Желая лучше разглядеть ее мягкий живот и след, оставленный резинкой от трусиков, он включил лампу над кроватью. Женщина даже не пыталась скрыть свое тело. Оно будило в нем ностальгические воспоминания: кожа, в которую можно вжаться пальцами; грудь с проступающими венами и темными, обвисающими сосками; руки, живот и бедра, колеблющиеся при малейшем движении; жалкая поросль на лобке; желтый, вывернутый ноготь на большом пальце ноги. Кавасима настолько привык к такому состоянию женского тела, что, когда впервые спал с Йоко, свежесть ее плоти показалась ему необычной. Сейчас Йоко двадцать девять, она рожала, но и теперь, когда дотронешься до ее шеи, руки или попы, кожа пружинит. Глядя на тридцативосьмилетний (как было сказано) зад, распростертый на постели, Кавасима думал: «Эта кожа не представляет угрозы. Она как кекс, оставшийся после Рождества; кожа, которая поддается твоему прикосновению, а не сопротивляется ему. Это как если бы сами клетки знали о своем возрасте и отказывались защищаться».
Он пил это тело глазами, пока не кончил. Женщина вытерла его горячим влажным полотенцем.
Вручив ей тридцать тысяч иен и отослав, он лежал на спине в постели все еще нагой. Он ощущал некое чувство невесомости, облегчения, подобного Кавасима не испытывал прежде. Он сейчас был далек от тех опасностей, которые таила в себе непредсказуемая напряженная нервная система. Кавасима никогда не понимал, как и почему такое случается с ним — вспышки ужаса и гнева, полная потеря контроля над собой, а затем он всегда ощущал себя несчастным. «Но истина, — думал он, — в том, что я, возможно, постоянно должен проходить через подобное». Он излился как следует, и, хотя возбуждения испытал не больше, чем при хорошем чихе, был рад ощущениям, наставшим вслед за этим. Приятно так лежать, глядя в потолок. Он знал, что такие эмоции могут смениться холодящим чувством одиночества, но и это было неплохо. Он рисовал в своем воображении массивные бедра массажистки, когда какая-то мысль осенила его. Он присел на кровати и потянулся к сумке. Достав записную книжку, написал в ней еще пару строк:
«Женщина должна быть не только молода, но и миниатюрна. С крупной женщиной труднее будет управиться в случае непредвиденных обстоятельств».
Тиаки Санада уже проснулась, но решила подольше поваляться в постели. Ее электрообогреватель был включен на полную мощность, но из-за таблеток ксалкиона она чувствовала тяжесть во всем теле и озноб с головы до пят. Телефон отзвонил, и после гудков, когда включился автоответчик, раздался мужской голос:
— Ая-сан, так ты выйдешь сегодня на работу или нет? В любом случае отзвонись. Если ты нездорова, можешь взять на сегодняшнюю ночь выходной, только отзвонись, пожалуйста. Мы получили на сегодня вызов на шесть часов, «Кейо Плаза», комната 2902, господин Ёкояма. Новый клиент, судя по голосу — молодой и приличный. Можешь идти прямо туда, но свяжись с офисом, когда закончишь, как бы поздно ни было. И пожалуйста, не выключай свой…
Раздались гудки — время, отпущенное на одно сообщение, закончилось. Через мгновение телефон зазвонил снова:
— Меня прервали. Так вот что я говорю: пейджер не выключай. Если ты вне дома сейчас и если у тебя с собой твои игрушки, можешь домой или в офис не заходить. Чтобы там ни было, не ходи на встречу без снаряжения, ладно? В общем, ждем звонка. Если ты очень торопишься, можешь позвонить прямо из «Кейо Плаза». У тебя ведь месячные еще не начались? Если…
Аппарат снова прервал речь — и на сей раз он не позвонил снова. Тиаки решила, что лучше встать и съесть что-нибудь. Она взглянула на часы и увидела, что уже три часа дня. До «Кейо Плаза» на такси всего двенадцать-тринадцать минут, но после сна, вызванного тремя таблетками ксалкиона, требуется время, чтобы кровь опять начала нормально циркулировать в жилах. Она постепенно увеличивала дозу в последнее время и знала, что с этим надо быть поосторожнее. Таблетки стоили недешево, и ей говорили, что тот магазинчик в Сибуя, где она обычно их покупала, попал под подозрение полиции и там ведется расследование.
