опустил на диван.
Затем отступил на шаг и устремил на нее горящий взгляд. О, это был уже не респектабельный джентльмен, с молоком матери впитавший созданную на протяжении веков культуру поведения воспитанного англичанина. Его потемневшие от страсти глаза, прерывисто вздымавшаяся грудь выдавали в нем мужчину из плоти и крови, мужчину, в ком говорил сейчас первобытный зов природы.
Он чуть помедлил, как бы пытаясь себя сдержать, но спустя мгновение набросился на нее и стал осыпать пылающими поцелуями ее лицо, глаза, подбородок, шею, спускаясь все ниже, пока не коснулся выступающей из корсажа груди.
Ощутив под горящими губами нежную прохладу ее бархатистой кожи, он словно обезумел и стал лихорадочно срывать с себя одежду. Затем помог ей спустить с плеч лиф платья и начал бурно ласкать ее груди, упиваясь их совершенством. Каждое его движение, каждая ласка заставляли все больше разгораться ее желание, и она инстинктивно льнула к нему, подаваясь навстречу всем телом, гладя его по широким сильным плечам, тогда как его горячие руки уже порывисто ласкали ее тело, таинственным образом проникнув под юбки. Это было так невероятно приятно и восхитительно, что она в какой-то неге распростерлась под ним, притягивая к себе все ближе, словно умоляя о чем-то…
Он вдруг задрожал всем телом и… решительно, хотя и с трудом, отпрянул от нее.
— Нет, нет! — охрипшим голосом прошептал он. — Нет, я не поддамся искушению… каким бы сильным оно ни было… и что бы я к вам ни чувствовал…. Простите меня! Но я не имею права жениться, не имею права просить вас стать моей женой, когда мне предстоит новое путешествие… не могу допустить, чтобы у вас появился ребенок.
Как будто ей на голову вылили кувшин холодной воды! Но даже в ее возбужденном состоянии она понимала, что он прав.
Он встал с дивана и взял сюртук, а она смущенно подтянула корсаж вверх и оправила юбки.
— Я все понимаю, милорд. — Произнеся вслух его титул, она сразу вспомнила, что они никогда не смогут быть вместе.
— Я… Простите меня! — Он отошел к стене с книжными полками. — Простите меня, сударыня, я вел себя не по-джентльменски.
— Но и я не лучше, — виновато промолвила она, пытаясь дотянуться до крючков платья на спине.
— Как раз сегодня я собирался съездить в Лондон. Думаю, будет лучше, если я до бала останусь там. Боюсь, обычное умение владеть собой изменяет мне.
А что уж говорить о ней! И конечно, он был прав. Лучше ему оставаться вдали, ибо, если ей уже сейчас трудно с ним расставаться, каково было бы, если бы они уступили своему желанию? Ей тоже лучше покинуть Грэншир-Холл.
— А вы оставайтесь здесь до возвращения вашего крестного отца в Бат, — сказал он, будто прочитав ее мысли.
Он думал, что тот вернется, получив от Нелл письмо, которого она не писала.
— Мне неудобно обременять ваших родителей.
— Поверьте, миледи, вы нисколько их не обремените. Напротив, своим присутствием вы окажете им услугу. Самолюбие отца польщено тем, что ему представился случай развлекать дочь герцога, а матушке будет намного лучше в вашем обществе.
— Что ж, в таком случае я согласна, милорд, и благодарю вас.
— Не стоит благодарности.
— Если не возражаете, я хотела бы попросить вашей помощи еще в одном деле.
Он вопросительно посмотрел на нее.
Нелл повернулась к нему спиной:
— Я никак не могу справиться с крючками.
— А!
Он подошел и ловко застегнул те самые крючки, которые сам расстегнул в порыве всепоглощающей страсти. Нелл закрыла глаза, заставляя себя не думать о его ласках, о том, как все повернулось бы, если бы между ними не было такой разницы в положении.
Что толку, раз она существует и устранить ее невозможно!
— Думаю, вам лучше вернуться в дом, — сказал он. — А я последую за вами чуть позже.
Бромвелл проводил Нелл взглядом, потом затворил дверь и прислонился к ней, закрыв глаза.
Что с ним происходит! Его всегда неудержимо влекло к науке, как иных к вину или азартным играм, и на этом пути он упорно преодолевал любое противодействие и трудности. Но сейчас он столкнулся с тем, что угрожало сбить его с избранного курса.
— Уже возвращаетесь? — удивленно воскликнула миссис Дженкинс тем же днем, когда лорд Бромвелл вошел в почти пустой зал «Короны и льва».
Здесь были только два фермера, потягивающие эль за столиком у кухни, да в кресле у камина расположился какой-то проезжающий.
— Еду на несколько дней в Лондон, — отвечал Бромвелл. — Как здоровье Томпкинса? Надеюсь, ему лучше?
— Да, вполне. На следующий день после вас он ехал в Лондон — решил полежать у себя дома, и доктор разрешил ему.
— Ну, если доктор разрешил… Но он ехал не кучером?
— Упаси боже! Нет, конечно, пассажиром.
С улыбкой представив себе расположившегося внутри экипажа Томпкинса, наверняка всю дорогу до Лондона изводившего придирчивыми замечаниями заменившего его кучера, Бромвелл потер озябшие за время поездки руки.
— Ну что ж, поскольку вы успокоили меня насчет Томпкинса, я могу с легким сердцем попросить у вас пирога, пока мне оседлают свежую лошадь.
— Конечно! Молл, подай его светлости яблочный пирог и чай. И пошевеливайся! — крикнула миссис Дженкинс вслед служанке, поспешившей на кухню.
Лорд Бромвелл уселся за столик у окна, выходившего во двор.
В гостинице было тихо и спокойно, а во дворе царила суета, обычно предшествующая прибытию очередного почтового дилижанса. По внутреннему ощущению времени Бромвелл знал, что он должен был появиться с минуты на минуту, но поспеет ли он вовремя, зависело от многих обстоятельств. Поэтому Бромвелл, если он не ехал верхом, предпочитал дилижансу почтовую коляску.
В зале появилась запыхавшаяся служанка со съехавшим набок чепцом, держа в руках поднос с яблочным пирогом, чашкой с блюдцем и заварочным чайником. Трактирщица забрала у нее поднос и почтительно понесла его виконту.
— Пожалуйте, ваша светлость. Пирог свежий, испекла только утром, А вы сегодня один?
— Да, — рассеянно ответил Бромвелл, вдыхая аппетитный аромат пирога и вспоминая, как за один его кусочек душу был готов продать, голодая на острове после кораблекрушения.
— Надеюсь, молодая леди чувствует себя хорошо? Никаких последствий после инцидента с коляской?
Ее тон и испытующий взгляд добрых глаз заставили догадаться, о чем она думает.
— Когда я видел ее последний раз, она была вполне здорова, — небрежно ответил он и, с аппетитом набросившись на пирог, быстро с ним расправился.
Смахнув крошки с губ носовым платком, он встал из-за стола.
— Ну, миссис Дженкинс, благодарю вас и желаю всего хорошего. Передайте от меня привет вашему супругу.
— Да, милорд, благодарю, — сказала она, забрав со стола поднос и озабоченно глядя ему вслед.
— Миссис Дженкинс, скажите, кто этот красивый молодой человек? — спросил незнакомый путешественник, кивнув вслед виконту.
— Это лорд Бромвелл, натуралист.
— Тот самый, которого едва не съели людоеды?
— Да, тот самый, — гордо ответила она. — Он всегда останавливается у нас по дороге в свое
