китайского фарфора с золотым ободком и подвинул ее к Ричарду. Тот осторожно взял кусочек ананаса и отправил себе в рот.
«Вкусно», – подумал Ричард, прижимая сочный ломтик языком к небу. В тот самый момент, когда он проглотил ананас, король заговорил снова:
– Мы пригласили тебя, чтобы обсудить вопрос, касающийся твоего родового имения. Нам давно уже не дает покоя мысль, что мы до сих пор не вернули тебе твое состояние.
Слова короля удивили Ричарда. Он полагал, что король и думать забыл о его проблемах.
– Ваше величество помнит о таких пустяках? Я польщен, сир.
Карл улыбнулся:
– Король обязан думать о благополучии своих верных слуг. Мы не хотели говорить с тобой об этом раньше, потому что у нас были связаны руки. Признаться, они и сейчас у нас связаны, тем не менее возможность улучшить твое положение у нас появилась.
– Неужели, сир? – Ричард старался вести себя сдержано, хотя это удавалось ему с трудом.
– Так вот, – продолжал король, – хочу тебе сообщить, что человек, который купил твое имение, уже умер.
– Я слышал об этом, сир.
Король посмотрел на него прищурившись, и Ричард решил, что перебивать монарха, пожалуй, не стоит.
– Человека этого звали Уильям Лонгберн. Теперь поместьем правит его молодая вдова, у которой есть сын.
Король помолчал, предоставляя Роберту возможность высказаться.
– Я весь внимание, ваше величество, – только и сказал Ричард.
– В соответствии с завещанием Лонгберна имение должно отойти его сыну. Но поскольку до совершеннолетия мальчика еще далеко, имением управляет вдова Лонгберна.
– Я, ваше величество, ничего не знал о завещании покойного Лонгберна, – честно сказал Роберт.
– А знаешь ли ты что-нибудь о его вдове? – осведомился король.
– Сказать по правде, я думал, что она старуха.
– Ей всего двадцать три, и мне говорили, что она прехорошенькая – Правда?
Ричард изобразил на лице самый неподдельный интерес, хотя никак не мог взять в толк, к чему клонит король. Зато он отлично понимал, что слухи о «прехорошенькой молодой вдове» могли оказаться сильно преувеличенными. Очень может быть, что на самом деле у нее нет половины зубов, волосы бесцветны и жестки, как мочало, и весит она не меньше двухсот фунтов.
Губы короля тронула хитрая улыбка.
– Мы пригласили ее сегодня во дворец, чтобы предоставить тебе возможность уладить с ней это дело полюбовно Ричарда захлестнули самые противоречивые чувства. В душе у него переплелись надежда, смущение и отчаяние. Хитрая улыбка на губах короля наводила на самые разные мысли – могло даже статься, что его величество затеял все это только для того, чтобы немного позабавиться.
Прежде чем Ричард успел прийти к какому-либо определенному выводу, дверь отворилась и пестро одетый паж ввел в комнату женщину в черном траурном платье.
У Ричарда от удивления отвисла челюсть, поскольку он узнал эту женщину сразу – как только она вошла в королевские покои. Пресловутая вдова Лонгберн, унаследовавшая от мужа его, Ричарда, родовое имение, и незнакомка, которую он не далее как сегодня утром вырвал из лап Сидли и его подвыпивших приятелей, оказались одним лицом.
Вдова приподняла широкие юбки и присела в придворном поклоне. В следующее мгновение она почувствовала на себе взгляд Ричарда, перевела на него глаза, узнала и замерла на месте от удивления и смущения.
Когда паж открывал дверь, а потом, уходя, закрывал ее, Ричард обнаружил, что женщина пришла не одна. В коридоре стоял высокий широкоплечий мужчина с мрачным, но не лишенным привлекательности лицом. На взгляд спутнику вдовы можно было дать лет тридцать пять – сорок «Кто это? – задался вопросом Ричард. – Ее брат? Дядя?
Друг семьи? Или, быть может, претендент на ее руку и сердце?»
Неожиданно Ричард ощутил укол ревности, чего никак от себя не ожидал. Как же так? Ведь несколько минут назад он разговаривал с королем о Минетте, а Минетта была его любовницей на протяжении последнего месяца. При этом он, Ричард, зная, что Минетта может уйти от него к королю, не испытывал ни малейшего волнения и, казалось, вел речь о каком-то щенке, которого ему предстояло передать в хорошие руки.
Король поднялся Со стула, подошел к гостье и прикоснулся губами к ее руке. Это заставило Ричарда вернуться к реальности – как, впрочем, и молодую вдову, которая, присев в реверансе, оставалась в этом положении до тех пор, пока к ней не подошел Карл.
– Поднимитесь же, дорогая, – сказал король, добродушно ухмыльнувшись. – К чему это низкопоклонство?
Судя по выражению лица женщины, она была убеждена, что в присутствии короля его подданные должны находиться именно в таком положении – согбенном.
