– Угол подъема шестьдесят градусов! – приказал я. – Штурман, высота три тысячи футов! Дело сделано!
Корабль задрал нос, и мы схватились за поручни, когда рубка накренилась.
Шоу и остальные смотрели вниз. Я хорошо запомнил их лица. Дутчке сжал губы и нахмурился. Уна Перссон явно думала о чем-то своем. Ульянов тихонько посмеивался про себя. Шоу повернулся ко мне. Он широко улыбался.
– Сейчас она взорвется. Бомба…
Я и сейчас вспоминаю его красивое лицо, лучащееся радостью, когда за спиной Шоу полыхнуло ослепительно белым светом, и четыре силуэта четко обрисовались на фоне нестерпимо яркого сияния. Потом раздался странный звук, точно один-единственный громкий удар сердца. И воцарилась тьма, и я знал, что ослеп. Я горел в невыносимой жаре. Помню еще, что дивился силе этого взрыва. Он, должно быть, уничтожил весь город. Может быть, и весь остров. Постепенно я начинал понимать всю чудовищность происшедшего.
«О Господи, – подумал я, – как бы я хотел, чтобы проклятые воздушные корабли никогда не были изобретены…»
Глава восьмая
Заблудившийся
– Так это было.
Голос Бастэйбла был хриплым. Он говорил без перерыва почти три дня подряд.
Я отложил карандаш и устало пролистал пачку листков, исписанных скорописью, – они содержали всю его фантастическую историю.
– Вы действительно верите в то, что пережили все это! – произнес я. – Но как же вы объясните свое возвращение в наше время?
– Меня выловили из моря. Я был без сознания, я временно ослеп, кроме того, имел довольно тяжелые ожоги. Японские рыбаки, которые меня нашли, решили, что я моряк, пострадавший во время несчастного случая в машинном отделении парохода. Меня доставили в Хиросиму в местный морской госпиталь. Я был страшно удивлен, когда узнал, что это
– И что же вы предприняли?
Я глотнул немного рома и предложил ему тоже выпить.
– Ну, как только меня выпустили из госпиталя, я отправился в британское посольство. Там ко мне отнеслись довольно дружески. Я опять утверждал, что страдаю потерей памяти. Я назвал свое имя, звание и номер; сказал, что последнее, о чем могу вспомнить, – нас преследуют жрецы Шаран Канга в храме Грядущего Будды. Они отправили телеграмму в мой полк, и оттуда пришло подтверждение: мои данные верны. Они оплатили мне дорогу и проезд поездом до Лакноу, где был расквартирован мой полк. С момента моего приключения в Теку Бенга прошло шесть месяцев.
– И ваш командир, разумеется, узнал вас.
Бастэйбл горько усмехнулся:
– Он заявил, что я погиб в Теку Бенга, что я просто не мог остаться в живых после землетрясения. В известной степени я похож на Бастэйбла, сказал он, что не мешает мне быть отъявленным мошенником. Для начала, я старше покойного лейтенанта, и голос у меня тоже другой.
– Разве вы не вспоминали при нем о вещах, которые могли быть известны только вам?
– Разумеется. Он поздравил меня с прилежно проделанной работой и заявил, что, если я еще раз попытаюсь сделать нечто подобное, велит меня арестовать.
– И вы так просто это оставили? А что же ваши родные? Разве вы не пытались связаться с ними?
Бастэйбл серьезно взглянул на меня.
– Я боялся. Знаете, это в своем роде не совсем тот самый мир, о котором я вспоминаю. Я не вполне уверен, может быть, это связано только с моей памятью. Все эти скачки во времени… С памятью что угодно могло случиться. Но вот некоторые мелочи – они просто другие… – он затравленно огляделся, точно вдруг заметил, что заблудился в хорошо знакомом месте. – Крошечные мелочи…
– Может быть, это опиум? – пробормотал я.
– Может быть.
– И поэтому вы боялись вернуться домой? Потому что могло так статься, что ваши родные вас бы не узнали?
– По этой самой причине. Думаю, я возьму немного выпить, – он прошел по комнате и налил себе большой стакан рома. На время разговора со мной он отказался от наркотиков. – После того как мой командир вышвырнул меня вон (а я его хорошо узнал), я отправился наверх, в Теку Бенга. Я поднялся до расселины. Естественно, весь город лежал в развалинах. У меня было ужасное чувство, что, если мне удастся перебраться через расселину, я найду в руинах труп. Мой труп. Так что я просто не стал пытаться. У меня было несколько шиллингов, и я купил себе кое-что из туземной одежды. А потом просил милостыню, пока пробирался через всю Индию. Иногда мне удавалось немного проехать на поезде. Поначалу я искал какого-нибудь подтверждения того, что я – это я. Какого-нибудь человека, который убедит меня в том, что я действительно еще жив. Я говорил с мистиками, встречавшимися мне по пути, и пытался выцарапать из них хоть что-нибудь разумное. Но все было бессмысленно. Тогда я решил попытаться забыть о том, кто я такой. Пристрастился к опиуму. Я отправился в Китай. В Шаньдун. Нашел Долину Утренней Зари. Не знаю, на что я надеялся, когда поехал туда. Она была такой же прекрасной, как и в моих воспоминаниях. Там находится теперь бедная маленькая деревушка. Местные жители были добры ко мне.
– А потом направились сюда?
– Да, после того как посетил целый ряд других мест.
Я не знал, что и подумать об этом парне. Мне не оставалось ничего иного, кроме как поверить ему на слово. Его голос звучал так убежденно.
– Думаю, лучше всего вам будет поехать вместе со мной в Лондон, – предложил я ему. – Навестить ваших родственников. Они должны вас узнать.
– Может быть, – он вздохнул. – Но знаете, у меня такое чувство, что я больше не принадлежу этому миру. Тот взрыв – тот ужасный взрыв над Хиросимой – он… он забросил меня из того времени, к которому я принадлежал, в другое…
– Ах, глупости.
– Нет, это правда. Сейчас у нас 1903 год – или
Кажется, я понял его мысль, но почти не в состоянии был допустить, что подобное может иметь хоть что-то общее с действительностью. Я мог еще предположить, что человек совершил путешествие в будущее, а потом вернулся назад, в свою эпоху, но вот во что я уж никак не мог поверить, так это в возможность существования
Бастэйбл взял еще выпить.
– И молитесь богу, чтобы это не был
– Но ведь там имелись и большие достижения, – заметил я не слишком уверенно. – И я вовсе не убежден в том, что туземцы, о которых вы говорили, были, в конце концов, так уж не правы.
Он пожал плечами:
– Различные эпохи позволяют одному и тому же человеку смотреть на вещи по-разному. Я сделал то, что сделал. Больше не скажешь. Сегодня я, вероятно, не стал бы этого делать. В этом нашем мире куда больше свободы, старина. Поверьте!
– Но она с каждым днем уменьшается, – возразил я. – И не всякий свободен. Я охотно соглашусь с тем, что существуют определенные преимущества…
Он поднял руку, умоляя меня замолчать.
– Ради всего святого, никаких дискуссий на эту тему!
– Ладно.
– Можете с тем же успехом разорвать ваши заметки, – добавил он. – Вам никто не поверит. А с какой
