Джессику даже слегка напугал его решительный напор. Этот мужчина действительно не отступится просто так.
— А если я откажусь, что ты будешь делать? Уединишься в студии и станешь писать картину?
Он рассмеялся.
— Что-то вроде того.
От этого смеха по телу Джессики прошла сладкая дрожь. Она и представить себе не могла, что простой смех может быть таким притягательным и влекущим, таким сексуальным.
— А как насчет маленького компромисса?
— В смысле?
— Я приеду к тебе посмотреть, как ты рисуешь, а потом мы поедем на пикник.
Похоже, Николас ни капельки не удивился.
— Ты действительно этого хочешь?
Джессика улыбнулась, хотя он и не мог видеть ее улыбки.
— Но ты же видел, как работаю я.
— У меня все гораздо скучнее, уверяю тебя. Куча пыльных холстов, банки с краской и растворителем…
— Так мы договорились?
— О'кей! — с готовностью отозвался Николас.
— Тогда я через пять минут выхожу. Жди.
Джессика была уже одета к выходу, оставалось только взять из спальни запасные темные очки — день обещал быть солнечным. Она подумала, что надо бы захватить с собой что-нибудь из еды. Но дома не было ничего, кроме фруктов и хлеба. Джессика решила заехать по дороге в супермаркет и купить чего- нибудь вкусненького. Что и сделала.
К Николасу она приехала аж с четырьмя пакетами, набитыми едой.
— Если я пригласил тебя на пикник, — возмутился он, забирая у нее пакеты, — это не значит, что ты должна закупать еду!
— Но ты же кормил меня обедом…
— Ты мне ничего не должна.
Она пошла следом за ним в кухню.
— Не должна. Но я девушка независимая. Прошу запомнить.
Пока он разбирал продукты, она наблюдала за ним. Джессика в первый раз видела Николаса в футболке без рукавов, обрезанных джинсах и пляжных шлепанцах.
Он как будто прочел ее мысли.
— А ты что думала? Что я работаю в студии в такой пелерине, как у средневековых художников, и в берете с пером?
Он рассмеялся, подошел к ней и провел рукой по ее щеке.
Джессика невольно отпрянула.
Он почувствовал ее растерянность и решил разрядить обстановку.
— Ну что, пойдем в студию?
Николас взял ее за руку и повел за собой.
Студия располагалась в отдельном помещении, соединенном с домом крытой стеклянной галереей. Это было просторное светлое помещение с окнами во всю стену и наполовину застекленным потолком. Три мольберта, холсты, натянутые на рамы, тюбики и баночки с краской — все это содержалось в идеальном порядке. И только яркие пятна краски, засохшие на дощатом полу, говорили о том, что это все-таки рабочая студия.
— Тебе для работы нужна тишина? Шум не раздражает?
— Все зависит от настроения. И еще от того, какая муза меня вдохновляет.
Он испытующе посмотрел на Джессику.
Эта студия была для него своеобразным святилищем. Сюда он приводил лишь немногих избранных. Комната эта слишком многое говорила о характере ее хозяина. А Николас по натуре был человеком скрытным и раскрывался лишь перед самыми близкими друзьями.
— Скажи, куда мне встать или сесть, пока ты будешь писать.
— Ты не хочешь здесь все посмотреть?
— Я думаю, ты сам покажешь, что захочешь, — отозвалась Джессика.
— Садись вот сюда. А я пока буду делать одну абстракцию для благотворительного аукциона, который состоится на той неделе.
Как завороженная, Джессика наблюдала за тем, как Николас превращает чистый холст в произведение искусства. Сначала он изобразил яркий цветовой фон — дерзкими, размашистыми и уверенными мазками. Прошел час, другой… Джессика не замечала, как идет время. Процесс творчества захватил ее целиком, пусть даже она не совсем понимала композицию и смысл этой абстрактной картины. Ей просто нравилось наблюдать за тем, как работает Николас. Он весь без остатка отдался работе. Он будто погрузился в пространство творимой им картины.
Джессике было ужасно интересно взглянуть на его готовые работы. И не из праздного любопытства. Его картины действительно интересовали ее, потому что она уже поняла, что в каждую свою вещь Николас вкладывает частичку души.
Может быть, в другой раз она и попросит его показать ей картины. В другой раз…
Наконец Николас отступил от мольберта.
— На сегодня, пожалуй, хватит.
Он положил кисточки в растворитель и вытер руки полотенцем.
— Пойдем.
Он провел Джессику в кухню.
— Вот тебе сумка-холодильник. Собери продукты, а я быстренько приму душ и переоденусь.
Он вернулся минут через десять, и они поехали на пикник.
Николас привез Джессику в уединенную рощу с видом на море.
— Проголодалась? — спросил он, расстилая на траве покрывало.
— Ужасно.
Джессика принялась разбирать сумку-холодильник. Николас тем временем принес из машины большой солнечный зонтик и установил его так, чтобы Джессика сидела в тени.
Она расстелила на покрывале скатерть. Достала тарелки и еду: свежий хлеб, нарезанную ветчину, курицу и салаты, сыр и фрукты.
— Выпьешь содовой?
— С удовольствием.
Джессика открыла бутылку охлажденной минералки и жадно припала прямо к горлышку.
Николас сделал два бутерброда и передал один ей.
— Ты это ешь? Сейчас проверим, — она откусила кусок, проглотила и улыбнулась. — Еще как ем.
Ей было на удивление хорошо и спокойно. Такой расслабленной и беззаботной она себя не чувствовала уже давно. Они с Николасом будто были совсем одни в этой роще, одни в целом мире. Но сейчас это ее не пугало.
Внутренний голос подсказывал, что ей надо держаться настороже. Поехав вместе на природу, они с Николасом сделали пусть и крошечный, но все-таки шаг к сближению. Кто знает, к чему это приведет… Но сейчас Джессике не хотелось думать о чем-то серьезном. Ей было просто приятно сидеть с ним рядом, жевать бутерброды, смотреть на море и разговаривать. Ей хотелось узнать побольше про этого человека.
— Расскажи о себе, — попросила она.
Он отложил свой бутерброд и пристально посмотрел на нее.
— Что тебе рассказать?
— Про свою семью. Где ты родился, вырос…
— Возмужал и состарился, — весело рассмеялся Николас, но потом вдруг посерьезнел. — Я родился на Кипре. Родители эмигрировали в Америку, когда мне было пять лет, У меня, есть две сестры. Обе