Впрочем, когда король повел ее за руку к столу, ей пришлось распрямиться. Усадив Элиссу за стол, король сел с ней рядом. Теперь она находилась как раз напротив Ричарда, и ему волей- неволей пришлось поднять на нее глаза. Ричард решил, разглядывая вдову и оценивая ее внешность, быть по возможности объективным. Для этого ему стоило только представить себе, что вдова – актриса и кандидатка на роль в его новой пьесе.
На первый взгляд ей и в самом деле можно было дать не больше двадцати трех лет. Кожа у нее была нежная и розовая, а черты лица – правильными. Формы же ее тела наверняка заставили бы побледнеть от зависти даже красотку Минетту. Густые каштановые волосы были собраны в скромный пучок на затылке – локонов, каких требовала мода, она не признавала. Правда, одна шаловливая прядка выбилась из строгой прически вдовы Лонгберн и теперь вилась около виска. Ричард почувствовал неодолимое желание протянуть руку и заправить эту прядку ей за ухо.
Преодолев это наваждение, Ричард стал всматриваться в глаза своей визави, обладавшие изумительным золотисто-карим цветом. Более всего, однако, Ричарда поразил не цвет ее глаз, но их выражение. В ее взгляде были и мудрость, и понимание жизни, и нежелание склоняться перед обстоятельствами.
Ричард вспомнил о предложении короля «договориться с этой женщиной полюбовно» и подумал, что это будет не так-то просто. Если он правильно понял ее взгляд, своего – вернее, того, что она считала своим, – она не отдаст ни при каких условиях.
Негромко кашлянув, король произнес:
– Мистрис Лонгберн, позвольте представить вам украшение нашего двора, да и, пожалуй, всего Лондона, известного сочинителя пьес сэра Ричарда Блайта. Познакомься, сэр Ричард, – это мистрис Элисса Лонгберн.
– Здравствуйте, сэр Ричард, – пробормотала Элисса, делая реверанс.
«Ага! – подумал Ричард. – Леди решила сделать вид, что мы с ней не знакомы. Поскольку утром она мне нагрубила, в этом ничего удивительного нет».
Ричард тоже поднялся со стула и поклонился.
– К вашим услугам, мадам. Кстати, как вы себя чувствуете?
– Не понимаю вас, сэр, – отозвалась она.
Короля, казалось, тоже немало удивил этот вопрос, и он озадаченно посмотрел на Ричарда.
– Я полагаю, ваше величество, что мистрис Лонгберн больна. Должно быть, у нее что-то с головой. Не далее как сегодня утром я помог ей выпутаться из затруднительною положения, и мы с ней познакомились, но она – подумать только! – уже об этом забыла, – объяснил Ричард королю.
Его величество с любопытством посмотрел на Элиссу, которая покраснела так, что от ее щек можно было зажечь свечу.
– Это правда? – спросил король.
– Да, ваше величество, я попала утром в затруднительное положение и была настолько расстроена случившимся, что почти не обратила внимания на своего спасителя.
Ричард покачал головой. Оказывается, эта женщина обладала способностью лгать – да еще и в присутствии короля!
К большому удивлению Ричарда, король, выслушав даму, переключил внимание на него.
– А ты, сэр Ричард, кажется, тоже страдаешь этой болезнью. Что же ты ни словом не обмолвился об утреннем происшествии и не сказал мне, что уже знаком с мистрис Лонгберн?
– Она не удостоила меня чести узнать ее имя.
– Я, ваше величество, думала в ту минуту только о том, как бы побыстрее ускользнуть от… – В голосе Элиссы послышалось замешательство.
Все, кто был знаком с порядками при дворе, трижды бы подумали, прежде чем лишний раз упомянуть имена королевских любимцев – Сидли, Бакхерста и Джермина, – тем более в связи с имевшим место досадным происшествием.
– Так от кого же вы хотели ускользнуть, мадам? – с металлом в голосе спросил король.
Ричард не без удовольствия наблюдал за тем, как король гипнотизировал взглядом строптивую мистрис Лонгберн, раздумывая при этом, стоит или не стоит говорить его величеству о том, что Сидли и его приятели к ней приставали.
С минуту подумав, он решил, что все-таки не стоит, поскольку эта теплая компания обладала при дворе большим влиянием – куда большим, чем его собственное.
– Это были пьяные бездельники, ваше величество, которые и языками-то едва ворочали, – сказал он. – Думаю, что ничего особенно дурного они не замышляли. Прицепились же к леди так просто, от нечего делать.
– Нет, замышляли! – сверкнув глазами, возразила она. – Они были до такой степени грубы и злонамеренны, что я стала опасаться за свою жизнь и за жизнь сына.
– Очень жаль, мадам, что Лондон встретил вас столь нелюбезно, – сочувственно произнес король. – Тем не менее мы удивлены, что вы не обратили внимания на такого красавца, как Блайт.
– Знаете, ваше величество, у нас ко всему прочему еще и багаж украли.
Ни король, ни Ричард, разумеется, ничего об этом не знали. Другая женщина на месте вдовы Лонгберн рыдала бы в три ручья уже по одной только этой причине.
В этот момент Ричард был готов простить вдове все –
