— Нет! — рявкнул Чарли.
— Нет, Лили, это не изврат. Это вовсе никакой не изврат. Даже не думай. Мистер Мэйнхарт умер от горя. Может, и не похоже, но это так.
— Извините, — произнесла Лили.
— Вы же специалист.
Чарли не отрывал взгляда от пола, пытаясь разглядеть на нем какой-то смысл: раз он потерял меховую шубку — сосуд души миссис Мэйнхарт, значит ли это, что пара никогда больше не будет вместе? Из-за него.
— А, и еще, — добавила Лили.
— Тут сверху кричала миссис Лин, вся по-китайски и на нервах, — какая-то черная птица вроде как разбила окно…
Чарли слетел с табурета и кинулся вверх по лестнице через две ступеньки.
— Она у вас в квартире, — крикнула Лили ему вслед.
Когда Чарли ворвался к себе, аквариум покрывала оранжевая пленка теле адвокатов. Азиатские державы стояли посреди кухни: миссис Корьева прижимала Софи к груди, и малютка буквально барахталась, стараясь выбраться из гигантского зефирного каньона защиты, пролегавшего меж массивных казацких кулей наслажденья.
Чарли выхватил дочь, уже третий раз утопавшую в декольте, и больше не выпускал.
— Что случилось? — спросил он.
Ответом ему был залп китайского и русского, в котором изредка взрывались английские слова: «
— Стоп! — Чарли вытянул свободную руку.
— Миссис Лин, что произошло?
Та уже оправилась от птицы и безумной скачки вниз по лестнице, однако являла нехарактерную робость, опасаясь, что Чарли заметит влажное пятно на кармане ее халата, где оранжево покоился новопреставленный Барнаби Джоунз,[32] дожидаясь знакомства с вонтоном, зеленым лучком, щепотью пяти специй и суповой кастрюлькой.
«Рыба рыба бывай», — говорила себе миссис Лин, хомяча этого пройдоху. В аквариуме все равно еще пять дохлых адвокатов, кто же хватится одного?
— Ничего-ничего, — ответила миссис Лин.
— Птица окно ломай, нас пугай. Сейчас не так плохой.
Чарли перевел взгляд на миссис Корьеву.
— Где?
— Наш этаж. Мы говорил на площадке. Что лучше для Софи, и тут — бум, птиц влепил окно, черный чернила по стенке потекал. Мы побегал сюда, двери запирал. — У обеих вдов были ключи от квартиры Чарли.
— Завтра починим, — сказал Чарли.
— Но и только? Ничего… никто не влез?
— Третий этаж, Чарли. Никто не влазяй.
Чарли посмотрел на аквариум.
— А тут что произошло?
Глаза миссис Лин округлились.
— Мне надо уходяй. Вечер маджонг в храме играй.
— Мы заходил, двери запирал, — объяснила миссис Корьева.
— Рыб красивый. Софи посадил в стульчик, как мы всегда делал, потом ходил на площадку, смотрел, какой чистый горизонт. Миссис Лин оглянул, а рыб уже умер.
— Не я! Это русска мерлый рыба смотряй, — сказала миссис Лин.
— Ладно, — ответил Чарли.
— А вы видели в квартире каких-нибудь птиц, что-нибудь темное?
Женщины закачали головами.
— Только наверх давай, — сообщила миссис Лин.
— Что ж, поглядим. — Чарли переместил Софи на бедро и взял трость со шпагой.
Подвел обеих дам к маленькому лифту, оперативно произвел сравнительный анализ габаритов миссис Корьевой и кубического футажа кабины — и двинулся по лестнице.
Увидев разбитый эркер, он ощутил некоторую слабость в коленках. Само окно-то ладно, а вот на крыше напротив… Тысячу раз преломляясь в паутине треснувшего ударопрочного стекла, на дом через дорогу падала женская тень. Чарли вручил малютку миссис Корьевой, подошел к окну и пробил в нем дыру, чтобы лучше видеть. Но едва он это сделал, тень соскользнула по стене, пересекла тротуар и всосалась в ливнесток рядом с остановкой канатной дороги — там из вагона высаживалась дюжина туристов. Никто из них, похоже, ничего не заметил. Начало второго, и солнце отбрасывало тени почти отвесно. Чарли обернулся ко вдовам.