Тиаки повернулась на бок и потянулась к CD-плееру. Она включила кнопку «Power» — зажегся зеленый огонек. Тогда нажала кнопку «Р1ау». Это был не тот диск, на который она рассчитывала. Тиаки любила слушать струнные инструменты при пробуждении и могла поклясться, что, ложась спать, заложила диск с музыкой Моцарта, но из плеера доносилась сейчас мелодия саунд-трека из «Диких сердцем», со звуками саксофона, капавшими на нервные окончания, как патока. Такую музыку она любила слушать во время мастурбации. «Как странно, что я не помню, как заменила диск, — наверняка это из-за снотворных таблеток». Эта мысль всколыхнула волну гнева, и Тиаки решила припомнить по порядку, что делала, прежде чем легла спать. Судя по часам, сейчас была пятница — значит, она проспала пятьдесят часов. Таблетки она приняла поздним утром в среду, после того как проработала всю ночь и заработала сто пятьдесят тысяч иен. Деньги эти она еще не занесла в офис, поэтому менеджер и добивался ее с такой настойчивостью.
Клиент ее оказался мягким человеком средних лет, который, связав ее вполсилы и потыкав в нее вибратором, вдруг взял ее нежно за руку и попросил поспать рядом с ним. Спать ей не хотелось. Поскольку Тиаки беспокоило, что ее либидо в последний месяц стало пропадать, и поскольку этот человек не вызывал у нее отвращения, она готова была к обычному сексу, только в презервативе. Однако это был тот единственный случай, когда клиент хотел просто поспать у нее под боком. Он заснул сразу же, открыв рот, а она не могла себя заставить даже взгляд на него бросить. Курильщиком он не был, но дыхание его было зловонное и слегка отдавало спиртным. Он громко сопел, не разжимая мертвой хватки на ее запястье. Клиент еще не заплатил ей, поэтому сбегать не было смысла. Тем не менее все ее мышцы были напряжены, и чем больше Тиаки внушала себе, что надо уснуть, тем больше ей казалось, что кто-то шарится у нее в мозгу с фонариком.
«Неужели это опять начинается», — подумала она, и эта мысль напугала ее. С каждой минутой она все больше убеждалась, что Эта-как-ее забилась в угол потолка и поглядывает на нее и на этого мужчину.
Впервые Эта-как-ее появилась, когда Тиаки училась в средней школе. Сначала Тиаки просто просила Эту-как-ее не рассматривать, но Эта-как-ее только мерзко хихикала в ответ, и лишь одна Тиаки могла слышать ее.
На сей раз Эта-как-ее так и не обнаружила себя. Однако, поскольку до сумочки Тиаки было не дотянуться, она не могла принять снотворное и лежала без сна до рассвета. Но когда ее мышцы затекли и стали болеть, ее охватил испуг. Но что больше всего вселяло ужаса, так это то, что в ее теле не осталось ни миллиграмма сексуального влечения. В прежние времена, пока она не преобразила своя «я», она могла разбудить мужчину и потребовать секса.
Но сейчас она уже не такая. Она заново слепила себя через сто двадцать четыре дня после своего восемнадцатилетия, в год, когда закончила школу и поступила в колледж. В колледже у нее была подружка, к которой она заходила на чай и с которой обменивалась конспектами лекций и все такое, так вот когда она рассказала ей об этом, та пришла в ужас: «Быть того не может! Полностью измениться за одну ночь?»
«А у меня вышло, — подумала Тиаки. — Именно я так переродила себя. Я стала скромной и сдержанной, даже несколько замкнутой, и после этого многие захотели быть со мной в близких отношениях. Необязательно мы оставались друзьями надолго, и все же я изменилась потому, что поняла: если занимаешься сексом с мужчиной по собственной инициативе, это всегда получается как-то не так. В конце концов, если ты вынуждена просить его о сексе, значит, мужчине на самом деле не до того. А мужчина никогда не будет нежен и изобретателен в постели по принуждению. Выражение их лиц не отличаются привлекательностью, когда они кончают, и ты думаешь: чего ради вообще так тереться друг о друга частями тела, чего ради внутри тебя болтается эта штуковина?.. Чувствуешь себя даже более одинокой, чем если бы была одна. А отвалившись, мужчина показывает себя с еще менее отрадной стороны. „Что я делаю с этой потаскушкой?» — вот что написано на его физиономии».
— С этой потаскушкой, — нарочито грубым мужским голосом произнесла Тиаки, пытаясь приподняться на локте. — Как низко ты пала!
Заглянув себе под футболку, увидела кольцо в соске. Она сделала себе пирсинг семьдесят один день назад. Было больно, когда она втыкала иглу и когда вынимала, но успех был полный. Через неделю боль прошла. А на тридцать третий день все окончательно зажило. Тиаки гордилась собой. А парни в боди-арт магазине в Си-буя, в ста тридцати трех шагах от входа в магазин «Токю», такие милые и беспомощные. Потом ей захотелось сделать себе татуировки. Быть в состоянии выбирать себе боль — это страшновато, но
