Не все здесь были профессиональными ворами и проститутками. Многие перебивались, продавая овощи, дешёвые безделушки, и если их можно было в чем-то упрекнуть, то разве лишь в том, что они при случае приторговывали краденым. Впрочем, на Портобелло-стрит трудно было не заниматься этим бизнесом.
Этот район знали все. Задворки большого города, его помойка, где собирались отбросы общества, процветали пышным цветом все его пороки, источали зловоние все его язвы.
Но отнюдь не бедность и нищета здешних обитателей были отвратительны Джерри Корнеллу. Он старался не вспоминать о своих родственниках, которых одинаково боялся и ненавидел. Их было много, и все они представляли собой самое дно этого мирка — спившиеся жалкие воришки, мелкие мошенники, глупые, но по-своему хитрые, что позволяло им избегать многих неприятностей.
Они же гордились своим Джерри и относились к нему с почтением. Для него это тоже было невыносимо. Не потому, что ему не нравилось, когда его уважали. Просто подобное их отношение указывало на некую его причастность к ним.
В шестнадцать лет Джерри покинул эти места и осел в городе, в районе Сохо, где в барах и дешёвых номерах получил среднее образование. Его учителями были представители здешней богемы; Здесь он обрёл вкус к жизни, женщинам и книгам. В эти годы он работал на полулегальные рекламные агентства, киностудии и порнографические журналы. Потом занялся торговлей наркотиками, хотя сам так ни разу и не испробовал, что это такое.
Он объездил почти всю Европу и в этих вояжах открыл ещё один свой талант — помимо умения пользоваться людскими слабостями и выпутываться из любой ситуации — удивительную способность к языкам. Он бегло разговаривал на дюжине европейских языков и испытывал трудности лишь с финским и сербскохорватским.
Джерри два года уклонялся от призыва в армию, а когда его все-таки упекли в казарму, сумел дезертировать. Кажется, никто в армии его не хватился.
А потом был этот прокол с партией морфия, и его замели. Тогда и раскопали, что он ещё и дезертир, но вовремя подвернулось предложение «Национального страхования». Выбора не было, и он принял все условия.
И вот он снова здесь. Его шикарный внешний вид никак не напоминал о его происхождении.
Джерри попросил остановить машину возле бара, расплатился с таксистом и заглянул в заведение, чтобы пропустить для настроения пару рюмочек. Знакомых физиономий в баре не оказалось, и он почувствовал себя увереннее. Здесь не было ни Корнеллов, ни Бенсонов, ни Фитцджеральдов (последних здесь водилось так много, что казалось, будто вся Ирландия перебралась в Лондон). Особенно Корнеллу не хотелось встретить самого старшего из этого клана — Спитли Фитцджеральда. Старик так любил обниматься и у него всегда были настолько грязные руки, что потом ни одна химчистка не взялась бы привести костюм в порядок и вернуть ему первозданный вид.
Уличные торговцы уже начали сворачивать свою торговлю, закрывались ларьки и лавки.
Джерри решил, что пора заняться делом, которое привело его сюда. Чем быстрее все это кончится, тем лучше. Самое скверное, что на сей раз встречи с дорогими родственничками не избежать никак. Придётся быть и радушным, и щедрым, иначе разузнать ничего не удастся.
— Джерри, старина! Привет! В этом возгласе было все — и лесть, и фальшивая радость.
Корнелл тяжело вздохнул — началось… Изобразив на лице подобие улыбки, он обернулся. Увидев, что кузен улыбается, Бенни Корнелл оторопел. Он был почти одного возраста с Джерри, но на целый фут ниже. А может, это только казалось, потому что он все время сутулился.
На нем был драный пиджак «битлз», потёртые белые джинсы и дешёвые сапоги на высоких каблуках. Грязные слипшиеся волосы свисали на восемь дюймов ниже воротника. Все пальцы были унизаны кольцами, которые Бенни купил, а скорее всего, наверняка спёр у Вулворта.
Бенни Корнелл носил скудную бородёнку и жидкие усики. Пара длинных волосин на подбородке и под носом — вот и все, что ему удалось отрастить. Большие карие глаза казались влажными и мутными. Обнаружить в них какое-то выражение было пустым занятием.
