и тут же заснул.
— Ну, что такое? — спросил Джордж, окончательно проснувшись и предполагая, что стряслось что-то необычайное. Герберт осмеливался будить хозяина только в случае чрезвычайных неприятностей, требовавших его немедленного вмешательства.
— Леди Марго просит передать, что не сможет присутствовать на вечерней трапезе. Говорит, что слишком устала вчера на празднике, и умоляет простить ее.
Джордж кивнул, недоумевая, что заставило Герберта прийти сюда.
— Хорошо. Проследи, чтобы Эльма или кто-нибудь еще отнес леди Марго еду. Кажется, на ужин она любит хлеб с сыром и глинтвейн.
— Как вам будет угодно, милорд. — Мажордом почтительно прокашлялся, как бывало всегда, когда он собирался затронуть какую-нибудь щекотливую тему. — Я хотел бы обсудить с вами кое-что по хозяйству, милорд.
— Поговори об этом с моей женой, — отмахнулся Джордж, надеясь, что голос его звучит не слишком раздраженно. — Теперь это ее забота.
На лице Герберта отразилось еще большее уныние.
— Мне очень жаль, милорд, но…
— Что такое? — нетерпеливо осведомился Джордж.
— Кажется, леди Элайя не желает говорить со мной. Я несколько раз подходил к ней с тех пор, как вы вернулись, но она отсылала меня прочь.
Джордж готов был недовольно нахмуриться, однако заставил себя улыбнуться.
— Вероятно, она слишком утомлена, чтобы заниматься такими скучными делами. А ты наверняка не решился настаивать. — Дворецкий никак не отреагировал на слова Джорджа, и тот продолжил: — Я понимаю, что ты недоволен. Успокойся — я переговорю с женой, и она завтра же обсудит с тобой все вопросы по хозяйству. Где она сейчас?
— Думаю, милорд, вы найдете ее на оружейном складе. Леди Элайя пожелала убедиться, что ее приданое не пострадало при перевозке. Милорд, я…
Джордж встал, не дав ему договорить.
— Надо думать, тесть прислал мне в подарок меч или что-нибудь в этом роде, — пробормотал он, проходя мимо мажордома. — Спасибо, Герберт.
Дворецкий прислушался к удаляющимся шагам хозяина, а затем достал из сундука пергаментный свиток с перечислением всего хранящегося в замке оружия.
На его кислой физиономии мелькнула злорадная усмешка. Давай, полюбуйся сам этим приданым, ехидно подумал он. Сэра Джорджа ожидает еще тот сюрприз!
Едва Джордж отворил дверь оружейного склада, как в трех дюймах от его левого глаза в притолоку впилась, подрагивая, стрела. Он замер, а Элайя, видя непритворный испуг на лице мужа, звонко расхохоталась.
— Мне кажется, начинать семейную жизнь со смертоубийства — не самая удачная идея, — заметил он, входя внутрь.
Только чадивший факел да лучи клонившегося к западу солнца, проникавшие сквозь узкую дверную щель, освещали лишенный окон каменный склад.
Копья и луки стояли вдоль стен, на крючьях висели мечи, перевязи и щиты. Несколько переносных мишеней расположились в углу, а на полке лежал разорвавшийся по шву мешок гусиных перьев.
Его жена стояла напротив двери с большим луком из тисового дерева в руках и смотрела на него с виноватой улыбкой.
— Я целилась не в тебя, — сказала она. — Обычно я всегда попадаю в цель.
— И на том спасибо. Но что ты тут делаешь? — спросил он, подходя ближе.
Элайя широким жестом обвела громоздившиеся на полу сундуки и корзины.
— Пришла проверить, все ли мое приданое здесь. — Переходя с места на место, она демонстрировала свои сокровища: — Тут луки и стрелы для твоих лучников. — Она кивнула на длинный, прислоненный к стене сверток, запакованный в кожу. — Десять новых копий — специально для тебя. — Неподалеку стояли несколько узких сундуков, которые Джордж сперва не заметил. — Пятьдесят мечей, столько же шлемов и кольчуг. — Элайя подошла к лежавшему на лавке колчану со стрелами и достала длинную боевую стрелу. — И тысяча превосходных стрел с самым лучшим на свете оперением.
— Твое приданое — это оружие? — недоверчиво спросил он.
— А зачем нам одежда, шерсть или кубки? У тебя и так столько всякого добра, что нам хватит на несколько лет. Кроме того, отец не стал бы давать за мной таких пустяков.
— А я-то, беседуя с Гербертом, решил, что твой отец прислал мне в подарок меч!
Услышав имя мажордома, Элайя недовольно нахмурилась.
— Он сказал, ты не хочешь разговаривать с ним и отсылаешь прочь, — заметил Джордж.
Надо было сообразить, что дворецкий не упустит случая донести на нее. Элайя никак не могла избавиться от совершенно безосновательного, но упорно не желавшего оставлять ее впечатления, что домоправитель — человек нехороший, как и его брат.
— Не знаю, что за срочность обсуждать дела, — ответила Элайя, искоса глядя на мужа и изображая улыбку, которая, как она надеялась, отвлечет его. — В конце концов, сегодня первый день после нашей свадьбы. Кроме того, я скорее захочу побеседовать с каменным изваянием, чем с Гербертом. Статуя и та живая по сравнению с ним!
К великому ее облегчению, Джордж улыбнулся.
— Согласен, Герберт — не самый обходительный человек на свете, но, заверяю тебя, он великолепно справляется с хозяйством. Завтра ты непременно должна переговорить с ним. Отныне это твоя обязанность.
— Джордж, давай не будем говорить о делах.
Устоять перед ее улыбкой было невозможно, и Джордж тут же решил, что она права. Кому приятно вести скучные разговоры на следующий день после венчания?
— Ну, так и быть, завтра так завтра.
Он привлек ее к себе и крепко обнял, собираясь не спешить и быть нежным.
Элайя ответила на его поцелуй с той же стремительной горячностью, что и накануне ночью.
В конце концов, сейчас они одни…
Усталость Джорджа как рукой сняло, и желание вскружило ему голову. Поцелуй затягивался, Джордж незаметно оттеснил Элайю к стене и его рука скользнула к ней под юбку. Элайя слабо застонала, словно побуждая Джорджа не медлить.
Губы его прокладывали дорожку из поцелуев все ниже и ниже, и вдруг…
— Господи помилуй!
— Что такое? — выдохнула Элайя и, открыв глаза, увидела перед собой раздраженное лицо мужа.
— Ненавижу, когда на тебе бриджи!
— И я тоже — сейчас! — Элайя уткнулась в широкое плечо мужа, и смех ее прозвучал приглушенно.
— Что, черт возьми, я, по-твоему, должен?..
— То же, что я делаю с твоими бриджами, — обольстительным шепотом отозвалась она. — Распусти шнурки…
Выражение лица Джорджа чуть смягчилось, а глаза его по-прежнему горели страстью.
— Лучше я их разрежу.
— Ну, так что же ты медлишь? — пробормотала она.
Глава одиннадцатая
