его населяют.
— Один человек? — недоверчиво спросил я. — Один смертный?
— Предсказано, что судьба мироздания зависит от смертного, — отозвалась девушка. — Гейнор знает об этом предсказании, и оно придает ему уверенности. Он считает себя тем самым смертным, избранным судьбой.
— Считает?
— Да. Избран другой.
— Вы знаете, кто именно?
— Да.
Больше она ничего не сказала. Склонилась над отцом, пощупала пульс, оттянула ему веки — и покачала головой.
— Ничего страшного. Просто не выдержал, колдовство было слишком могущественным, даже для него, — девушка скатала плащ и подложила Эльрику под голову. Я никак не ожидал, что она способна на такое проявление чувств. Повсюду, куда ни посмотри, громоздились трупы, пол и стены пещеры были забрызганы кровью, а дочь Эльрика вела себя так, словно мы находились в спальне и словно перед ней лежал не отец, уставший до изнеможения в схватке, а ее ребенок, которому она собиралась пожелать «спокойной ночи».
Она подобрала Бурезов и вложила меч в ножны. Только теперь я заметил, что по-прежнему сжимаю в руке Равенбранд.
— Что ж, — сказал я, — меч, по крайней мере, мы вернули.
Мне вспомнилось, как Бурезов обратился против Гейнора, как стал отбирать у моего кузена силы, вместо того чтобы наполнять его энергией.
Оуна задумчиво кивнула.
— Гейнор наверняка изменит планы.
— Почему Бурезов обратился против него?
— Предав Миггею, он утратил ее поддержку. Думал, что сумеет справиться с мечом без ее помощи, но обманулся. Это она повелевала клинком, а Гейнор лишь пользовался тем, что ему давали.
Я услышал шорох, обернулся — Эльрик пошевелился. С его губ сорвался не то стон, не то негромкий вскрик. Он словно видел кошмарный сон и сотрясался всем телом, пытаясь проснуться.
Оуна положила ладонь на горячий отцовский лоб. Эльрик сразу задышал ровнее, тело перестало биться в судорогах.
Потом он открыл глаза и посмотрел на нас.
— Наконец-то, — выдавил он. — Удача переменилась, — он погладил рукоять клинка. Впечатление было такое, будто Бурезов поведал своему хозяину обо всем, что произошло, пока Эльрик лежал без сознания. Или мелнибонэец прочитал мои мысли?
— Верно, отец, — Оуна огляделась, будто впервые заметила царящий в пещере бедлам. — Но нам потребуется все наше умение, чтобы не спугнуть ее.
Эльрик приподнялся. Я протянул ему руку. Он помедлил, потом оперся на нее с насмешливой улыбкой.
— Снова вместе, хоть и сами по себе, — пробормотал он.
Я не стал вдаваться в философствования.
— Мне нужно знать, какими особыми свойствами обладают этот посох и меч Миггеи. Почему они так важны для нас и почему ими так дорожит Гейнор.
Эльрик с Оуной удивленно переглянулись. Должно быть, сообразили, что до сих пор не удосужились объяснить мне — не по злому умыслу, просто не считали необходимым.
— Вспомните легенды вашего мира, — сказала Оуна. — Ваша семья, граф, оберегала эти предметы из поколения в поколение. Грааль — магическая чаша, которая возвращает жизнь и которой, в ее первозданной форме, может владеть только рыцарь, чистый душою. А меч, если воспользоваться им в благородных целях, покрывает своего владельца великой славой. Его называли по-разному. Гейнор долго искал этот меч, пока Клостерхейм не выкрал его из Бека. Миггея сообщила Гейнору, что, завладев обоими мечами, темным и светлым, и прибавив к ним Грааль, он сможет подчинить мироздание своей воле. Создать мультивселенную заново. Невероятно.
— И он поверил в эту белиберду? — спросил я с усмешкой.
— Да, — с запинкой подтвердила Оуна. Я призадумался. Для человека двадцатого столетия поверить во всю эту мифологическую ахинею было невозможно. Может, я сплю и вижу сон? Заснул, начитавшись поэтов «Бури и натиска»… А во сне попал в сновидение, сотканное из «Парсифаля», «Летучего голландца» и «Сумерек богов» одновременно? Чушь, полная чушь… Нет, это не сон. Я помню все — и концлагерь, и то, что было потом, и даже то, что было прежде, на заре времен, когда миром правила светлая империя Мелнибонэ… Надо признать очевидное — с той поры, как мой меч рассек скалу в окрестностях Гамельна, я вступил в мир, где колдовство реально.
Я засмеялся — не тем жутким, полубезумным смехом, каким напугал Гейнора, а нормальным человеческим. Смеялся я над самим собой.
— И правда, почему бы ему не верить? — воскликнул я. — Каждый волен верить всему, чему хочет.
Глава 5
За Серыми Жилами
— Мы должны догнать Гейнора, — сказала Оуна. — Должны остановить его.
— Его армия уничтожена, — указал я. — Стоит ли теперь его опасаться?
— Очень даже стоит, — ответила девушка. — У него меч и Грааль.
Эльрик согласно кивнул.
— Если поторопимся, то успеем перехватить его до Серых Жил. Если нам повезет, там мы с ним и покончим. Но Жилы переменчивы, отзываются, как говорят, на малейшее желание. А у Гейнора желаний в достатке. Его новые союзники…
Оуна, не дослушав, направилась к выходу из пещеры.
— Идите за мной, — сказал она. — Я найду его. Мы с Эльриком устало взобрались на коней. У каждого из нас на поясе висел черный меч. Впервые с тех пор, как начались эти безумные приключения, появилась надежда опередить Гейнора, помешать ему, предупредить дальнейшие разрушения. С мечом на поясе я чувствовал себя ровней Эльрику; клинок словно добавил мне самоуважения. А недавняя схватка, которую я выдержал с честью, наполняла сердце гордостью. И теперь я стал полноправным участником погони за моим кузеном, который, как выяснилось, еще не оставил попыток нарушить космическое Равновесие.
Гордость от того, что я убил по меньшей мере дюжину человек, ясно показывала, насколько я изменился со времени пребывания в концентрационном лагере. Прежде я ненавидел войну и смерть всеми фибрами души, стремление человека безоглядно и безответственно убивать себе подобных вызывало во мне отвращение, а после того как мы одолели нацистов в подземельях Мо-Оурии, я чувствовал удовлетворение — и желание убивать дальше.
В каком-то смысле презрение нацистов к человеческой жизни обернулось против них. Одно дело — насмехаться над устройством человеческого общества, утверждать, что освященные традицией установления и законы лишены смысла, и совсем другое — пытаться их искоренить. Лишь когда они исчезают, мы начинаем понимать, насколько от них зависели наша безопасность и благосостояние. Этот урок преподавался людям много раз, но, к сожалению, мы никак не хотим учиться на собственных ошибках.
Выехав из туннеля, с зажженными факелами в руках, мы увидели одну из пантер, оживленных Мееркларом. Животное кивком головы велело нам следовать за ним, и мы отправились в дорогу, которая рано или поздно должна была привести нас к Гейнору.
