свечи, а одна — сжимала в руках большой средневековый меч.
Мэгги Уайт сидела в кресле, похожем на трон. Она разговаривала со Штайфломайсом, тот что-то ответил ей жестом и ненадолго вышел из комнаты, чтобы появиться вновь одетым в такой же балахон, какой был и на ней. Мэгги Уайт отнеслась к этому неодобрительно; но было очевидно, что она не в состоянии остановить Штайфломайса.
Фаустаф удивился, почему она принимает участие в ритуале. Даже ему было совершенно ясно, что это был ритуал черной магии, а Мэгги изображает Королеву Тьмы — или что-то в этом роде.
Штайфломайс теперь сидел в другом конце комнаты и приводил в порядок свое одеяние, улыбаясь Мэгги и говоря ей что-то такое, что заставило ее еще сильнее нахмуриться. По тому, что Фаустафу было известно, он понял, что Штайфломайс изображает Принца Тьмы.
Двое из мужчин вышли и вернулись с очень красивой молодой девушкой. Ей, наверное, не было и двадцати лет. Она выглядела полностью ошеломленной, но не находилась в состоянии транса, как все остальные. У Фаустафа сложилось впечатление, что ее не коснулась перемена психологии, которая охватила всех остальных. Ее светлые волосы были взлохмачены, а тело казалось умащенным маслом. Стоящие на коленях женщины поднялись с ее появлением и отступили к стене, встав вдоль нее, как и мужчины. С явным нежеланием Мэгги Уайт обратилась к Штайфломайсу, который поднялся и весело подошел к девушке, подражая ритуальным движениям людей. Двое мужчин пригнули девушку к полу, так что она лежала на спине перед Штайфломайсом, который пристально смотрел на нее, улыбаясь. Он повернулся к Мэгги и заговорил с ней. Женщина сжала губы, ее глаза стали злыми.
Фаустафу показалось, что Мэгги Уайт, должно быть, идет на то, что ей совсем не нравится, но делает это добровольно. Штайфломайс, напротив, был доволен своей властью над другими.
Он встал на колени перед девушкой и начал ласкать ее тело. Фаустаф увидел, что голова девушки внезапно дернулась, и глаза приняли бессознательное выражение. Она начала вырываться. Двое мужчин вышли вперед и стали придерживать ее за руки и ноги.
Фаустаф посмотрел вниз и увидел плоский камень, используемый как часть декорации сада. Он поднял его и бросил в окно. Он рассчитывал, что люди испугаются, но когда снова заглянул внутрь, то увидел, что только Мэгги Уайт и Штайфломайс заметили его.
— Оставьте ее в покое, — сказал профессор Штайфломайсу.
— Но кто-то должен сделать это, профессор, — ответил Штайфломайс. — Кроме того, мы подходим для этого лучше других. Я и мисс Мэгги Уайт. Мы не подчинены никаким инстинктам, у нас нет вожделения, не так ли, мисс Уайт?
Мэгги просто покачала головой, ее губы были плотно сжаты.
— У нас нет никаких инстинктов, профессор, — продолжал Штайфломайс. — Мне кажется, что мисс Уайт сожалеет об этом, но только не я. Вы уже могли убедиться, как могут быть вредны инстинкты для человека.
— Я видел вас злым и испуганным, — возразил Фаустаф.
— Конечно, я могу испытывать злость и страх — но это психическое состояние, а не эмоциональное, или это, по-вашему, все равно, профессор?
— Почему вы принимаете участие в этом? — Фаустаф игнорировал вопрос Штайфломайса и обратился к ним обоим.
— В данном случае для развлечения, — ответил Штайфломайс. — И я надеюсь получить чувственное наслаждение, хотя и не трачу времени на его поиски, как это, кажется, делаете вы.
— Наверное, большая часть жизни ушла у него на это, — спокойно заметила Мэгги Уайт. — Я уже говорила вам, что, возможно, они могут испытывать большее наслаждение.
