Из груди Вертера вырвался глухой стон.
– Вертер! – шепнула Кэтрин.
– Они растоптали святое! Покусились на мои идеалы! – По щекам Вертера потекли слезы, он повернулся к девочке и зарылся лицом в ее волосы.
– Вертер! – Кэтрин поцеловала его в холодную щеку, разжала объятия и, взяв Вертера за руку, повела к себе в комнату.
– Ах, зачем я борюсь за нравственность, если все вокруг меня аморальны? Неужели лучше быть негодяем? – вопрошал Вертер, покорно идя за девочкой.
Он позволил усадить себя на кровать. Тяжело вздохнул.
– Им ненавистна духовность! Они смеются над добродетелью!
Кэтрин погладила его по руке.
– Ты ошибаешься, Вертер. Никто не хотел обидеть тебя.
– Что меня! Они развратят тебя! Мой долг не допустить этого!
Кэтрин нежно поцеловала Вертера в губы, сжав ему руку. Вертер задохнулся от мучительного смятения.
– Мой долг – уберечь тебя от невзгод, – чуть слышно произнес он сдавленным голосом. Сознание его помутилось, все вокруг перестало существовать. Он стиснул ее в объятиях, их щеки соприкоснулись, языки встретились. Вертер впервые ощутил упоение от физической близости. Внезапно безумная мысль пришла ему в голову: отчего не воспользоваться благоприятным моментом? Разве кто упустил бы такую возможность?
– Кэтрин! – прошептал Вертер, дотрагиваясь до Кольца Власти. Полог кровати откинулся, одежды пали.
Оставим Вертера наедине с Кэтрин. Не станем уподобляться тем литераторам, которые скрупулезно описывают плотские наслаждения – и так хорошо известные, скажут многие.
Вертера разбудили утренние солнечные лучи. Он открыл глаза и увидел рядом с собой обнаженную Кэтрин. Ее волосы сдвинулись в беспорядке, маленькие груди ритмично вздымались и опускались. Вертер пришел в ужас. Он был испуган, поражен, подавлен, глубоко потрясен – он понял, что, поддавшись мимолетному раздражению, лишил Кэтрин невинности, осквернил чистоту, свою веру. Его вожделение погубило все его помыслы.
Из глаз Вертера хлынули холодные слезы.
– Монгров был прав, – шептал Вертер, – общаться со мной – то же, что и с ядовитой змеей. Кэтрин больше мне не доверится. Украв у нее детство, я потерял право быть ее воспитателем, ее покровителем.
Не в силах оставаться на месте совершенного преступления, Вертер резко вскочил, выбежал из комнаты Кэтрин, бросился на свой излюбленный стул и опустошенно взглянул в окно. Представшая перед его измученными глазами идиллическая картина принесла ему новое потрясение. Вертер повернул Кольцо Власти. За окном поднялись нагроможденные одна на другую скалы, покосившиеся набок вершины, мрачные купола. Из груди Вертера вырвалось глухое рыданье.
– Столь тяжкая расплата за грех! – прошептал он, не без удовольствия погружаясь в печальные размышления.
ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Вертер искупает свой грех
Весь день Вертер избегал Кэтрин. Он не мог представить себе, как сможет посмотреть ей в глаза, если даже вид местности, свидетельницы их невинных прогулок, привел его в замешательство. Кэтрин звала его, Вертер не отзывался, отгородившись тяжелой дверью. Все же он увидел ее, когда она прогуливалась внизу, под окном, по небольшому зеленому холмику, затерявшемуся среди скал. Вертеру показалось, что Кэтрин не изменилась. Но он знал: она в смятении, оттого что потеряла невинность. И это он, Вертер, всему виной. Это он затянул непорочную девочку в сети плотской любви с ее извращенными радостями.
– Кэтрин! Кэтрин! – вырвалось у него. – Воистину, я преступник, растлитель душ. Имя мое – Вероломство.
Только на следующее утро Вертер решился поговорить с Кэтрин, посчитав, что тягостный разговор все же лучше томительного молчания. Когда девочка вошла в комнату, Вертер, стараясь не глядеть на нее, произнес глухим голосом:
– Я виноват перед тобой, Кэтрин.
