мне идет.
– Но твои штаны…
– У меня-то как раз штаны нормальные, и надевать широкие шелковые, да еще и с кружевными оборками, как у тебя, я не собираюсь.
Фос опустил глаза и посмотрел на свои панталоны, которые были столь широки, что казалось, вот-вот с него свалятся.
– Я, знаешь ли, бывший солдат, – напомнил Ричард своему другу-моднику, – и мне выглядеть шутом не пристало.
– Но король…
– Слава Богу, его величество знает меня не первый день и вряд ли придет в дурное расположение духа, не обнаружив на мне модных французских тряпок.
– Похоже, с тех пор как ты вернулся в Англию, новую одежду ты не покупал вовсе, – пробормотал Фос.
– Этому камзолу всего год, – запротестовал Ричард. – Лучшего у меня все равно нет – да и никогда не было. Кстати, я знаю, о чем ты заведешь сейчас речь: наверняка скажешь, что без перьев на шляпе соваться к королю нечего и думать.
– Ну…
– Фос, прошу тебя, – взмолился Ричард.
Приятель Ричарда вздохнул:
– Хорошо, хорошо. Я умолкаю.
– Между прочим, в моем наряде имеется-таки один ценный аксессуар – моя перевязь. Согласись, она великолепна – причем без всяких скидок!
– Кто ж в этом усомнится? – добродушно произнес Фос, к которому вновь вернулось хорошее настроение.
На перевязь Ричарда и впрямь стоило взглянуть: она была сделана из телячьей кожи тончайшей выработки и украшена тиснением. На этой перевязи, пересекавшей наискось могучую грудь Ричарда, висела отличной работы длинная шпага, достойная такого великого фехтовальщика, каким был ее владелец.
Надо сказать, сэр Ричард Блайт считался при дворе весьма разносторонним человеком, и умение писать пьесы и сочинять стихи было далеко не единственным его талантом.
Глава 2
Вечером, после того как закончился спектакль и автор пьесы получил свою долю аплодисментов, наемная карета доставила господина сочинителя и его верного друга Фоса Чеддерсби во дворец. Расплатившись с кучером, они вошли под украшенные лепниной и поддерживаемые колоннами своды Уайт-Холла, где потолок и стены были расписаны кистью великого Рубенса.
Всякий, кто взглянул бы на царившие вокруг радость и веселье, с трудом бы поверил, что двадцать лет назад отец нынешнего короля был обезглавлен на эшафоте, воздвигнутом прямо перед окнами этого великолепного здания.
Ричард в сопровождении Фоса двинулся сквозь блестящую анфиладу роскошных комнат в сторону королевской приемной. Пока они шли, Ричард не раз ловил на себе восхищенные взгляды женщин и завистливые, исподлобья – мужчин. Хотя господин сочинитель не мог похвастать ни богатством, ни роскошью наряда, при дворе у него существовала устоявшаяся репутация галантного кавалера и покорителя женских сердец.
В сущности, во дворце был лишь один человек, который в этом смысле мог сравниться с сэром Ричардом Блайтом, – сам король Карл.
Его величество сидел за низеньким ломберным столиком у окна своей приемной и играл в криббедж. Со всех сторон его окружали очаровательные женщины в ярких разноцветных нарядах, которые придавали им сходство с райскими птичками.
Король был одет по последней французской моде. В этот вечер он надел короткий, шитый золотом камзол, ярко-синие шелковые штаны до колен и великолепную кружевную рубашку с кружевными же манжетами, которые почти полностью скрывали кисти рук и пальцы его величества.
На устроенных в приемной в виде балкончика хорах стоял молодой человек, который в сопровождении небольшого оркестра исполнял любовный романс.
Пение, конечно же, никто не слушал. Придворные были заняты сплетнями, флиртом, а некоторые не спускали глаз с короля в надежде, что его величество удостоит их своим милостивым вниманием.
Когда Ричард и Фос вошли в раззолоченную приемную, его величество поднял глаза от карт и, изогнув знаменитую полоску усов над верхней губой, весело улыбнулся.
Как всегда, Ричард, увидев короля, подивился тому, как этот человек, которому пришлось за свою не слишком долгую жизнь пройти через множество испытаний; ухитрился сохранить в своем характере известное доброжелательство. По этой причине влияние его величества самым благотворным образом сказывалось на его придворных, которые в его присутствии держали себя весело и непринужденно. Двор при Карле являлся средоточием не только веселья и куртуазных удовольствий, но также и самой изысканной роскоши. Последнее особенно удивляло Ричарда, так как было общеизвестно, что государственная казна находится в весьма плачевном состоянии.
Король обладал еще одним даром: он был милосерден – в тех, разумеется, пределах, насколько это может себе позволить монарх.
Ричард снял с головы широкополую шляпу и отвесил королю поклон, после чего, распрямившись, с улыбкой обвел взглядом окружавших короля придворных.
