тогда тебя возненавижу! И не нужна мне твоя бабушка!

– На-а-аташка-а! – простонал Орлов. – Ты дура!

Тут же раздался звук поцелуя и какой-то возни, от которой все вокруг слегка порозовело, а потом Чернецкая сказала нежным и властным шепотом, словно она гораздо старше затаившейся под деревом Галины Аркадьевны:

– Геночка, ты, пожалуйста, подожди пока с этим...

В другое бы время, то есть не далее как сегодня днем, до черничного пирога, да разве стала бы Галина Аркадьевна стоять и слушать несусветный этот кошмар и безобразие? Да она бы налетела на нахальную парочку разъяренным зверем! Разодрала бы их! Диким, что называется, вепрем! Бешеным волком! Зубами бы разгрызла им ихние поцелуйчики! Ведь о чем они говорят, о чем они говорят-то?! Кто кого родит?! Девочка, школьница, восьмиклассница, только-только в комсомол приняли, и это она р-р-р-одит? Кого она родит? Ребенка?

Но что-то, наверное, случилось с Галиной Аркадьевной после отравленного черничного пирога. Во- первых, она поймала себя на абсолютном равнодушии, прямо-таки олимпийском ледяном покое, который пронзил собою всю ее, и вся она пошла какими-то легкими, приятными, прохладными пузырьками, словно внутрь закопченной и нервной Галины Аркадьевны впустили небольшое белое облако и оно там, внутри у нее, осторожно рассыпалось. Ну а во-вторых и в самых главных, Галина Аркадьевна не чувствовала почему-то никакого озлобления и даже никакого почти отвращения. Целуются, ну и пусть целуются. Что ж их теперь за это – убивать, что ли? Так никого, пожалуй, и на свете не останется, если всех, кто поцелуется, сразу убивать.

И Галина Аркадьевна отступила. Тихо-тихо отошла к своей палатке, сглатывая спокойные величавые слезы, набежавшие ей на глаза от душевного перелома.

– Вот тебе и раз! – хрипнула со своей темной разворошенной раскладушки Нина Львовна и приподнялась на локте, измятая и бестолковая. – Ну и где же это вы, Галина Аркадьевна, я извиняюсь за выражение, были? Где вас, так сказать, носило? Педагога? Извините, конечно, что я не выбираю выражений, но мне, Галина Аркадьевна, не до выражений сейчас при моих нервах!

– Я гуляла, Нина Львовна, – ответила ей Галина Аркадьевна.

– Гуляли? – вспыхнула от обиды Нина Львовна. – Как же это вы гуляли, Галина Аркадьевна, когда тут, извините за выражение, черт знает что творится! Это ведь ваши, извините меня за выражение, дети так называемые, а не мои! В моем классе дети другие! А в вашем это же не дети, извините меня, а безобразие, и притом вопиющее!

– Вы так говорите, Нина Львовна, – начиная злиться, прошипела ей Галина Аркадьевна, – потому что вы их не любите. А не любите вы их потому, что они не ваши, а чужие, и у вас на них ни терпения нет, ничего... А были бы они вашими...

– Это не аргумент! – закричала Нина Львовна и вся затряслась. – Ваши – не ваши! Это не аргумент! Когда партия возится с сиротами на Кубе и на Бангладеше, никто не разбирает, чьи они там дети! Надо значит надо, извините меня за выражение!

Галина Аркадьевна глубоко вздохнула и начала раздеваться.

– Вы, Галина Аркадьевна, возьмите поодеколоньтесь немного, – язвительно заметила Нина Львовна и отвернулась к стенке, делая вид, что ей нечем дышать. – Где уж вы там гуляли, я, конечно, не знаю, я за вами, извините за выражение, не следила, но запах вы какой-то у нас здесь распространяете...

– Я вас ненавижу, Нина Львовна, – прошептала вдруг Галина Аркадьевна, – чтобы вы сдохли!

– Чтобы я... что? – ахнула Нина Львовна.

– Чтобы вы сдохли, вот что! – грубо повторила несчастная Галина Аркадьевна, накрылась одеялом с головой, отвернулась к стенке, зажмурилась, и тут же перед глазами ее вспыхнула маленькая девочка Уля, которая прижалась к ее руке и задышала на нее запахом белого клевера.

Часть вторая

Три тополя разбрасывали свой пух по Плющихе, и было этого пуха так много, что хватило и на Неопалимовский переулок, который, как известно, от Плющихи совсем недалеко, минут пять пешком. Зима, устроенная этим пухом внутри жаркого июня, очень разозлила Стеллочку, которая только что вернулась с Кубы, где, на беду свою, давно уже прикипела сердцем к волосатым пальмам.

