лицом и шапкой густых белокурых волос. Его темно-коричневый модный костюм был подогнан по фигуре, чтобы подчеркнуть крепкую мускулатуру, какая достигается ежедневными тренировками в спортзале. Внешне доктор напомнил Джеку типичного члена студенческого братства с первого курса, который, закинув за спину рюкзак, набитый учебниками, спешит на свою первую пару по психологии.
– Ключевым компонентом является то, что Эрика физически и психологически обижали в годы, когда он еще только формировался, – объяснял Ротштайн.
Он казался немного взволнованным, но говорил четко и ясно, как по бумаге. Джек гадал, не практиковался ли доктор дома перед зеркалом.
– Из-за травматического прошлого у Эрика возникли конфликтующие эмоции относительно обоих родителей, особенно это касается отца. Он знает, что такое гнев, растерянность, беспомощность, и сейчас все эти переживания владеют им.
– И именно поэтому он пережил приступ посттравматического шока, когда вошел в спальню, – отозвался Джек.
Он сидел на кровати, Даффи стоял напротив, опершись на стену.
– Именно так, – подтвердил Ротштайн. – Эрик был рад, что отец, который был его физическим и психологическим мучителем все эти годы, мертв. Он фантазировал на эту тему много лет. Однако он ощущает чувство вины из-за того, что случилось. Эти две конфликтующие эмоции, а также то, что он стал свидетелем смерти родителей, наваливаются на него одновременно. Его мозг отключается. Он в состоянии шока.
Джек все это прекрасно знал. Но он хотел, чтобы Ротштайн продолжал говорить, чтобы он чувствовал себя уютно, прежде чем он ударит доктора тем, что ему было нужно.
– Эрик не может вспомнить подробности событий той ночи, не говоря уже о том, что он видел в доме. Все это похоронено глубоко в нем. Если начать искать в этом направлении, он в любой момент может снова впасть в кому. И если это случится снова, кома может продлиться гораздо дольше нескольких дней.
– Я понимаю ваше положение, доктор.
– Хорошо, тогда вы не удивитесь, когда я скажу, что не смогу разрешить вам поговорить с ним.
– А как насчет обычных вопросов?
– Его разум слишком хрупок. Мне очень жаль, детектив Кейси. Жаль, что нет другого пути.
Первый тактический ход.
– Мне доводилось попадать в ситуацию Эрика.
Ротштайн молчал.
– Полагаю, вы понимаете, на что я намекаю, – продолжил Джек и улыбнулся, чтобы снять напряженность ситуации. – Я так понимаю, вы читали газеты.
– И видел новости.
– Значит, вы знаете об Оушн-Пойнт?
Ротштайн проигнорировал вопрос.
– Детектив, когда была убита первая семья, Росы, вы ведь вошли в дом, так?
Джек знал, куда клонит психиатр.
– Когда вы увидели мистера Роса, лежащего связанным на кровати, когда увидели, что случилось с его семьей, какой была ваша реакция? – спросил Ротштайн.
– Я был ошеломлен.
Выражение лица Ротштайна оставалось вежливым.
– Значит, вы не испытали посттравматического синдрома?
Джек сохранял безразличное выражение лица.
– Это застало меня врасплох.
– Принимая во внимание вашу историю, детектив Кейси, я думаю, что та ситуация подействовала на вас сильнее. – Ротштайн внимательно посмотрел на него. – Вы взрослый человек, и вы не смогли осознать это. Взгляните на ситуацию с точки зрения десятилетнего мальчика.
