Ведь еще совсем недавно — да точно недавно! — я был только на полдороге к зрелости. Несколько песен Хьюи Льюиса и “Ньюз” были хитами. Всего несколько лет прошло. А сейчас? Кручусь по замкнутому кругу — вот что сейчас. Продолжаю наматывать виток за витком на одном и том же месте. Двигаюсь в никуда, без цели, знаю это, но не могу остановиться. Нельзя мне останавливаться. Без этого я не справлюсь с жизнью.
Той же ночью раздался звонок из Греции. В два часа. Но звонила не Сумирэ. Это была Мюу.
7
Сначала низкий мужской голос прокричал в трубку мое имя, затем спросил по-английски с чудовищным акцентом: “Я не ошибся?” Было два часа ночи, и, конечно же, я дрых без задних ног. В голове все путалось — какое-то сплошное рисовое поле в ливень, — и я никак не мог понять, что вообще происходит вокруг. Простыни еще хранили легкое воспоминание о вчерашнем сексе, но прочие дела и обстоятельства моей жизни существовали отдельно от реальности, поскольку одно за другим утратили память о том, в каком месте они к этой реальности присоединялись: очень похоже на кардиган, застегнутый сикось-накось не на те пуговицы. Мужчина еще раз повторил мое имя.
— Я туда попал?
— Да, верно, — ответил я. Имя, которое он произнес, весьма отдаленно напоминало мое, но все-таки я понял, что звонят мне. Некоторое время в трубке раздавался жуткий треск, словно там сошлись и со страшной силой терлись друг о друга два разных воздушных потока. Наверняка, это Сумирэ пытается дозвониться из Греции. Я убрал трубку от уха и ждал, когда раздастся ее голос. В трубке заговорили, но это была не Сумирэ, а Мюу.
— Вы, наверно, знаете, кто я? Сумирэ вам рассказывала?
— Знаю, — сказал я.
Ее голос доносился откуда-то очень издалека, звучал с искажениями, был каким-то неживым, но это не помешало мне ясно уловить в нем некие напряженные нотки. Что-то твердое и жесткое повалило из трубки прямо в комнату — совсем как клубы пара от искусственного льда — и заставило меня проснуться. Я сел в кровати, резко выпрямился и взял трубку получше.
— Я не могу долго, — почти скороговоркой произнесла Мюу. — Я на острове в Греции, здесь связи с Токио практически никакой, а когда пробиваешься, линия сразу обрывается. Я столько раз уже пыталась и вот наконец дозвонилась. Так что, если не возражаете, я сразу к делу, хорошо?
— Конечно, — сказал я.
— Вы могли бы сюда приехать?
– “Сюда” — это в Грецию?
— Да. Как можно скорей.
Я выпалил первое, что пришло в голову:
— Что-то с Сумирэ?
Мюу сделала короткую паузу — на один вздох.
— Пока еще не знаю. Но думаю, ей хочется, чтобы вы сюда приехали. Это точно.
— Вы так
— Я не могу об этом по телефону. Нас в любую секунду могут разъединить, да и ситуация довольно деликатная. Мне было бы проще, если это возможно, поговорить с вами с глазу на глаз. Я оплачу вам дорогу в оба конца. Постарайтесь добраться сюда. Как угодно. И чем скорее, тем лучше. Первым классом, без разницы — купите билет и приезжайте.
Занятия в школе начинались через десять дней, к тому времени я уже должен вернуться, так что если выехать в Грецию прямо сейчас, то успеваю. Еще до начала занятий нужно было пару раз по делам зайти в школу, но с этим я бы как-нибудь разобрался.
— Думаю, приехать смогу, — сказал я. — Все в порядке. Только куда я, собственно, должен ехать?
Мюу назвала остров. Я записал название в книге — валялась у изголовья, — на внутренней стороне обложки. Оно показалось знакомым.
