шрамы.
- ...потом он ушел, - закончил свой рассказ Мичман.
- Как ушел? Куда ушел? - не понял я.
- Точно не знаю, - пожал он плечами, - гулять по срезам, наверное.
- И вы его просто так отпустили? - задохнулся я от негодования. - Вы случайно не забыли, зачем мы сюда прибыли? Я же обещал...
- Не дергайся ты так, - положил мне руку на плечо Мотор. - Он ничего не знал. Он просто играл. Играл, не думая о последствиях своих игр. Мы ожидали увидеть здесь воина, а встретили ребенка. Не убивать же его! Да даже если и захотели бы, он бы мигом нас в бараний рог свернул. Ему это раз плюнуть.
- Именно, играл, - поддержал его Мичман. - Понимаешь, Виктор, по виду ему лет восемь-десять, а фактически ему более трехсот.
- То есть как?
- Ты же сам рассказывал об их длительном сроке жизни.
- Он ничего не помнит о войне с гномами, наверное, тогда он был слишком мал. Мальчик даже с трудом помнит родителей. Он рос сам, на этой дикой пустынной планете, без родителей, без воспитания. У него даже не было понятия о жизни и смерти.
- Варвар какой-то, - говорю я.
- Он сам себе придумывал игры, - недовольно глянул на меня Мичман за то, что я его перебил. - И мы были для него игрушками. Своего рода оловянными солдатиками. Я сам такими играл в детстве. Бывало, построишь их в ряд - и давай стрелять в них камешками...
- Представляешь, Витек, он просто играл. Мы все были не более чем игрушками, - возмущенно рычит Мотор. - Этот маленький засранец, играя, приводил из соседних миров разных тварей и натравливал их на нас и гномов. Ты себе это представляешь?
- С трудом, - все еще недоверчиво качаю я головой. - А как вы с ним общались? Он что, знает русский?
- Они врожденные телепаты, - отвечает Мичман. - Я когда первый раз услышал в голове его голос, подумал, что сошел с ума. Потом привык. Мы за несколько дней научили его, что такое доброта, сочувствие, любовь... Попытались сделать из него человека... Он впитывал все новое для себя, как губка воду. И самое главное, - он сделал эффектную паузу, - он сказал, что ему нравится быть человеком.
- А потом он ушел, - добавил Мотор.
- Куда?
- Мы научили его ходить по срезам, и он ушел, пообещав, что будет себя хорошо вести и никого не будет обижать. Он решил стать великим путешественником и пройти все срезы, - гордо задрал подбородок Мотор. - Это я его надоумил.
- Сколько же я здесь провалялся?
- Четыре дня, - ответил Мотор. - Мальчик сказал, что ты проспишь несколько дней и будешь здоров. - Он неожиданно хихикнул. - А еще мы ему имя дали Петя.
- У него что, и имени даже не было? - в очередной раз удивляюсь я.
- Не-а, - продолжает веселиться Мотор. - Мы для него теперь что-то типа крестных отцов.
- А почему ваш Петя меня вылечил? - интересуюсь я с легким сарказмом в голосе. - Он ведь тогда еще не знал о доброте и сочувствии.
- Его удивило твое самопожертвование ради Мотора, - поясняет Мичман. - Он с таким чувством до сих пор не сталкивался, и оно ему очень понравилось. Он решил оживить сломавшуюся игрушку, чтобы еще раз ощутить твои эмоции.
- Теперь, Витек, я твой должник, - обнимает меня Мотор за плечи. Спасибо.
- Мелочи, - отмахиваюсь я, как будто каждый день кому-то жизнь спасаю. Сочтемся.
Мичман с довольным лицом выуживает из кармана трубку, и через несколько минут его голос звучит из табачного облака:
- Мы выполнили твое обещание перед гномихой. Лакт никогда больше не будет на них нападать. Он понял, что силу можно применять лишь для защиты, и не более. Теперь можно смело отправляться домой.
- А почему... - начал я, но Мичман перебил.
- Не задавай вопросов 'почему' в отношении ребенка. Нам не понять мышление ребенка чужой расы, прожившего большую часть своей длинной жизни в уединении, не имея возможности покинуть этот мир. Иногда даже нашего, земного малыша не всегда поймешь, а тут совершенно чуждый нам разум. Учти это.
Я учел и решил не задавать накопившихся у меня вопросов. Теперь у нас остается лишь одно дело - попасть домой.
- Раз так, давайте перекусим - и в путь, - предложил я и пошел к вездеходу, сопровождаемый удивленными взглядами друзей. - А, вот еще что, остановился я на полпути. - А ваш Петя не говорил о каких-то изменениях в моем организме после воскрешения? А то сила в руках прям дурная появилась, показываю я на разорванные консервные банки, о которых в ходе разговора все забыли.
- Говорил, - кивает Мотор. - Он точно не знает, но возможны какие-то временные аномалии. Он до сих пор еще никого не оживлял и поэтому не уверен, что все сделал правильно.
- Ну спасибо, - нахмурился я, услышав об аномалиях. - Умеешь ты, Мотор, утешать.
- Стараюсь, - хмыкнул он в ответ.
ГЛАВА 13
- Все чисто, - говорит Мотор, выглянув в мир копачей. - Чистое поле. Вдалеке виднеется город. Можно идти.
Мы полностью собраны для дальней дороги. На спинах ранцы с продовольствием и боеприпасами, в руках оружие. Можно отправляться домой. Вездеход нам придется бросить здесь, так как мы не умеем перетаскивать с собой такую массу. А жаль. В нем путешествовать намного комфортнее.
Закрываю глаза и начинаю искать Столбы, соединяющие срезы. Первый Столб, пульсируя потоками светящейся энергии, вырисовывается из темноты почти сразу. И неудивительно, ведь мы всего в нескольких километрах от шахты, сквозь которую он проходит. Ближе к нему подходить нельзя, иначе нас может выбросить неизвестно куда, и возвращение будет очень проблематичным. По крайней мере, именно так говорила гномиха. Второй Столб появляется спустя полминуты. Провожу между ними вымышленную линию, и она сразу же возникает прямым лучом, соединяющим светящиеся колонны. Теперь перемахнуть через нее сверху - и все.
Яркое желтое солнце на фоне голубого безоблачного неба режет глаза. Я щурюсь и прикрываю их рукой. Это тебе не серенькое несчастье каменного мира. В метре от меня появляются Мотор с Мичманом.
Вокруг нас до самого горизонта тянется поле, засеянное каким-то злаком высотой в пояс. Слева виднеется небольшой городок, окруженный крепостной стеной с высокими башенками, укрытыми чем-то вроде шляпок грибов.
- Прибыли, - бормочет, оглядываясь. Мотор. Мичман с интересом рассматривает кажущийся с такого расстояния игрушечным городок.
- Городок прямо как из сказки, - высказывает он вслух мою мысль. - Как с обложки детской книжки.
