только может мечтать женщина. Пока их интересы совпадали с моими, мне оставалось только идти вместе с ними той дорогой, которая, как они считали, была предначертана их судьбой.
Я с нетерпением дожидалась, когда Белый Ворон вновь заговорит о том, что за нами следят. Наконец мужчины покончили с бурными приветствиями, и юноша указал рукой на север.
– Мне самому следовало догадаться, что ты плывешь по воде, ведь я пришел сюда, срезав путь вон там. – Он ткнул пальцем в сторону излучины реки. – Они стали лагерем, а значит, следят за тобой и, конечно же, надеются устроить тебе западню. Они всегда поступают так с нашими людьми. Воины-пукавачи. Семнадцать человек. Они было погнались за мной, но, думаю, отказались от этой мысли.
Айанаватта пожал плечами.
– Мы встретимся с ними позже. Они не нападут на нас, пока не удостоверятся в том, что перевес сил на их стороне.
Белый Ворон умело ощипал и опалил птиц, а я раздула огонь. Тем временем Айанаватта, старательно мывшийся в реке, затянул песню, которой, как я поняла, он благодарил подстреленную им дичь. Еще он исполнил два-три отрывка другой песни, судя по всему, боевой. В его голосе мне слышался рокот барабанов, в котором звучало явственное предостережение. Я заметила, что он то и дело поглядывает на север.
Очевидно, пукавачи были враждебным племенем.
Я со всей возможной осторожностью расспросила Белого Ворона, бывал ли он в двухэтажном доме на островке, и если да, что он там видел. Я пыталась выяснить, помнит ли он меня и Ульрика. Белый Ворон сказал, что, к сожалению, он не имеет ни малейшего понятия о событиях, которые я описываю. Они, вероятно, произошли недавно? Он довольно долго пробыл на юге.
Я ответила, что эти события весьма свежи в моей памяти. Не видя смысла развивать эту тему, я решила не тратить время впустую и лишь надеялась, что сумею выведать что-нибудь в дороге.
Мне все больше нравились песни и ритуалы Айанаватты. Они казались мне одним из немногих постоянных, незыблемых явлений в этом странном мире, словно застывшем на пороге своей собственной истории.
Меня уже не смущали его шумные привычки, поскольку я убедилась, что, находясь в лесу, Айанаватта ведет себя тише кошки. Он был от природы общителен и словоохотлив, и его праздничное настроение было нетрудно понять.
Мои новые друзья приправили медленно томящееся мясо травами и ягодами, подсластили кушанье каплей меда лесных пчел, и от него пошел аромат, не уступающий тонкостью французским кулинарным изыскам.
Подобно мне, они знали главный секрет походной жизни – не позволять своим чувствам загрубеть, облагораживать свои удовольствия и находить их даже в тех неудобствах, с которыми сталкиваешься. К сожалению, тот, кто хочет вести подобную жизнь, должен быть способен на убийство.
Айанаватта и Белый Ворон относились к нему весьма ответственно, как к искусству. Почитаемое тобой животное должно умирать без лишних мучений. Но уважаемому врагу должна быть уготована совсем иная судьба.
Я была рада, что вновь оказалась в лесу, хотя меня привело сюда отчаяние. Хорошо расслабленное тело нуждается в тепле, но прекрасно отдыхает на жестком ложе. Холодная река – отличный источник воды для питья и купания, зато в ароматах и запахах леса кроется восхитительная гамма ощущений. Мои чувства, мое тело уже начинали приноравливаться к образу жизни, который я вела в юности, прежде чем стала одним из тех, кого похитители снов называют мухамиринами, до того, как прошла путями Великой Игры, вышла замуж и родила детей.
Мультивселенная во многом зависит от случая и изменчивых реальностей. Те, кто ее исследуют, учатся манипулировать этими реальностями. Эти люди – прирожденные игроки, и многие из них в других своих жизнях используют это умение, зарабатывая себе на хлеб. Я участвовала в Вечной Борьбе Закона и Хаоса и, будучи «рыцарем Равновесия», способствовала поддержанию баланса между этими силами.