— Видели?
— Стекло разбилый? — уточнила миссис Лин, медленно подступая к окну и выглядывая в дыру, только что проделанную Чарли.
— Ой нет.
— Что? Что?
Миссис Лин посмотрела на миссис Корьеву:
— Ты правый. Цветы поливай давай.
Чарли тоже выглянул в дыру и понял, что миссис Лин имеет в виду оконный ящик: все герани высохли и почернели.
— Решетки на все окна. Завтра же, — сказал Чарли.
Неподалеку — если мерить полетом вороны, — под Коламбус-авеню, по широкому перекрестку, куда втекали несколько ливнестоков, расхаживал Орк — Древний, сутулый, как горбун, — и тяжелые шипы, торчавшие у него из-за плеч, царапали стены тоннеля, отбрасывая искры и смердя тлеющим торфом.
— Твоим шипам придет пиздец, если будешь так метаться, — сообщила Бабд.
Она скрючилась на корточках в устье боковой трубы поменьше, рядом с сестрами — Немайн и Махой. За исключением Немайн, у которой по всему телу проступало тиснение перьев цвета пушечной стали, прочие глубиной не отличались: только плоские отсутствия света, совершенно черные даже в том мраке, что сочился вниз сквозь решетки стоков, — тени, просто силуэты, темные предки современных девчонок на брызговиках дальнобойщиков. Тени — женственные, нежные и яростные.
— Сядь. Перекуси. Что хорошего в захвате Сверху, если в конце выглядишь херово?
Орк зарычал и развернулся к Морриган — всем трем.
— Слишком долго без воздуха! Слишком. — Из лукошка на поясе он подцепил когтем человеческий череп, закинул себе в пасть и захрумкал.
Морриган рассмеялись — будто ветер завыл в трубах: им понравилось, что он заценил их дар. Почти весь день они провели под кладбищами Сан-Франциско — копали черепа (Орку они нравились обезгробленными), оттирали с них грязь и налипшую пакость, покуда кость не засияла фарфором.
— Мы летали, — сказала Немайн.
Какой-то миг она помедлила, залюбовавшись иссиня-черными силуэтами перьев на собственной поверхности.
— Сверху, — избыточно добавила она.
— Они повсюду — вишенки, их можно украсть.
— Не красть, — ответил Орк.
— Ты мыслишь, как ворона. Они наши по праву.
— Так, да? Где ж ты сам был? А я вот что принесла. — Тень одной рукой воздела зонтик Уильяма Крика, а другой — меховую шубку, отвоеванную у Чарли Ашера.
И зонтик, и шубка еще светились красным, но быстро теряли накал.
— Из-за них я была Сверху. Летала. — Когда никто не отреагировал, Немайн добавила:
— Сверху.
— Я тоже летала, — опасливо встряла Бабд.
— Немножко. — Она чуточку робела от того, что на ней не проступили ни перья, ни третье измерение.
Орк поник огромной главой. Морриган подвинулись ближе и принялись гладить его длинные шипы, некогда бывшие крыльями.
— Скоро мы все будем Сверху, — сказала Маха.
— Этот новый не ведает, что творит. Он сам сделает все, и мы будем Сверху. Смотри, как далеко мы зашли, — и мы уже близко. Двое Сверху — и так быстро. Это Новое Мясо, этот невежда, — может, нам больше ничего и не надо.
Орк поднял бычью голову и ухмыльнулся, обнажив целую лесопилку зубов:
— Они будут как фрукты — бери да собирай.
— Видишь, — сказала Немайн.
— Что я говорила? Ты знал, что Сверху видно очень далеко? На много миль. И запахи чудесные. Я раньше и не задумывалась, как сыро и затхло внизу. Нам окно никак нельзя тут сделать?
— Заткнись! — рявкнул Орк.
— Епть, ну откуси мне голову, чего ждешь?
— Не дразнись, — ответил быкоглавый Танат.
Поднялся и повел остальные Смерти — Морриган — вниз по трубе к финансовому району. Там, в погребенном судне времен золотой лихорадки, они устроили себе гнездо.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