– Оттого, что мы рано уехали с бала, дорогой Вертер? Оттого, что ты не дал мне досмотреть маскарад?
– Нет! – Вертер зажал себе уши. – Я не в силах поправить причиненное тебе зло, но я попытаюсь скрасить твою дальнейшую жизнь. Ты оставишь меня, чтобы забыть о своих страданиях. Тебя не откажется приютить Монгров. Думаю, он будет добр к тебе. А мой удел – горькое одиночество.
Вертер окинул девочку взглядом. Ему показалось, что она повзрослела, а ее красота поблекла. Он застонал. Да-да, под холодными пальцами самого льстивого, самого изощренного сластолюбца, имя которому Смерть!
– Я был слишком высокомерен, пестовал свою гордость! – воскликнул Вертер. – Кичился собственным благородством. А теперь я – последний из негодяев!
– Ты сегодня говоришь странные вещи, дорогой Вертер, – ответила Кэтрин. – Я совсем не понимаю тебя.
– Это неудивительно. Ты не знаешь жизни, неопытна. – Вертер разрыдался и прикрыл руками лицо.
– Вертер, прошу тебя, успокойся. Разве можно так долго мучиться? Ты удивляешь меня.
– Я не в силах спокойно говорить о своем чудовищном преступлении, – сдавленно произнес Вертер, не отнимая рук от лица. – Я лишил тебя детства, осквернил твою душу. Мне ли было не знать, что настанет время, когда и ты захочешь вкусить радость настоящей любви. Мне следовало подготовить тебя, объяснить, что такое чистая пламенная любовь, чтобы ты не ошиблась и получила от любви настоящее наслаждение.
– Но я и так осталась довольна. Вертер поник головой.
– Это было не то наслаждение, – опустошенно пояснил он.
– Ты считаешь, что мы нарушили некие правила поведения?
– В этом мире не существует никаких правил, не существует морали. Но ты ребенок, в тебе заложены правила нравственности. Я тешил себя надеждой, что с моей помощью ты станешь им следовать. Когда- нибудь ты поймешь, что я имею в виду. – Помолчав, Вертер продолжил дрожащим голосом: – Если ты еще не питаешь ненависти ко мне, то возненавидишь меня потом. Да, ты возненавидишь меня.
Кэтрин тихонько рассмеялась.
– Это глупо, Вертер, – сказала она воркующим голосом. – Я действительно получила настоящее удовольствие.
Вертер отшатнулся, выставив вперед руки, словно защищаясь от внезапного нападения.
– Твои слова ввергают меня в отчаяние, – чуть слышно произнес он.
Девочка подошла к Вертеру и погладила его по бескровной руке. Он выдернул руку.
– А! – радостно воскликнула Кэтрин. – Все ясно: я пробудила в тебе желание.
– В некотором роде, – машинально ответил Вертер, пребывая в задумчивости. Однако игривый тон девочки заставил его очнуться, он поднял голову, стараясь осмыслить ее слова.
Лицо Кэтрин озарила торжествующая улыбка. Она снова подошла к Вертеру и медленно провела языком по его щеке. Он вздрогнул, нахмурился, попытался что-то сказать и не смог, задохнувшись в смятении.
– Я не прочь повторить наш опыт, по-моему, самый приятный анахронизм, – сказала Кэтрин, погружая пальцы в волосы Вертеру. – Он, вроде, из тех времен, когда поэты странствовали по свету, не упуская случая уничтожить книги своих соперников, напав на зазевавшегося читателя, стащить то, что плохо лежит, и овладеть красавицей по своему вкусу. Мне кажется, что наш опыт понравился и тебе. Скажи, Вертер!
– Я не в силах больше выносить столь тягостные мучения. Оставь меня.
– Если ты того хочешь.
– Да, – выдавил из себя Вертер.
Кэтрин взмахнула рукой и выпорхнула из комнаты.
Вертер снова погрузился в мучительное раздумье. Вероятно, он неправильно понял Кэтрин. Откуда