Все это я как можно доходчивее объяснила своему мужу; он безоглядно любил меня, но его способность к постижению сложности и простоты мультивселенной была ограничена. Я любила Ульрика, поэтому приняла реальности его бытия и получала от них огромное наслаждение. Я добавила свои силы к силам мужа и невидимой армии людей, стремящихся подобно нам с Ульриком к достижению той гармонии, о которой не мечтает только полный безумец. Теперь я вновь очутилась в своей родной стихии. Преисполненная тревоги за жизнь Ульрика и терзаясь сомнениями в своей способности выручить его, я вновь хотя бы на время обрела свободу, о которой не отваживалась и мечтать.
Вскоре мы отправились в путь, но теперь мы с Айанаваттой в компании Белого Ворона ехали на Бес, надежно привязав каноэ к ее широкой спине. Седло оказалось весьма просторным, в нем было великое множество крохотных ящичков и емкостей, и я начала осознавать, что это самый настоящий ходячий дом. В дороге Белый Ворон перекладывал, упаковывал и упорядочивал свое имущество, а я отдалась ленивому наслаждению новизной путешествия на мамонте. Черные густые волосы Бес напоминали свалявшуюся шерсть выносливой горной овцы. Упав из седла, наездник без труда мог уцепиться за ее шкуру, издававшую едкий запах, чуть похожий на запах диких кабанов, живших по соседству с домом, в котором я провела свое детство.
Белый Ворон спешился, заявив, что хочет размять ноги. Он слишком долго ехал верхом. Они с Айанаваттой старались сделать так, чтобы я не чувствовала себя посторонней при их беседах, однако они были вынуждены объясняться иносказательно и всеми силами избегали воздействия на судьбу, предначертанную им Всевышним. Их магические методы были сродни различным инженерным системам, созданным для выполнения одной и той же задачи, и подчинялись строгой внутренней логике, которая обеспечивала их работоспособность.
Белый Ворон отправился назад взглянуть на наших преследователей, а мы нежились на спине бегущего мамонта. Айанаватта сообщил мне, что наш новый спутник был принят в племя какатанава, но состоял в нем в качестве ученика. Его родное и приемное племена давно практиковали этот обычай, приносивший обоим народам взаимную пользу. Будучи чужим по крови, Белый Ворон мог совершать поступки, невозможные для какатанава, а также посещать миры, недоступные либо непроходимые для них.
Мы углубились в высокую густую траву, росшую на опушке леса, и Айанаватта пространно заговорил о своем желании служить благу всех людей, поскольку даже самые глупые из них ищут гармонии, хотя достигают ее лишь изредка. Однако, будучи умным человеком, он вскоре сообразил, что утомляет меня, и, перебив сам себя, спросил, не желаю ли я послушать его флейту.
Разумеется, ответила я, но, может быть, я сначала исполню свою собственную песню? Я предложила насладиться звуками спокойной реки, шепчущей музыкой леса, позволить звукам и ароматам окружить нас и подобно тихому водному потоку понести к далеким горам, к длинному дому, затерянному среди снежных пустынь, в которых правят какатанава.
И я запела песню Возрождения, которую Айанаватта сразу подхватил, эхом повторяя мою мелодию и давая мне понять, что в своем пути грез он преследует возвышенные цели, не в интересах какого-либо народа или племени, а на благо всех рас человечества. Во сне Айанаватты Древу мироздания угрожал ядовитый дракон, отравляя его корни слезами мучительного бессильного гнева. Слишком слабый, чтобы двигаться, дракон утратил свою «скефла'а» и тем самым лишился способности возрождаться и летать.
Айанаватта сказал, что какатанава хранят некую важную мистическую тайну. Он располагал лишь смутными сведениями о том, в чем эта тайна заключается, да и те были почерпнуты из мифа и песни. Он знал, что какатанава в свое время посылали на поиски утраченных сокровищ самых лучших воинов. Там, где они потерпели неудачу, преуспел Белый Ворон.
Все еще пребывая в мрачных раздумьях, Айанаватта поведал мне о том, как была написана его история, о том, насколько важную роль играют в его путешествии поиски Длинного дома какатанава и его возвращение к племени с предметами, которые оно почитает святыми, а также исполнение ритуала обратного превращения реальности в грезы. В ходе этого заключительного превращения он объединит народы, и, наконец, станет достоин своего имени. В грезах он звался Онатоной. На его языке это имя означало Миротворец. Могущество его сна, его видение будущего определяли каждый совершаемый им поступок. Долг Айанаватты состоял в том, чтобы следовать предначертаниям грез, осуществляя их своими действиями. Его рассказ произвел на меня большое впечатление.
