определенных результатов. Но пока он сосредоточится на Фукаэри, может быть, потеряет шанс отыскать Аомамэ, что было его главной целью. И таким образом все пойдет насмарку. Что делать? Засунув руки в карманы куртки и укутав шею шарфом до самого носа, он шел вслед за Фукаэри на большем, чем прежде, расстоянии.
«Возможно, я пошел за девушкой
«По крайней мере, сейчас я отцеплюсь от этой девушки, — решил Усикава. — Согласно первоначальному плану сосредоточусь лишь на Аомамэ. Она — убийца. Независимо от причины этого убийства, она заслуживает наказания. — Он был готов без сожаления передать ее секте «Сакигаке». — А вот эта девушка — нежное молчаливое существо, живущее в глубине леса. У нее крылья такие прозрачные, как тень души. А сейчас я просто посмотрю на нее издалека».
После того, как Фукаэри с бумажными пакетами в руках исчезла в дверях дома, Усикава также вошел внутрь. Вернувшись в квартиру, снял шарф и шапку и снова сел перед фотоаппаратом. Обветренные щеки совсем замерзли. Усикава выкурил одну сигарету и выпил минеральной воды. Горло было страшно пересохшим, будто наелся чего горького.
Смеркалось. Загорелись уличные фонари, вскоре должны были возвращаться люди с работы домой. Не снимая куртки, Усикава держал в руке пульт дистанционного управления и сосредоточил внимание на входе в здание. Воспоминание о дневном солнце ослабело и пустая комната быстро остывала. Ночь, казалось, будет еще холоднее, чем вчера. Усикава подумал, что надо зайти в магазин бытовых электроприборов и купить электропечь и электрическое одеяло.
Когда Эрико Фукада вторично вышла из дома, стрелки часов показывали без пятнадцати пять. На ней был тот же свитер и синие джинсы. А вот кожаной куртки она не надела. Тесный свитер ярко подчеркивал форму ее груди, достаточно большой для ее стройного тела. Поглядывая через видоискатель на ее соблазнительные выпуклости, Усикава почувствовал, как снова задыхается от волнения.
То, что она не надела пиджак, видимо, означало, что и на этот раз она не собирается идти куда-то далеко. Как и прежде, девушка остановилась при выходе и, прищурив глаза, посмотрела поверх телеграфного столба. Вокруг начало темнеть, но, напрягая глаза, все еще можно было разглядеть очертания предметов. В течение какого-то времени она что-то там разглядывала или искала. Но, кажется, чего-то нужного не нашла. Тогда перестала смотреть на телеграфный столб, а крутнувши головой, как птичка, оглянулась вокруг. Нажав на пульт, Усикава сфотографировал девушку.
Словно услышав щелчок, Фукаэри сразу вернула свой взгляд в сторону фотоаппарата. И благодаря видоискателю оказалась лицом к лицу с Усикавою. Конечно, он хорошо видел ее лица. Так как смотрел через телеобъектив. А заодно и Фукаэри пристально вглядывалась в Усикаву. Ее глаза схватывали его фигуру в глубине объектива. В ее черных, как смола, зрачках четко отражалось его лицо. Такой вот удивительно непосредственный был их контакт. Усикава сглотнул. Нет, этого не может быть. Оттуда она ничего не видит. Потому как телеобъектив замаскирован, а полотенце, обмотанное вокруг затвора, глушит его щелчок. Однако она стояла у дверей дома и смотрела сюда, туда, где спрятался Усикава. Ее невозмутимый взгляд был устремлен на него так же, как свет звезд на безымянную каменную глыбу.
Они долго (сколько — Усикава не помнит) смотрели друг на друга. Наконец она внезапно обернулась и тотчас же зашла в дом. Так, словно увидела все, что нужно. Когда девушка исчезла, Усикава выдохнул и через короткое время снова наполнил легкие свежим воздухом. Холодный воздух, превратившись в бесчисленные колючки, колол грудь изнутри.
Возвращаясь домой, жильцы одни за другими проходили под светом лампы на входе, но Усикава уже не смотрел в видоискатель фотоаппарата. Его рука уже не держала пульта дистанционного управления. Безоговорочно искренний взгляд девушки, казалось, забрал с собой все его физические силы. Какой странный взгляд! Он проникал глубоко в грудь, словно длинная стальная игла, и, казалось, доходил до спины.
