Кельты анфас и в профиль

пришедшие из глубины веков, но и поболтать с теми, кто на них говорит в наши дни.

Разница между древними, континентальными кельтскими языками и современными, теми из островных, которые худо ли, бедно дожили до наших дней, огромная.

Древние кельтские языки по своему грамматическому строю были похожи на древнегреческий и латинский языки: например, в галльском, кельтиберском и лепонтийском были падежи. Падежи изначально были и в индоевропейском праязыке (считается, что их было аж восемь), поэтому во всех древних языках, которые от него отпочковались (и от которых остались связные тексты или хотя бы отрывочные надписи), имелась довольно сложная падежная система, примерно такая же, как в современном русском. В латыни, как и в русском языке, было шесть падежей, в древнегреческом — пять, а в галльском — шесть. Во многих современных европейских языках, таких как английский или французский, падежей нет. Вышло это так: еще в народной латыни окончания падежей стали произноситься нечетко, потом из шести падежей осталось два, прямой и косвенный. И в современном французском мы обходимся вообще без падежной системы. То же самое происходило с кельтскими языками: в древнеирландском языке было целых пять падежей, а в современном осталось только два. А в бриттских языках падежи и вовсе исчезли. Зато и в гойдельских, и в бриттских языках появилась такая оригинальная и изящная вещь, как мутация — изменение первого согласного звука слова. Приведу пример одной из мутаций, которую называют красивым словом «лениция».

Если говорить научным языком, то при лениции сильные согласные становятся слабыми (если бы речь шла о русском языке, мы бы сказали: глухие согласные превращаются в звонкие, но в кельтских языках принцип разделения согласных несколько иной). Приведу пример из бретонского языка: слово taol (стол) женского рода. По правилам в бретонском языке перед существительным должен стоять артикль, поэтому мы берем определенный артикль an и ставим его перед словом taol. После артикля в существительных женского рода происходит лениция, звук «т» переходит в «д», и в результате мы получим an daol.

В бретонском языке два рода — женский и мужской, и определить род существительных можно исключительно по наличию или отсутствию лениции. И если в единственном числе лениция указывает на то, что существительное женского рода, то во множественном все обстоит противоположным образом: после артикля лениция появляется только у существительных мужского рода. Сложно? Вот пример.

Слово merc'h (дочь) женского рода, поэтому об одной дочери мы скажем, используя определенный артикль ar. ar verc'h. Если же дочерей много, мы скажем: ar merc'hed.

Если возьмем слово mab (сын) с определенным артиклем, получим: ar mab. А во множественном числе: ar vibien.

Сложно? А если я прибавлю к этому, что, кроме лениции, в современном бретонском языке существуют еще и другие мутации с не менее красивыми названиями: провекция, спирантная мутация и вдобавок к ним смешанная мутация? Студенты, которым я преподаю бретонский язык в МГУ, поначалу удивляются: как же бретонцы говорят и при этом не забывают, какую мутацию когда делать? Я отвечаю вопросом на вопрос: а вы, когда говорите по-русски, задумываетесь всякий раз, в каком падеже должно стоять каждое из существительных, прилагательных и местоимений? Нет? Вы так привыкли говорить и вам так удобно? И тут же рассказываю им про одного знакомого француза, который был уверен, что в русском на самом деле не все так сложно с падежами, что его разыгрывают: ведь каждому нормальному человеку понятно, что на языке с таким количеством падежей говорить невозможно в принципе! Но мы же с вами как-то говорим, и ничего.

Так вот и те, кто с детства говорит на бретонском или на каком-нибудь другом кельтском языке, не задумываясь, соблюдают сложную систему правил, которые в грамматиках сводят в огромные справочные таблицы мутаций. Другое дело, что чем дальше, тем, увы, таких людей меньше. Поэтому в Бретани выпускают записные книжки и ежедневники, где в разделе «полезная информация» размещены не только телефоны службы спасения и почтовые индексы разных городов, но и сводная таблица мутаций.

Тем, кто изучает кельтские языки с нуля, придется потрудиться: выучить все мутации, научиться применять их, где надо, да еще научиться пользоваться словарем по-новому — ведь если вам в тексте встретится существительное с артиклем ar vran «ворона», то не следует искать его в конце словаря на букву v! Ищите его среди слов, начинающихся на букву b — bran. А если вам встретится ar vamm и вы, наученные горьким опытом, станете искать его на букву b, то снова промахнетесь — это слово татт (мама). Просто оба звука, «б» и «м», при лениции превращаются в «в». Конечно, начинающим очень трудно, но человек ко всему привыкает, было бы желание.

Еще одна интересная черта грамматики современных кельтских языков — это так называемые спрягающиеся предлоги. Это значит, что предлоги, как и глаголы, могут изменяться по лицам и числам. Например, самый распространенный бретонский предлог gant (с). Для того чтобы сказать «со мной», мы должны немного изменить основу и прибавить личное окончание: получится ganin. С тобой — ganit, с ним — gantan, с ней —ganti, с нами — ganeomp, с вами — ganeoc'h и с ними — ganto. И так — с любым предлогом. Ни в одном из индоевропейских языков такой интересной системы изменения предлогов по лицам и числам нет, зато она встречается в семитских языках (к ним относятся иврит, арабский и некоторые другие). Из этого не следует делать вывод, что кельтские языки состоят с семитскими в родстве, или, как утверждали некоторые любители экстравагантных гипотез, мол, кельтов научили спрягать предлоги ушлые финикийские купцы, доплывшие аж до Ирландии. Даже если в древности кельты и имели дело с финикийцами (чему, однако, нет прямых свидетельств), то этого явно было недостаточно: торг с купцами в портовых городах не мог так серьезно повлиять на грамматику сразу всех кельтских языков.

Поэтому остается только вспомнить, что сходство между языками совершенно не обязательно обусловлено родством. Часто бывает, что в разных языках на разных концах света начинают происходить очень похожие процессы, которые между собой не увязаны никак, и носители этих языков о таком сходстве не подозревают. Точно так же, если и вы, и я на каком-то жизненном этапе приходим к мысли о том, что пора перестать есть на ночь конфеты и начать заниматься спортом, а то одежда становится тесновата, это вовсе не значит, что мы с вами родственники или вы мне эту мысль подсказали. Просто умные мысли имеют свойство приходить одновременно в головы разным людям. Точно так же бывает и с грамматическими явлениями.

О самых ярких и запоминающихся особенностях грамматики кельтских языков я рассказала, и на этом главу придется закончить, хотя как обычно за ее пределами остается еще много интересных вещей. И если читатель захочет познакомиться с грамматикой кельтских языков поближе (а интернет очень облегчает эту задачу — в наши дни вовсе не обязательно искать редкие книги в библиотеках), то перед ним откроется удивительный мир со своими законами и правилами, со своей необычной красотой и поэзией. В добрый путь! А мне предстоит еще многое рассказать о кельтах. С древностью мы более или менее разобрались. А дальше-то что было?

Часть вторая

Глава 13 Не такое уж мрачное Средневековье

Когда мы учили в школе историю Средних веков, ее начало нам преподавали примерно так… Орды диких варваров-германцев с гиканьем и свистом ворвались в пределы Римской империи, сметая все на своем пути, грабя, убивая и глумясь над цивилизованными людьми. Они жгли деревни и города, уничтожали