Казалось, я стала свидетелем зарождения великого эпоса, которому суждено прозвучать на весь мир.
– Человеку приходится заключать сделки, – словно иронизируя над собой, произнес Айанаватта, – условия которых становятся понятны лишь впоследствии. Вот почему лишь немногие адепты отваживаются заглядывать в будущее. Такой поступок требует определенного психологического напряжения, и это еще мягко сказано. Я согласилась с тем, что его задачи поистине грандиозны.
– В отличие от вас у меня нет предсказанных снами путей, которые я обязана пройти. А если и есть, я о них ничего не знаю. Мне известно лишь, что я ищу мужа и отца, которого хотела бы вернуть домой, к детям.
Мои труды также направлены на объединение наций. Я всеми силами стремлюсь принести покой и устойчивую справедливость в мир, который ревет, бушует и вопит, словно утратив остатки разума. Я с охотой помогу вам в ваших поисках, но, в свою очередь, надеюсь, что и вы поможете мне. У меня, как и у вас, есть свое предназначение.
Я рассказала Айанаватте о том, как в бытность мою учеником мухамирина мать преподала мне все тайны, которыми я владею, и что многие из этих тайн я вынуждена скрывать даже от мужа и детей. Однако напоминать об этом Айанаватте не было нужды.
– Я ничуть не сомневаюсь в могуществе Белой Женщины-бизона, как и в том, что у нее своя судьба. Я рад, что вы согласились сыграть ее роль. Вы замкнете магическое кольцо и вооружите нас против еще более сильных врагов и чудовищ, с которыми нам предстоит столкнуться.
Край густого леса отодвинулся от берега реки, облегчив наше продвижение. Перед нами раскинулись поля, уходящие за горизонт.
Мягкие изгибы поросших травой холмов придавали пейзажу мирный вид, напоминая английские графства, простирающиеся до бесконечности. Мне доводилось переживать куда более причудливые события, но ничто не могло сравниться с беседой о социоэкономике грез на спине бегущего мамонта в компании мифологического героя, который гордился дарованной ему привилегией узреть свое будущее и теперь готовился прожить его в реальности.
Разговор все больше увлекал меня, я начинала понимать, насколько похожее образование получили мы с Айанаваттой. Подобно похитителям снов, я довольно беспечно относилась к собственному будущему и порой изменяла его, не задумываясь. Более осмотрительные странники лунных дорог воспринимали свой долг перед будущим гораздо ответственнее.
Многие отзывались о нас неодобрительно, утверждая, будто бы большинство наших путей ведут в тупик и ничем не заканчиваются. Мы возражали, замечая, что контролировать слишком многое, значит не иметь власти ни над чем. В нашем обществе Закон и Хаос были представлены в равной степени.
Я услышала отрывистое, резкое карканье, донесшееся справа, оттуда, где лес был более густым и высоким. Кто-то спугнул птицу. Мы увидели Белого Ворона, выбежавшего из-под деревьев. Я вновь поразилась его сходству с моим отцом, мужем и самой собой.
Каждое его движение казалось мне знакомым. Я поняла, что он внушает мне едва ли не материнскую нежность. Было трудно поверить, что мы не связаны хотя бы отдаленным родством.
Штаны и мокасины Белого Ворона были испачканы грязью. Он нес свое самое большое копье с полутораметровым древком и притупленным металлическим наконечником длиной не менее девяноста сантиметром.
В той же руке он держал прямую палку. Он мчался изо всех сил. Едва завидя его, Бес остановилась, любовно обвив хоботом его плечи и талию.
Юноша взмыл в воздух и, широко улыбнувшись мне, похлопал животное по лбу.
– Вот ваш лук, леди Бизон!- Он бросил мне палку, я поймала ее и внимательно осмотрела. Это был крепкий кусок тисовой древесины, почти готовый новый лук. Я с радостью поблагодарила Белого Ворона.
