сделаны из широких и прочных досок — на одной такой стене почему-то изображен тигр. Львов двое: самец и самка. Царь зверей испускает грозное рычание и внимательно следит за куском мяса, что держит в руке мальчишка. Малыш впервые в жизни видит так близко настоящих львов. С такого расстояния лев кажется бесформенной тушей с нарисованными глазами, ноздрями, пастью, гривой… И он совсем не похож на картинку из книжки.
— Это он сегодня не стал прыгать! — произносит малыш, указывая на льва.
— Он уже слишком старый, — тихо откликается мальчишка и бросает нож в жестяное ведерко. — Он родился, когда меня еще не было! Раньше-то прыгал как миленький, а теперь ни на что не годен. Да так со всеми бывает. У людей старики еще могут что-то делать, а у этих… Ах да! Видел я вашего папашу!
— Где?
— Я тут и сидел, а он просто подошел ко мне поболтать.
— И что же он тебе сказал?
— Он спросил, где, мол, слоны?
— И что?
— Ну, я объяснил ему, что был у нас один, да вот заболел. Это заметили, только когда приехали на станцию. А до этого был слон как слон. Ел нормально — кто бы мог подумать?
— А что он тебе сказал на это?
Мимо разговаривающих вихрем проносится ватага мальчишек. Как они умудряются просочиться сквозь эту давку?
— А ты не знаешь, куда он потом пошел?
— Этот господин спросил меня, где он может найти этого больного слона, а я сказал, что не знаю… Нет, правда, я действительно ничего не знаю об этом! К тому же нам объяснили, что это может быть заразная болезнь, и слона нельзя выпускать из вагона. Кто-то, кажется, из санитарного надзора запретил даже перевозить его на другое место… Да, а приехали мы вчера вечером, и отправились прямо сюда, и стали устанавливать купол. Так что я сказал этому господину, что слон может быть до сих пор еще на станции. Он там мог бы все узнать сам.
— А больше вы ни о чем не говорили?
— Да нет. Я только посоветовал ему сходить на станцию и порасспросить там кого-нибудь…
— И ты думаешь, что он туда пошел?
— Ну-у, не знаю… Возможно, что и пошел…
— Через такую толпу да на станцию?!
— А тогда народу-то почти не было. Это за последние минут десять понабежали.
— А ты не заметил, куда именно он пошел?
— Не, я сидел и резал мясо. Когда мы говорили, я даже не смотрел в его сторону.
— Значит, не знаешь?
— К сожалению.
Тем временем малыш успел заинтересоваться мясными обрезками, усеянными мухами. Он слез со спины отца и бочком приблизился к ведерку.
— Что, хочешь зверушек покормить?
Малыш конфузится и мотает головой.
— Да не бойся, они не укусят! Они же прирученные.
Малыш оглядывается на родителей, но те никак не могут решить, что им теперь делать, и не обращают на него никакого внимания.
— Ну так что? Пойдем на станцию? А вдруг он уже вернулся домой?
Парень кидает ему кусок мяса, и он падает на песок. Малыш подбирает его и, крепко сжав в ручонках, осторожно приближается к клеткам.
«Это не лев, а какая-то непонятная гора с какими-то кольцами и разводами на морде», — думает он. Шершавый язык, глотка, похожая на вход в подземелье, желтоватые клыки животного — все это так ново и страшно… Лев замер точно загипнотизированный, и кажется, что его лапы шевелятся сами по себе. Малыш останавливается в нерешительности, ему одновременно хочется плакать и писать. Белобрысый паренек наблюдает за ним, и на его лице играет насмешливая улыбка. «Давай, не бойся!» — подбадривает он маленького. Морщась от острого запаха, исходящего от зверя, малыш тянет руку к решетке. В последний момент мать оттаскивает его от клетки на безопасное расстояние. Мясо шлепается перед мордой животного, но лев даже не дотрагивается до него.
Мальчишка веселится от души:
— Вот дурачок, надо же, купился! Это же мясо кита! Его никто не ест!..
Наконец решено идти на станцию.
Раз попав в этот плотный людской поток, обратно уже не выбраться. Ни гвардеец, ни его жена, ни ребенок никогда еще не видели столько народу. Да и не они одни — большая часть присутствующих тоже впервые участвует в таком массовом сборище. Малыш покачивается на шее отца, и ему кажется, что он снова оказался на море. «Словно только что вынырнул из воды…» Что до жены молодого человека, то она никогда бы не подумала, что в их городе столько жителей.
По всей длине порта выстроились обращенные к морю торговые ряды. Автостоянка была огорожена металлической сеткой. За чередой консервных рядов и рефрижераторов почти сразу начинался фруктовый сад, за которым виднелась городская свалка. От порта тянулась железнодорожная ветка, а на другом ее конце раскинулся огромный рынок, куда и доставляется готовая продукция.
Старик, вероятно, отправился на станцию… Но как, черт возьми, он доберется туда в такой давке да еще с больными ногами? Ох, только бы ему не стало плохо: ведь здесь ни медпункта, ни аптеки, а свалишься — тебя никто даже и не заметит…
Толпа закружила, завертела их и окончательно сбила с толку. Молодой человек безуспешно пытается выбрать нужное направление, ориентируясь по едва заметному куполу цирка, рыбным рядам, фабричным зданиям и корабельным мачтам Но его мнут и толкают в спину, рядом кто-то ругается, нечем дышать и в конце концов у него начинает дико болеть голова. Обессилев, он цепляется за руку жены.
— А ты уверен, что мы правильно идем?
— Подержи мальца, я пойду один.
— Ты с ума сошел! Мы опять потеряемся…
После стольких лет безуспешной охоты чудовищная рыба наконец поймана. Народ валит валом, чтобы хоть одним глазком взглянуть на диковинку, Полиции едва удается очистить небольшую площадку для крана, который должен перетащить добычу на берег.
И вот кран установлен. Его стрела медленно поворачивается к причалу, где пришвартовано судно; огромный железный крюк на конце толстенной цепи описывает в воздухе полукруг. Каждое звено этой цепи размером с голову взрослого человека.
Весь миллион народа замер: слишком долго все ждали этого момента…
Из-за стойки крана появляется пестрая, разукрашенная перьями группа людей. Женщины несут ведра, в руках у мужчин большие кривые ножи, похожие на сабли. Они принимаются танцевать, и толпа в ответ взрывается приветственными криками и ревом. Крюк медленно опускается на палубу судна — кажется, будто оно покачивается в море человеческих голов. Далее старики не в силах сдерживать эмоции и радостно сверкают своими золотыми и серебряными коронками. И вот из бутылок вышибают пробки, шипит пена, слышатся смех и звон бьющегося стекла…
— А стоит ли туда идти?
— От тебя только и слышно… Отец-то пропал!
— Думаешь, меня это не волнует?
— А вдруг у него приступ?
— Но что ты можешь сделать с такой толпой?
— Заткнись! Идем на станцию!
— А вдруг он уже дома?
— Не говори глупости… Видишь, сколько народу?
Малыш встревоженно смотрит вокруг широко раскрытыми глазами: что-то будет!
