того, что дальность стрельбы придется увеличить.
Во время одного из многочисленных обходов бункеров капитан Корни, за которым неотлучно следовал подполковник Трэйн, остановился у нашей боевой позиции. После их ухода Бергхольц и Фальк принялись негромко обсуждать вероятность того, что этой ночью лагерь подвергнется атаке. Являясь представителем разведки, Фальк подтвердил, что имеющаяся информация подтверждает факт тщательной подготовки ВК к наступлению. Бергхольц же возражал ему, говоря, что Вьетконг умышленно имитирует подготовку наступления чуть ли не по всей территории Вьетнама и делает это исключительно с целью устрашения американцев.
– Ставлю тысячу пиастров против пятисот, что сегодня они не ударят, – сказал он.
Фальк повернул голову и с интересом посмотрел на товарища, однако не успел даже рта раскрыть, чтобы ответить, как воздух у нас над головами содрогнулся от ожесточенной пальбы.
– Слишком долго думаешь, приятель! – первым прокричал Бергхольц изумленному Фальку. – Пари отменяется.
От бункера к бункеру прокатилась волна громкого предостережения: 'Мины!' Я прижался спиной к стене бункера. Непосредственно за нами раздался мощный взрыв, тут же сменившийся серией других – с восточной стороны на лагерь обрушился шквал мин.
– Зажигалки! – прокричал Фальк, когда белые языки пламени от начиненных белым фосфором снарядов начали лизать крыши лагерных построек. Из располагавшихся справа от нас бараков, в которых находились подразделения боевиков, послышались растерянные возгласы. По левую руку от нас, рядом со служебным помещением американцев, стоял один из бараков, в котором жили камбоджийские солдаты. В ярких вспышках огня я успел заметить, как из строения поспешно выбегали камбоджийцы, на ходу надевая на себя военное снаряжение и тут же разделяясь на два потока: один устремлялся к северной стене лагеря, другой – к южной.
– Молодцы, черти, – проговорил Бергхольц. – Явно наготове были.
В дальней части лагеря уже вовсю полыхали два вьетнамских барака, из которых доносились пронзительные вопли.
Фальк поморщился:
– Бог мой! Похоже, кое-кто из этих парней прямо так и сгорит в своих гамаках.
Затрещал зуммер полевого телефона, Бергхольц снял трубку.
– Четвертый слушает, – сказал он. Пока он вслушивался, у нас над головами снова послышался протяжный свист, заставивший всех броситься на землю. – Да, – сказал Бергхольц. – Шестьсот метров, двести семьдесят градусов.
Как только он снова положил трубку на рычаг, лагерь содрогнулся от новой серии оглушительных взрывов.
– А ну-ка, беби, посвети мне на двести семьдесят градусов, чтобы получше прицелиться, – сказал он.
Фальк выполнил команду. Глядя в прицел миномета, Бергхольц установил новые азимут и угол возвышения.
– О'кей. Заряд четыре. Пальни-ка по ним четыре раза зажигательными.
Действуя как хорошо отлаженный автомат, Фальк четырежды пальнул из миномета, после чего мы примерно с полминуты пережидали, пока лагерь содрогался от разрывов вьетнамских минометов. Снова зазвонил телефон, Бергхольц снял трубку, назвал номер своей позиции и стал слушать.
– С башни сказали, что наши снаряды попали в цель. А ну, теперь давай разрывными.
Фальк достал разрывные снаряды и также сделал четыре выстрела. Вокруг нас прокатывалось гулкое эхо выстрелов других лагерных минометов. С двух позиций непрерывно палили осветительными снарядами, заливавшими всю окружающую местность нездоровым, бледно-желтым сиянием. Я заметил, что к бункеру приближаются какие-то люди, и поднял свой карабин.
– Это свои, – сказал Бергхольц.
Сразу после нашего второго залпа вновь зазвонил телефон; Бергхольц схватил трубку.
– Башня подтвердила, что мы опять не промахнулись, – доложил он. – Давай-ка еще разок врежем туда же.