– Ну все платье мне этим перепортили, все платье в этой гадости! – капризно сказала Стеллочка Марь Иванне и ткнула пальцем в свое ярко-желтое мохеровое платьице. – Попробуй теперь отчистить!

– Пойди, Стеллочка, к Наталье, – поджала губы строгая и несговорчивая Марь Иванна, – вставать она у нас ленивится, кушать, говорит, не хочу. Как же мне ее, голодную-то, на дачу везтить?

Во глубине души Марь Иванна совсем извелась, потому что уже два дня как переехали они из трудового школьного лагеря в столицу, а никаких изменений в организме маленькой Чернецкой не произошло, так что Усачева, судя по всему, только одно и умела – баловаться со своими козлами, а вовсе не лечить доверчивых и приезжих школьниц. Стеллочка пробормотала что-то и, выгнув полную нижнюю губу, сунулась было к дочке, но маленькая Чернецкая закрылась от материнских глаз локоточком и сделала вид, что спит.

– Жил да был черный кот за угло-о-о-м, – слегка задыхаясь, запела Стеллочка, начесываясь перед зеркалом в коридоре, – и ко-о-ота ненавидел весь до-о-ом! Только песня-я-я совсем не о то-о-ом...

Вдруг из комнаты маленькой Чернецкой донесся сначала сдавленный возглас удивления, а потом громкий плач с криками. Стеллочка с оранжевой гребенкой в руке замерла над раскрытой пудреницей, похожая на папуаса, принарядившегося на ритуальный костер. Марь Иванна, роняя тапочки с натруженных ног, бросилась на крики. Маленькая Чернецкая лежала поверх одеяла, густо залитого кровью, которая хлестала из нее так, словно открыли кран.

– Что это, что это, откуда это? – побелела Стеллочка, в ужасе остановившись над кроватью. – Наталья! Что это?

Она сделала быстрое и неумелое движение, словно хотела взять дочь свою на руки, как младенца, но только перепачкалась в густой крови, схватилась обеими руками за щеки, оставила на лице своем бурые полосы и громко разрыдалась. Марь Иванна оттолкнула Стеллочку от кровати и наклонилась над заболевшей Чернецкой.

– Наташа, – заикаясь, забормотала Марь Иванна, – а ить это из тебя дитя идеть... Больше-то некому...

– Кто идеть? – шепотом повторила Стеллочка. – Что ты сказала? Кто из нее идеть?

– Не говори! – сквозь плач прокричала изувеченная Чернецкая. – Ой, не говори только никому!

Марь Иванна упала на колени перед кроватью и затряслась. Крови становилось все больше и больше.

– «Скорую», – медленно и страшно сказала Стеллочка, – скорее «Скорую»! Она же умрет!

Она откинула ладонью только что начесанные волосы, изуродовала красиво напудренный лоб ярко- красными пятнами и закричала в телефонную трубку:

– «Скорая»? У меня дочка истекает кровью!

– Чужих, – простонала Марь Иванна, подняв на нее с полу сплиссированное ужасом лицо. – Не надо чужих-то... позор... Звони отцу... Леониду звони, пусть спасает...

Гинеколог Чернецкий, бросив на полпути неизвестного младенца, которому собирался помочь вылезти на свет с помощью кесарева сечения, ворвался в свой жаркий, запорошенный тополиным снегом дом в чем был – зеленом халате, зеленом колпаке, зеленых чехлах на ботинках и в маске. Маленькая Чернецкая еще разобрала сквозь тошнотворную слабость, которая словно запеленала ее так, что не хотелось ни говорить, ни двигаться, – она разобрала, что у ее постели находятся мать с отцом, хотя они были мало похожи на себя. Над материнской головой дыбом стояли поднявшиеся в потолок окровавленные волосы, под глазами чернели синяки от размазавшейся туши, она беззвучно шевелила губами, словно молилась или, может быть, просто хотела пить. Отец, почему-то забывший снять с себя маску, мало походил на человеческое существо: это зеленое, в которое он был плотно завернут, собравшись гигиенично помочь вылезти на свет незнакомому младенцу, делало его похожим на водяного из мультфильма. Но все-таки это были они, и маленькая Чернецкая сквозь тошноту и слабость протянула к ним свои серебристые ноготки, угасающий взгляд ее поймал распростертую на полу Марь Иванну, и, прежде чем окончательно отключиться, она изо всей силы погрозила ей своим побледневшим и осунувшимся пальцем:

– Ничего никому не рассказывай! Слышишь?

Вы читаете Веселые ребята
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату