снова предлагали прежнюю надежду. Возможно, где-то существуют миры, в которых все его желания исполнятся? Может быть, Марадор и был таким миром?
– Если бы я вернулся домой, забрал Симорил и привел ее сюда с собой, то мы могли бы счастливо жить с этими людьми, – сказал он Оуне.
Похитительница снов ответила чуть ли не с презрением:
– Это земля Старых Желаний, а вовсе не земля Сбывшихся Желаний. Понимаешь разницу? Чувства, которые ты испытываешь, легки, и их легко поддерживать. Но реальность остается недостижимой, и ты лишь тоскуешь по тому, чего не сможешь получить. Когда ты отправился на поиски мечты, ты заслужил признание в этом мире, Элрик из Мелнибонэ. Отступись от своих намерений – от намерения построить мир, в котором властвует справедливость, – и ты утратишь мое уважение. Ты утратишь и свое собственное уважение. Ты станешь обманщиком, а меня сделаешь глупцом, потому что я поверила, будто ты посодействуешь мне в спасении Священной Девы!
Элрика потрясла ее вспышка, казавшаяся такой оскорбительной в этой приятной, безмятежной обстановке.
– Но я думаю, что построить такой мир невозможно. Уж лучше предаваться мечтам, чем терпеть поражения.
– Именно в это и верят обитающие в Марадоре. Останься здесь, если хочешь, и верь в то, во что они верят вечно. Но я думаю, каждый должен попытаться добиться справедливости, как бы ничтожны ни были шансы на успех!
Элрик чувствовал усталость, ему хотелось присесть и отдохнуть. Он потянулся и зевнул.
– Кажется, эти люди владеют тайной, которую я могу узнать. Я, пожалуй, поговорю с ними немного, а потом уже мы пойдем дальше.
– Если ты это сделаешь, то тем самым погубишь Аная. И Священная Дева тоже умрет. И все то, что ты ценишь в себе, тоже умрет.
Оуне сказала это тихим голосом. Ее тон был почти обыденным. Но в ее словах звучала такая убежденность, что настроение Элрика было переломлено. Он уже не в первый раз собирался погрузиться в свои сны. Сделай он это раньше, так теперь сам бы правил своим народом, а Йиркун был бы сослан или убит.
Мысль о кузене и его амбициях, о Симорил, которая ждет его возвращения, чтобы они могли пожениться, помогла Элрику вспомнить о цели его пребывания здесь, и он стряхнул с себя это настроение умиротворенности, мечтательности. Он поклонился людям из пещеры.
– Я благодарю вас за вашу щедрость, но дорога зовет меня к вратам Паранора.
Оуне глубоко вздохнула; вероятно, это был вздох облегчения.
– Время здесь измеряется не привычным способом, принц Элрик, но можешь не сомневаться, оно идет гораздо быстрее, чем мне хотелось бы…
Элрик, последовав за Оуне в глубины сверкающих пещер, с большим сожалением расстался с грустными людьми.
А Оуне добавила:
– Эти земли очень точно названы. Остерегайся знакомого.
– Может, нам следовало немного отдохнуть здесь? Восстановить силы? – спросил Элрик.
– Ну да, и умереть здесь от сладкой грусти.
Он посмотрел на нее с удивлением и увидел, что и на нее повлияла здешняя атмосфера.
– От этого погиб Алнак Креб?
– Конечно же нет! – Оуне пришла в себя. – Уж такой очевидной ловушки он вполне мог избежать.
Теперь Элрик испытал чувство стыда.
– Я едва не провалился при первом же серьезном испытании моей решимости и моего умения держать себя в руках.
– У нас, похитителей снов, то преимущество, что мы много раз проходили подобные испытания, – сказала она ему. – С опытом противостоять искушению легче, хотя оно и остается сильным.
– И тебе тоже приходится преодолевать искушение?
– А почему же нет? Ты думаешь, у меня нет забытых желаний, ты думаешь, мне не о чем мечтать? Ты думаешь, у меня в детстве не было приятных мгновений?
– Прошу меня простить, моя госпожа.
Ее передернуло.
– Эта часть прошлого всегда притягивает к себе. Да и вообще прошлое притягивает. Только мы забываем о другой части – о той, что заставила нас погрузиться в фантазии.
– Значит, ты веришь в будущее, моя госпожа? – попытался пошутить Элрик.
Камень у них под ногами стал скользким, и они были вынуждены спускаться с большей осторожностью. Впереди Элрику снова послышался звук реки, возможно, теперь она несла свои воды под землей.
– В будущем ловушек не меньше, чем в настоящем, – сказала она с улыбкой. – Я верю в настоящее, мой господин. В вечное настоящее.
В ее голосе послышалась дрожь, словно она не всегда придерживалась такого мнения.
– Я полагаю, что размышления и сожаления предлагают множество искушений, – сказал Элрик и открыл от изумления рот, уставившись на то, что увидел впереди.
Расплавленное золото устремлялось вниз по двум сильно изношенным лоткам в породе, образуя огромное, имеющее форму рогатки сооружение. Золото текло беспрепятственно, а приблизившись, они поняли, что оно не горячее. Его текучесть обеспечивалась, видимо, какой-то составляющей породы. Золото, достигнув пола пещеры, наполняло пруд, из которого вытекал ручеек, несущий свое драгоценное содержимое к другому потоку, который, как показалось поначалу, содержал обычную воду. Но, приглядевшись внимательнее, Элрик увидел, что наполняет этот ручеек – серебро, а два элемента, встретившись, смешивались.
Проследив за направлением движения этого ручья, Элрик увидел, что чуть дальше тот впадает в реку, сверкающую алым цветом и, вероятно, состоящую из расплавленных рубинов. За все время своих скитаний по Молодым королевствам и потусторонним мирам Элрик не видел ничего подобного. Он хотел было подойти к этим потокам поближе, чтобы посмотреть внимательнее, но Оуне остановила его.
– Мы дошли до следующих врат, – сказала она. – Не обращай внимания на это чудо, мой господин. Лучше посмотри вон туда.
Она указала в пространство между двумя потоками золота, и он увидел там какие-то тени.
– Это Паранор. Ты готов войти туда?
Вспомнив, как эту землю называют похитители снов, Элрик позволил себе иронически улыбнуться.
– Я в полной готовности, моя госпожа.
Как только он шагнул под арку, за ними раздался стук лошадиных копыт. Этот звук резко отдавался от стен пещеры, эхо ударялось в своды, разносилось по тысяче помещений, и Элрик даже не успел повернуться – что-то тяжелое ударило его по плечу и отбросило в сторону. Ему показалось, что перед ним промелькнули белая как смерть лошадь и всадник в доспехах из слоновой кости, перламутра и светлых черепаховых панцирей.
Лошадь проскакала в ворота расплавленного золота и исчезла внутри во мраке. Но Элрик не сомневался – этот воин принадлежит к тому же племени, что и всадник, напавший на него на мосту. Ему показалось, что, невзирая на удаляющийся стук копыт, он слышит все тот же смешок.
– Мы столкнулись с врагом, – сказала Оуне. Лицо ее было мрачным. Она обхватила себя руками, явно пытаясь смирить дрожь. – Нас узнали. Крепость Жемчужины не просто защищается – она атакует.
– Ты знаешь этих всадников? Ты видела их раньше?
Она покачала головой.
– Я просто знаю их породу, только и всего.
– И мы никак не можем их избежать?
– Почти никак.
Оуне снова нахмурилась, обдумывая какую-то проблему, обсуждать которую еще была не готова. Потом она, словно бы отмахнувшись от этой мысли, взяла его за руку и повела под двумя струящимися золотыми каскадами глубже в пещеру, которая теперь вдруг наполнилась мягким зеленым мерцанием, словно они шли