Пока Бергхольц с Фальком и двумя вновь прибывшими вьетнамскими минометчиками занимались разрывными минами, я осторожно высунул голову над краем бункера и оглядел территорию лагеря. Несколько построек были объяты пламенем. По всему лагерю грохотали взрывы от зажигательных и разрывных мин, наполнявших воздух едким запахом пороховой гари. Сидевшие на стенах боевики непрерывно куда-то палили и останавливались, судя по всему, лишь тогда, когда цель исчезала из виду. Пока дело ограничивалось минометной дуэлью, и сидевшие на вышке наводчики старались подкорректировать нашу стрельбу, чтобы накрыть боевые расчеты противника. Каждый дееспособный обитатель лагеря находился в расположенных у его стен квадратных укрытиях, которые были обнесены мешками с песком и защищали людей от осколков мин, разрывавшихся как внутри лагеря, так и за его пределами.
С каждой минутой жара и дым становились все более невыносимыми; поток зажигательных мин не прекращался, а кроме того, вскоре стало попросту нечем дышать от зависавшего в воздухе тошнотворного запаха горящей плоти.
В очередной раз зазвонил полевой телефон.
Бергхольц снял трубку, выслушал сообщение и скомандовал:
– Заряд три. Они движутся с севера и запада.
Вьетнамские и американские минометчики действовали согласованно, а потому пущенные ими снаряды вылетали не реже, а то и чаще, чем те, что обрушивались на лагерь.
В который уже раз зазвонил телефон. Я заметил, что огонь у лагерных стен заметно активизировался.
– Заряд два! – прокричал Бергхольц. – Они пытаются прорваться через наружное ограждение.
Мы слышали, как непосредственно за внешним периметром рвутся наши собственные снаряды. Установленные вдоль стен лагеря тяжелые пулеметы безостановочно поливали свинцом вражеские позиции. Со стороны западной и северной стен доносился свист лагерных 57-миллиметровых безоткатных орудий и минометов.
Прижав ухо к телефону, Бергхольц прокричал:
– Заряд один! – Затем подскочил к миномету, изменив угол возвышения, и снова вернулся к телефону. – Они уже добрались до 'концертины'.
Жутковатый, пронзительный свист летящих ракет, тут же сменившийся чередой оглушительных взрывов, явился красноречивым подтверждением того факта, что коммунисты располагали как 57-, так и 75 -миллиметровыми безоткатными орудиями. Над Фан Чау нависла серьезная опасность. Вся моя недавняя бравада, когда я настойчиво добивался у подполковника Трэйна разрешения остаться в лагере, бесследно улетучилась.
Находясь на возвышавшемся над командным бункером наблюдательном пункте, стены которого были основательно укреплены стальными листами и мешками с песком, Корни и Трэйн следили за развитием наступления. Вьетнамский начальник лагеря находился непосредственно под ними в практически неприступном бункере и по телефону принимал доклады подчиненных. Вьетнамец и американский сержант, специалист по тяжелому оружию, находились в башне и корректировали минометный огонь. Сержант Борст, сидевший в узле связи командного бункера, регулярно информировал руководство группы в о развитии обстановки. Снабженные специальными прожекторами самолеты были уже на пути к месту сражения, хотя следовало признать, что и наши осветительные мины достаточно ярко высвечивали внешний периметр лагеря, равно как и фигуры облаченных в черную форму людей, настойчиво продвигавшихся к его стенам.
Много часов спустя Корни рассказал мне, как выглядела битва с его командной позиции. Вражеские ракеты разрывались поблизости от проволочных заграждений, прорывая в них бреши, в которые пытались просочиться вьетконговские солдаты. Теперь практически все наступление было устремлено на северную и западную стены лагеря. Пулеметный и винтовочный огонь наших бойцов сорвал первую волну наступления ВК, оставив многих из них в плену у хитроумно переплетенной колючей проволоки. Вскоре к ним