– Ага, Блайт заявился! – вскричал его величество, приподнимаясь со стула. – Что ж, ты приехал вовремя. Наше величество в проигрыше.
Разодетые в шелк и атлас дамы сразу же запротестовали, пытаясь заверить Карла в том, что его величество – в силу своего высокого сана – никогда не окажется в проигрыше, даже если и потеряет иной раз за игорным столом несколько монет. Некоторые из этих прелестниц одаривали многообещающими взглядами не только короля, но и Ричарда, который пришел к выводу, что кое-кто из придворных дам готов хоть сейчас затеять с ним интрижку, если, разумеется, на то будет его, Ричарда, воля.
Увы, никакого желания вступать в любовные отношения с подобными женщинами у Ричарда не было. Придворные дамы были эгоистичными и самовлюбленными существами.
Для них роман с сочинителем пьес – даже таким знаменитым, как Ричард, – явился бы очередным приключением, своего рода передышкой в той большой, отнюдь не карточной игре, которую все они вели при дворе, стараясь заполучить в свои сети мужа или любовника познатнее и побогаче.
Приходилось, однако, признать, что актрисы, с которыми он встречался, в общем, преследовали те же самые цели, что и аристократки. Правда, у актрис имелось одно, но неоспоримое достоинство – при расставании они почти не доставляли ему хлопот.
Карл снова посмотрел в свои карты и со вздохом произнес:
– Что бы вы там ни говорили, дорогие дамы, но я и в самом деле проигрываю. По этой причине я решил уступить свое место за столом кому-нибудь из вас.
Карл с многозначительным видом посмотрел на женщин, давая им понять, что в его словах кроется нечто большее, чем предложение занять за столом его место. С минуту поразмышляв, он подозвал к себе молодую даму, имени которой Ричард не знал. Та со счастливым видом выступила из блестящей шеренги придворных, села на стул Карла, а когда он передавал ей карты, нежно провела указательным пальцем по его руке.
Ричарда в этот момент более всего занимал вопрос: кто муж этой женщины, где он и самое главное – рогоносец ли он? Даже если он таковым и не являлся, ему предоставлялась отличная возможность заполучить украшение в виде рогов, причем в самое ближайшее время.
– Следуй за нашей особой, Блайт, – сказал король. Он обращался к Ричарду в прежней дружеской манере, но за ней нетрудно было распознать давнюю привычку повелевать. Затем он перевел взгляд на Фоса:
– Что же до лорда Чеддерсби, то ему не возбраняется остаться здесь и поиграть с дамами в карты.
Фос, услышав обращенные к нему милостивые слова короля, покраснел как рак, что не укрылось от взгляда Карла и вызвало улыбку у него на губах. В следующее мгновение, правда, он уже совершенно забыл о Фосе и в сопровождении Ричарда направился в свои покои.
– Говорят, твоя новая пьеса имела успех, Блайт?
«Как быстро, черт возьми, здесь разлетаются слухи», – подумал Ричард, но сказал другое:
– Тому была причина, ваше величество.
– Кажется, у тебя главную роль играет новая актриса?
– Минетта Сомероял, ваше величество. Ей я обязан всем.
– Мы слышали, она красавица.
Ричард ухмыльнулся. У него не было сомнений, что король все уже о Минетте знает. Не сомневался он и в том, что Минетта в самое ближайшее время переберется из его постели в постель короля. А почему бы и нет? Для девчонки, которая выросла на улице, такое возвышение стало бы настоящим подарком судьбы.
«Коли так, – решил Ричард, – попробую- ка я помочь бедной девушке».
– О да, сир. Она очень красива.
Король одарил Ричарда проницательным взглядом, и тот понял, что король догадывается, какого рода отношения связывают их с Минеттой.
Карл и Ричард подошли к королевским покоям. Ливрейный лакей открыл им двери. Другой лакей внес в украшенную коврами и сверкавшую позолотой комнату маленький столик с закусками и канделябром, в котором горели свечи.
Король уселся за стол, и в то же мгновение лакей налил ему в бокал красного, как рубин, вина.
– Присаживайся, Блайт. Составь мне компанию.
Ричард сделал, как ему было ведено, а потом, когда лакей налил вина и ему, поднял свой бокал.
– За здоровье вашего величества!
Карл кивнул и пригубил свой бокал. Ричард тоже глотнул терпкую рубиновую жидкость. Потягивая вино, он ждал, когда король заведет разговор о Минетте.
Вместо этого его величество потянулся к лежавшим на блюде фруктам и спросил:
– Скажи, тебе доводилось пробовать ананас?
– Нет, ваше величество, – ответил Ричард, разглядывая сочный золотистый ломтик в руке короля.
Разумеется, он слышал об этом плоде, который привозили из колоний в Новом Свете, но отведать его ему так и не пришлось.
Король положил ананас на тарелку