— Как твои дела? — спросил он.
— Как мои дела? — машинально переспросил Корнелл. — О, у меня все в порядке. А как ты, Венни?
Вопрос был чисто светским. Джерри хорошо знал ответ на него.
Бенни поморщился.
— Так себе, Джерри… Приятного мало… Сам знаешь, как это бывает…
Заметив на тротуаре окурок, он нагнулся, поднял его и сунул в карман, но проделал все это настолько механически, что вряд ли осознал то, что делает.
Джерри ничуть не удивился. Подбирать окурки, как, впрочем, и ковырять в носу, было едва ли не поголовной привычкой Бенсонов, Фитцджеральдов и всех его здешних родственников.
Бенни тяжело вздохнул.
— Сам-то я не могу пожаловаться. Разве что на здоровье, как обычно. Однако кое-как выкручиваюсь. На мне ещё и старики висят… Работать не могут, вот и приходится…
Бенни потрогал свой нос, потом словно удивился, обнаружив его на лице, и окинув кузена оценивающим взглядом, огляделся по сторонам.
Деловая жизнь Портобелло-стрит затихала, пустели лотки, прилавки. Бенни надеялся, что у кого-то из продавцов хоть что-нибудь заваляется, закатится в укромное местечко, и никто, кроме него, не заметит пропажу. Но нынче ему явно не везло.
— В наше время всем приходится непросто, Бенни, — философски заметил Джерри, сунул руку в карман и нашарил там две монеты. Для Бенни Корнелла этого было более чем достаточно.
— Да… — неопределённо протянул он.
— Я здесь, собственно, по делу, — заговорил Джерри. — Ты, наверно, не в курсе — я работаю на одну страховую контору…
— Неужели? — оживился Бенни.
— Сегодня тут у вас на Портобелло-стрит извозчик наехал на одного парня… — продолжал Джерри. — Ты об этом что-нибудь слышал? Кто его сбил?
Бенни отлично расслышал звон монет в кармане двоюродного брата и, не задумываясь, загнал бы ему информацию, если бы что-то знал. Но рискнуть стоит.
— Как тебе сказать… — нерешительно начал он. — Сам я ничего не знаю, но могу вывести тебя на одного типа, которому, как мне сдаётся, кое-что известно…
Сведения стоили полкроны, но Джерри протянул обе монеты.
— Ладно, так и быть. Слушай, Джерри. Старый Горшок раззвонился в баре, что они, дескать, ещё пожалеют…
Поблизости был только один бар, где Старый Горшок частенько просиживал за кружкой пива — «Портобелло Кастл» — и где его почти наверняка можно было застать и сейчас.
— Благодарю, Бенни! — Джерри приветливо махнул рукой, прощаясь с кузеном, и двинулся дальше.
На Портобелло-стрит было много баров, но «Кастл» был самым большим из них. Подойдя к нему, Джерри несколько помедлил, собираясь с духом, прежде чем войти.
Это было излюбленное местечко эмигрантов из Вест-Индии. Стаканов на всех не хватало, и зачастую бармен просто откупоривал бутылку и отдавал её посетителю. Как и в каждом подобном заведении, здесь тоже были свои завсегдатаи. Старый Горшок — один из них. Скорее всего, он ничего не видел и не знает, но проверить на всякий случай надо.
Музыкальный автомат играл «Голубой блюз». Ямайцы в пёстрых куртках, клетчатых рубашках и широких галстуках потягивали пиво, лениво болтая.
Было ещё довольно рано, однако Старый Горшок уже сидел в своём углу. Появляться раньше всех и уходить последним — в этом был весь Старый Горшок. Такое прозвище он получил потому, что по сей день питал пристрастие к одной и той же посудине, а вовсе не из-за того, что у него были не все дома.
Джерри уже направлялся к его столику, но тут услышал голос, который несомненно принадлежал кому- то из клана Корнеллов:
— Кого я вижу, черт возьми! Да ведь это же наш малыш, которого я ещё вчера качал на коленке!