— Из Афин летите до острова Родос и там садитесь на паром. К нам на остров паром ходит только два раза в день — утром и вечером, так что я буду встречать вас в порту. Вы приедете?
— Думаю, да. Постараюсь. Только вот… — Я не успел закончить, как разговор вдруг — пумс! — прервался. Как топориком перерубили канат. Насильственно, внезапно. В трубке, как и в начале разговора, — жуткие помехи. Я ждал с минуту, прислонив к уху трубку в надежде, что нас снова соединят, но слышал только чудовищный треск. Отчаявшись дождаться, я повесил трубку и вылез из постели. На кухне выпил чашку холодного ячменного чая и, прислонившись к дверце холодильника, попытался навести порядок в голове.
Что, я действительно сяду на самолет и полечу на этот греческий остров? Ответ — “да”. Другого выбора у меня нет.
Я вытащил с полки большой “Атлас мира” — понять, где же находится остров, о котором говорила Мюу. Но даже с ее подсказкой — “неподалеку от Родоса” — найти его среди бесчисленного множества других, больших и маленьких, разбросанных по Эгейскому морю, оказалось непросто. Наконец я обнаружил его название — напечатано очень мелко. Маленький островок, недалеко от границы с Турцией. Настолько мелкий, что непонятно даже, какие у него очертания.
Я достал из ящика паспорт и проверил срок действия — нет, еще не кончился. Собрал все наличные деньги в доме и засунул в кошелек. Набралось негусто, так что утром нужно снять с банковской карточки еще. На счету какие-то сбережения, плюс премиальные за лето, которых я практически не касался. Да, еще кредитка — что ж, билет в оба конца до Греции, пожалуй, я потяну. Я кинул какую-то смену одежды в виниловую сумку, с которой обычно ходил в спортклуб, положил туда же умывальные принадлежности. И еще две книги Джозефа Конрада, которые давно собирался перечитать. Немного задумался, брать ли плавки, — в конце концов, положил их тоже. А что, ведь вполне так может случиться: приеду я на остров, а там никаких проблем уже нет, все здоровы и счастливы, в небе светит безмятежно солнце. Почему бы тогда не сделать пару-тройку заплывов? Хотя, что говорить — о таком исходе событий можно только мечтать.
Закончив свои нехитрые сборы, я вернулся в постель. Выключил свет и уткнулся лицом в подушку. На часах было только три с небольшим, так что до утра я еще мог урвать несколько часов сна. Но заснуть не удавалось. Этот страшный телефонный треск, казалось, засел в моих кровеносных сосудах. Где-то в глубине уха мужской голос называл мое имя. Я включил свет, снова вылез из постели, зашел на кухню, сделал себе холодного чая со льдом, выпил. Попытался воспроизвести в голове наш разговор с Мюу — слово за словом, от начала до конца. Она говорила очень туманно, неконкретно, сплошь двусмысленные намеки. Из всего сказанного я смог выудить лишь две конкретные мысли. Я взял листок и написал следующее:
1. С Сумирэ что-то случилось. Но что именно, не знает даже Мюу.
2. Я должен приехать гуда, как можно скорее. Сумирэ тоже этого хочет (так думает Мюу).
И посмотрел на то, что написал. Затем подчеркнул слова “не знает” и “думает”.
1. С Сумирэ что-то случилось. Но что именно, не знает даже Мюу.
2. Я должен приехать туда, как можно скорее. Сумирэ тоже этого хочет (так думает Мюу).
Я не имел ни малейшего представления, что же могло случиться с Сумирэ на этом маленьком греческом острове. Но стряслось что-то нехорошее. Наверняка. До какой степени “нехорошее” — вопрос. Что я мог сделать? Пока не наступит утро — абсолютно ничего. Я сел на стул, положил ноги на стол и за книгой стал дожидаться рассвета. Казалось, ночь не кончится никогда.
А на рассвете я уже доехал по линии Тюо до станции Синдзюку, сел там в “Нарита Экспресс” <