— Я осведомлен о вашей жизни, мисс Уайт, — Штайфломайс улыбнулся. — Но я уверен, что вы не правы. Все, что они делают, — мелкомасштабно. — Он взглянул на Фаустафа. — Видите, профессор, мисс Уайт утверждает, что, принимая участие в этих ритуалах, она испытывает чувственный экстаз. Он на нее нисходит. Она думает, что у вас есть что-то, чего нет у нас.
— Возможно, что и так, — ответил Фаустаф.
— Возможно, это не стоит того, — предположил Штайфломайс.
— Не уверен, — Фаустаф посмотрел на людей вокруг него. Двое мужчин все еще держали девушку, хотя теперь казалось, что она впала в такое же состояние, что и они. — Но, конечно, не это.
— Конечно, нет, — тон Штайфломайса был извинительным. — Это должно быть чем-то другим. Я думаю, что ваши друзья — Нэнси Хант и Гордон Огг вовлечены в то, что вам нравится больше.
— С ними все в порядке?
— На данном этапе — совершенно. Им не должен быть причинен физический вред, — зло усмехнулся Штайфломайс.
— Где они?
— Должны быть где-то поблизости.
— В Голливуде, — сказала Мэгги Уайт. — На участке одной из кинокомпаний.
— Которой?
— «Саймон», я думаю. Это в часе езды.
Фаустаф оттолкнул мужчин и поднял девушку.
— Куда вы надумали взять ее? — засмеялся Штайфломайс. — Она ничего не понимает после активации.
— Считайте меня собакой на сене, — Фаустаф понес девушку к выходу.
Он вышел на улицу, положил девушку на заднее сидение машины, сел за руль и помчался в Голливуд.
XVII. БЕЛЫЙ РИТУАЛ
Машина была скоростной, а дорога — свободной. Пока Фаустаф ехал, он удивлялся парочке, которую покинул. Из того, что сказал Штайфломайс, было ясно, что они не были людьми; возможно, как он предполагал, они были близки к людям-андроидам, более совершенными вариантами роботов- разрушителей.
Он не ставил вопрос о сущности ритуала, в который, как он считал, вовлечены Гордон Огг и Нэнси Хант. Он просто хотел как можно скорее встретиться с ними и оказать им помощь, если они в ней нуждаются. Фаустаф знал территорию компании «Саймон». Это была одна из самых больших компаний в кино старого образца на З-1. Он когда-то был на их участке во время одной из поездок в Лос-Анджелес на З-1.
Очень часто профессору приходилось тормозить и объезжать или пробираться сквозь толпы людей, участвующих в неизвестных ему обрядах. Не все они были непристойными или исполненными насилия, но одного вида их пустых лиц было достаточно, чтобы расстроить Фаустафа.
Однако он замечал и перемены. Здания, казалось, находились в менее резком фокусе, чем тогда, когда он впервые проезжал здесь. Ощущение новизны также понемногу истощалось. Очевидно, эти предактивизационные празднества имели связь с переменой погоды на новой планете и изменением ее природы. По собственному опыту он знал, что влияние этого мира заключалось в неспособности к нормальному общению, очень быстрой потере чувства личности и включении в роль того, чей психологический архитип был наиболее силен в психике индивидуума; ему это также казалось родом обратной связи, когда люди помогают планете принять более определенную атмосферу реальности. Фаустаф обнаружил, что эту идею трудно сформулировать в обозначениях, известных ему.
Теперь он находился недалеко от Голливуда. Он увидел впереди сильно освещенные контуры здания компании и вскоре въехал на ее территорию. Там было пусто и очень тихо. Он вышел из машины, оставив девушку на заднем сидении. Закрыв дверцы машины, Фаустаф пошел по направлению, указанному надписью, гласившей — сцена № 1.
Вмонтированная в бетонную стену дверь была чуть-чуть приоткрыта. Фаустаф толкнул ее, открывая, и заглянул внутрь. Казалось, целые джунгли камер и электрооборудования частично закрывали обзор.
