— Это я виноват, Стефан. — Ему все равно не особенно нравилось синтетическое птичье мясо.
— И в гостиной вас дожидается мисс Картис. Я говорил ей, что вы не обедали…
— Все в порядке.
Решительный внешне, внутренне он смутился. Даже почувствовал легкую дрожь в ногах и проклинал себя за невольное шутовство. Он только раз видел Хэлен — мельком, на каком-то вечере — со времени окончания их связи.
Алан вошел в строгую гостиную.
— Добрый вечер, Хэлен. Как поживаешь?
Они не пожали друг другу рук.
— Здравствуй, Алан.
Он не догадывался, зачем она здесь, да и не особенно хотел знать. Только боялся, что его чувства к ней опять оживут…
Алан сел. Она расположилась напротив, в другом набивном кресле без ручек. Хэлен накрасилась, что было совсем на нее не похоже: светло-зеленые губы, ультрабелая пудра, брови и веки — красные. «Вкус у нее всегда оставлял желать лучшего», — подумал он. С ее почти треугольным лицом, короткими черными волосами и небольшим носом она очень напоминала кошку — если не обращать внимания на косметику, делавшую ее похожей на труп.
— Я слышал, ты сегодня была на «аудиенции» у Огненного Шута? — обронил он.
— Где ты об этом услышал? Сработал там-там? Или побывал у кого-нибудь на коктейле?
— Нет. — Он не совсем искренне улыбнулся. — Но в наши дни повсюду шпионы.
— Значит, ты заходил к дяде Саймону, да? На выборах он собирается воспользоваться этими сведениями против меня?
— Нет, не думаю.
Она явно нервничала. Ее голос чуть заметно подрагивал. Может быть, его голос — тоже. Они были очень близки — в том числе физически — и разрыв, когда он наконец произошел, случился во гневе. С тех пор он не был с нею наедине.
— Какие у тебя шансы на победу?
Она улыбнулась.
— Неплохие.
— Да, похоже на то.
— Тебя это обрадует?
Она прекрасно знала, что нет. Ее политические устремления стали главной причиной их разрыва. В отличие от своих родственников, включая самых дальних, он не интересовался политикой. Наверное, подумал он опять с давешней горечью, Саймон Пауйс прав, и он унаследовал кровь от своего неизвестного отца. Алан покачал головой, чуть пожимая плечами и рассеянно улыбаясь.
— Я… я не знаю, — солгал он. Разумеется, его бы разочаровала ее победа. Алан ненавидел политическую сторону ее характера. Он не имел ничего против женщин в политике — считать так значило бы оторваться от настоящего и окунуться в старину — но чувствовал, что ее таланты — в чем-то ином. Может быть, в живописи, для которой у нее больше нет времени? Она могла стать выдающимся живописцем.
— Пора Солнечной системе встряхнуться, — сказала она. — Солрефы правили слишком долго.
— Возможно, — безразлично откликнулся он. И, отчаянно стремясь разделаться со своими сомнениями, спросил:
— Зачем ты пришла, Хэлен?
— Мне была нужна помощь.
— Какая? Лично тебе?
— Нет, конечно. Не волнуйся. Когда ты сказал, что все кончено, я тебе поверила. У меня на плече все еще видна та отметина.
Отметина эта лежала на совести Алана, и упоминание о ней причинило ему боль. Он тогда ударил ее по плечу, не желая бить сильно, вышло именно так.
— Прости меня… — запинаясь, пробормотал он. — Я не хотел…
— Знаю. Мне не стоило об этом вспоминать. — Она улыбнулась и быстро сказала:
— Мне на самом деле нужны кое-какие сведения, Алан. Я знаю, ты в политике не замешан, и я уверена, что ты не будешь против.
— Но ведь я не владею никакими секретами, Хэлен. Не то у меня положение — я всего лишь государственный служащий, ты же понимаешь.
— А это и не совсем секрет. Все, что мне нужно, — это, как бы поточнее выразиться, некие последние известия.
— О чем?
— Прошел слух, что городской совет собирается закрыть нижние уровни. Это правда?
— Не могу сказать, Хэлен, честное слово.
Новости путешествовали быстро. Очевидно, какой-нибудь несдержанный член совета кому-то упомянул о письме Саймона Пауйса, и это послужило началом слуха. С другой стороны, его дед, говоря об этом, рассчитывал, что внук не обманет его доверия. Он не мог сказать ничего, хотя слух основывался на истинном положении вещей.
— Но ты же чиновник городской администрации. Ты должен знать. Ты же будешь отвечать за этот проект, так?
— Если такой проект примут, — да. Но мне ничего не говорили ни в городском совете, ни мой начальник. На твой слух мне полагается не обращать внимания. А почему это тебя так беспокоит?
— Потому что, если это правда, было бы интересно узнать, кто из членов совета поддержал это предложение и кто их науськал. Единственный человек с достаточной властью и действительно одержимый — твой дед — и мой дядя, Саймон Пауйс!
— Сколько в совете членов партии Солнечного референдума? — рассеянно спросил он, поглощенный ароматом ее духов. Он с тоской вспомнил этот запах. И тоска все усиливалась, становясь невыносимой…
— Там пятеро солрефов, трое из РЛД, один независимый социалист и один как-то незаметно вошедший креспигнит, за которого проголосовали пенсионеры. Такое положение дает солрефам, раз уж ты так несведущ в политике, большинство и фактическую возможность управлять советом, ибо этот креспигнит почти всегда голосует заодно с ними.
— Значит, ты хочешь сказать людям, что это предполагаемое закрытие нижних уровней — заговор солрефов и удар по их свободе.
— Такими именно словами, — сказала она удовлетворенно, торжествующе. Он встал.
— И ты ждешь, что я помогу тебе? Обману доверие, не говоря уже о том, что подброшу боеприпасов противникам деда, и дам тебе знать о решении совета до его оглашения? Ты сходишь с ума, Хэлен. Должно быть, политика запутала тебе мозги!
— Но тебе же в любом случае все равно. Ты не интересуешься политикой!
— Это так. Одна из причин, по которой политика меня не интересует — та нечистоплотность, какая въедается в лучших людей, — людей, которые думают, будто ради победы на выборах все средства хороши! Я не настолько наивен, Хэлен. Я из той же семьи, что и ты. Я вырос на политике. Вот почему я держусь от нее подальше!
— Но ведь ты не поддерживаешь преследование Огненного Шута, Алан? Он простой, искренний…
— Мне неинтересно выслушивать список добродетелей Огненного Шута. А поддерживаю ли я какое- либо «преследование», как ты выражаешься, — это не имеет значения. На самом деле Огненный Шут мне симпатичен и я вовсе не считаю его опасным. Но мне кажется, вы с дедом используете этого человека для своих политических целей, а в этом я участвовать не стану! — Он примолк, обдумывая сказанное, потом добавил:
— Наконец, никакого «преследования» не было, и не похоже, что будет!
— Это ты так думаешь. Я поддерживаю Огненного Шута по надлежащим причинам. Его стремления и стремления РЛД взаимосвязаны. Он хочет привнести в этот одержимый машинами мир здравый смысл и