Девушка знала, что Усикава тайком за ней следит. И что фотографирует ее скрытым фотоаппаратом. Неизвестно почему, но Фукаэри это знала. Возможно, благодаря своим особым ощущениям.
Усикави захотелось выпить чего-то спиртного. Налить в стакан виски и высушить все одним махом. Даже подумал, не пойти ли купить спиртное в ближайшей пивной. Но в конце концов отказался от такого намерения. Ведь ничто не изменится, если он выпьет виски. «Она меня видела с противоположной стороны видоискателя, — рассуждал Усикава. — Эта красивая девушка заметила мою сплющенную голову и грязную душу, когда я украдкой фотографировал людей». Но этот факт ничего не меняет.
Усикава отошел от фотоаппарата и, опершись о стену, поднял взгляд на темный потолок с пятнами. И тогда почувствовал в душе пустоту. Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким. И темнота никогда не казалась такой темной. Он вспомнил свой дом в Тюоринкане, заросший травой двор и собаку, жену и двух дочерей. И тамошний солнечный свет. Подумал о собственных генах, наверняка переданных обеим дочерям. О генах, несших с собой сплюснутую голову и грязную душу.
Ему казалось, что чего бы он ни делал, все тщетно. Он использовал выданные ему карты. И ходы были не очень удачными. Но он старался и максимально использовал слабые карты. Вовсю работал головой и умело делал ставку. Некоторое время все вроде шло хорошо. Но сейчас он не имел ни одной карты. Лампа на столе погашена, и все игроки куда-то делись.
В конце концов, в этот вечер Усикава не сделал ни одной фотографии. Опершись на стену, с закрытыми глазами, он курил сигареты «Seven Stars» и ел консервированные персики. В девять зашел в ванную комнату почистить зубы и, забравшись в спальный мешок, дрожа, попытался заснуть. Вечер был холодный. Но дрожь Усикавы вызвала не сама стужа. Казалось, холодный воздух исходил изнутри организма. «Собственно говоря, куда я собираюсь идти? — спрашивал он себя в темноте. — И, главное, откуда пришел? '
Боль от взгляда девушки, что проколола его, все еще оставалась в груди. «Возможно, она уже никогда не исчезнет, — думал Усикава. — А может, она и прежде была, но я до сих пор ее не замечал? '
На следующее утро, позавтракав сыром, сухарями и растворимым кофе, Усикава взял себя в руки и снова сел перед фотоаппаратом. Как и накануне, наблюдал за людьми, выходившими из дома, и сделал несколько снимков. Но на них не было ни Тэнго, ни Фукаэри. Было только видно, как ссутулившиеся люди по инерции входили в новый день. Утро было ясное, с сильным ветром, который разгонял белый пар, который выдыхали люди.
«Не стоит думать о лишних вещах, — рассуждал Усикава. — Моя кожа становится более грубой, сердце черствеет, а дни проходят одни за другими. Я — только машина. Способная, выносливая и бездушная машина, которая одним отверстием поглощает новое время, перерабатывает его в старое и выпускает через другое отверстие. Именно в этом смысл ее существования. Надо еще раз вернуться к такому чистому циклу — вечному движению, которое, может быть, когда-нибудь кончится.»
Укрепив свою волю и замкнув сердце, Усикава попытался изгнать из головы образ Фукаэри. Сердечная боль, которую оставил ее взгляд, немного ослабла и она теперь превратилась в нечастое щемление в груди. «Вот и хорошо, — подумал Усикава. — Вот и хорошо. Лучшего и не надо. Я — простая система со сложными частями»
Перед обедом Усикава отправился в магазин бытовых электроприборов и приобрел маленькую электрическую печь. Потом зашел в знакомый ресторанчик и, читая газету, съел горячую гречневую лапшу с рыбой, запеченной в тесте. Прежде чем вернуться в квартиру, остановился на входе в здание и взглянул поверх телеграфного столба, от которого вчера не могла оторвать глаз Фукаэри. Однако не заметил ничего, что могло бы привлечь его внимание. Видел только плетение толстых черных проводов в воздухе, похожих на ужей, и трансформатор. Что же девушка-то там заметила? Или же чего искала?
Вернувшись в квартиру, Усикава включил электрическую печь. И спираль сразу загорелась красным цветом, а кожа почувствовала приятное тепло. Такое отопление нельзя было назвать достаточным, но оно
