— Я боялся, что она спустит бедолагу с лестницы.
— Да, она была не в лучшем настроении, — призналась Марго. — Мне ни разу не доводилось встречать взрослую женщину, которая бы так любила капризничать. Кстати, она страшно сердита на тебя.
— Знаю, — ответил Джордж. Внешне он оставался невозмутим, однако душу его снедало беспокойство. Он пожалел, что не присутствовал при беседе кузины с женой: был слишком горд, чтобы проявлять любопытство. Гордость же не позволяла ему расспросить Элайю, откуда у нее столь редкостное мастерство… в делах особого рода.
— Это хороший знак, Джордж. Любое сильное чувство внушает надежду. Если бы она была тебе безразлична — вот тогда надо было бы тревожиться. Скажи, ей нравится заниматься с тобой любовью?
— Марго!
Джордж пристально посмотрел в безмятежное лицо двоюродной сестры и с трудом подавил желание поделиться с Марго своими мыслями о добродетели жены — вернее, о ее отсутствии.
— Насколько я могу судить, она наслаждается нашей близостью так же, как и я.
— Отлично! — Марго довольно улыбнулась.
— Пожалуй, — проворчал он, гадая про себя, часто ли Элайя наслаждалась такими… занятиями и многим ли мужчинам дарила свои ласки. Или только одному, с огненно-рыжими волосами.
— Как бы там ни было, Джордж, — предостерегла его Марго, — наслаждение физической стороной брака — это еще не все.
— И что же ты от меня хочешь? — поинтересовался Джордж.
— Будь с ней терпелив.
— Господи, разве я недостаточно терпелив?
— Думаю, недостаточно. Не жди, что она сумеет перемениться быстро, — если, конечно, ты хочешь, чтобы она переменилась.
— А ты полагаешь, мне приятно знать, что моя жена даже есть как следует не умеет? И смахивает то ли на оруженосца, то ли на служанку? А танцам предпочитает стрельбу из лука!
Марго устремила на него проницательный взгляд.
— Джордж, ответь мне на один вопрос. Если Элайя станет такой, как ты хочешь, ты не разлюбишь ее?
Джордж уставился на нее с возмутительно непроницаемым выражением.
— Ты считаешь, я ее люблю?
— Да.
— Все дело в том, что ее поведение повергает меня в замешательство, — ответил он, помолчав.
Марго не знала, сознает ли он всю опасность задуманного. Может быть, стоит предостеречь его и сказать, что некоторые браки распадаются из-за неосуществившихся надежд? Марго испытала это на своем собственном опыте — она не родила мужу наследника, о котором он мечтал. Супруг каждый Божий день проклинал ее за бесплодие — даже в тот день, когда погиб.
— Джордж, я постараюсь научить ее всему по мере моих сил. Но ты должен не вмешиваться и предоставить дело мне.
— Обещаю стать примерным, терпеливым супругом, — с улыбкой пообещал Джордж. — Это будет совсем нетрудно.
Однако Марго не разделяла его уверенности.
Глава четырнадцатая
Элайя сидела на каменном полу, прижавшись спиной к стене и подобрав под себя ноги. Она размышляла, тайком прокравшись в опочивальню после того, как Эльма закончила прибираться там.
Элайя решила, что сегодня — только сегодня! — она спрячется и не станет заниматься с Гербертом утомительным обсуждением домашних дел.
Каждый день, оставаясь с ним наедине в комнате на верху башни, Элайя старалась определить, насколько обоснованны ее подозрения. Несколько раз ей казалось, что список, который Герберт показывал ей, выглядел чуть-чуть не так, как накануне, или что цифры выведены иначе, или слова казались дописанными у самого края строчек. Однако буквы казались ей такими похожими друг на друга!
По какой-то необъяснимой причине она чувствовала, что ни мрачному Герберту, ни его благодушному, улыбчивому брату нельзя доверять. К сожалению, она не смела высказать свои опасения, поскольку ей пришлось бы признаться в том, что она не умеет ни читать, ни писать.
Устало вздохнув, Элайя опустила голову на колени. Отец научил ее всему, что следует знать превосходному воину, но никак не превосходной жене. Здесь, в Равенслофте, она вечно боялась сделать что-то не так. Леди Марго пыталась обучить ее всяческим мелочам, однако каждая домашняя обязанность, вроде подсчета простыней и салфеток, наводила на Элайю смертельную тоску. Лишь временами ей удавалось ощутить счастье прежних дней и вновь почувствовать себя свободной. Случалось это, когда она отправлялась кататься верхом, однако и тут радость ее не была вполне безоблачной.
За каждой трапезой Джордж не спускал с нее глаз, что бы она ни делала. Ей казалось, что он следит за малейшим ее движением, и от этого ей кусок не шел в горло, хотя повар неизменно готовил изысканные и наверняка дорогие кушанья.
В отличие от Джорджа, который в открытую делал жене замечания за столом, его кузина была более тактична и деликатна. Раньше у Элайи никогда не было подруг, и временами ей хотелось думать, что они с Марго могли бы подружиться.
Если бы только та не была так красива и безупречна!
Если бы только Джордж не наслаждался ее обществом!
Снова и снова, как ни старалась Элайя подавить грызущий сердце страх, к ней возвращались мысли о том, что Джордж пригласил кузину вовсе не потому, что считал, будто его жене надо чему-то учиться. Марго была красивой и образованной леди, к тому же он, судя по всему, ей очень нравился. Возможно, она даже влюблена в него…
Взгляд Элайи задержался на постели. С тех пор как Джордж приказал ей слушаться его, каждую ночь она пребывала в растерянности.
Она пыталась вести себя так, как положено образцовой супруге, — оставаться бесчувственной, однако не выдерживала. Прикосновения и ласки мужа слишком быстро возбуждали, распаляя ее страсть. У нее просто не было сил лежать бревном. А он, казалось, отдалялся от нее все больше. Вместо того чтобы больше узнавать своего мужа, Элайя чувствовала, что они становятся чужими.
Что-то изменилось — между ними словно медленно вырастала непреодолимая стена. Временами, когда они оставались наедине, у Элайи создавалось впечатление, будто Джордж старается вовсе не замечать ее.
Она встала и, приблизившись к одному из сундуков с одеждой мужа, кончиками пальцев погладила тисненую кожу, которой была обита крышка. Да, она изо всех сил старалась доставить Джорджу наслаждение. Она пыталась измениться — ради него. Терпела неудобные платья и ненавистные уроки танцев. Силилась вникнуть в хозяйственные счета. Провела несчетные часы, выслушивая управляющих.
И все напрасно. Она проиграла не только сражение, но, похоже, и всю войну. Что же теперь делать? Закрыть глаза и умереть?
Признать поражение? Уползти домой, как побитая собачонка?
Нет. Ни за что! Отец всегда говорил, что лучше умереть с честью, нежели бесславно капитулировать.
И она одержит победу — на свой лад.
Элайя быстро откинула крышку сундука и достала первые попавшиеся под руку бриджи. Они были велики, однако она всю жизнь одевалась в обноски старших братьев. Недоставало лишь пояса, и она
