Юноша продолжал танцевать, и вскоре я ощутила присутствие некой силы, привлеченной сюда не его призывом, а запахом его магии. Потом я поняла, что это мой личный враг. Элементал, но при этом могущественный Владыка Высших Миров Шоашуан, Переменчивый Ветер, обитал в этом мире и оттого был еще более опасным.
Я услышала рокот. Далекая буря собралась с силами и двинулась в нашем направлении. Небо покрылось пурпурными, алыми и темно-зелеными пятнами. Они словно вуалью окутали горизонт, но тут же вновь начали сливаться, издавая пронзительные угрожающие звуки и превращаясь в знакомую фигуру; злобный, коварный, безжалостный Шоашуан, Демонический ветер, Похититель сыновей, Повелитель смерчей, неоспоримый хозяин прерий, перед которым бессильны все духи и существа равнин.
По правую руку от Несущего Разрушения стоял Два Языка. Его тело пожирал огонь, а жизненные силы высасывал дух, явившийся по его призыву. Ипкептеми недолго осталось жить. По другую сторону разгневанного духа виднелась призрачная застывшая в неподвижности фигура Клостерхейма. Под напором энергии, исходившей от его нового союзника, плащ бывшего священника хлопал и рвался с плеч.
Можно было подумать, что он умер, обратившись в лед. Между его губ сверкали зубы. На мгновение я решила, что он смеется. Потом я поняла, что он обезумел от страха.
Глава 7. Белый путь
Иди путем, что светится как серебро,
До города, что создан был из злата,
Где мировой змей тихо умирает,
Где стонет, словно женщина, копье,
И флейты звук там ложь всю убивает,
У. С. Харт 'Песнь смерти Оноваги '
Лицо Клостерхейма было последним, что я увидела, прежде чем сотканный из вихрей элементаль издал хриплый вопль и взвился в воздух. Его конечности так быстро появлялись, что он уже имел сотню рук и тысячу ног, и все они корчились и извивались. Каждая из них размахивала трясущимся клинком. Ужасающее звериное лицо пылало яростью, Шоашуан ревел и изрыгал проклятия, как будто что-то тянуло его назад, туда, откуда он появился.
Два Языка все еще горел, его жизненные силы продолжал поглощать Владыка Хаоса, черпая в них энергию, необходимую для пребывания в этой сфере. Однако Ипкептеми был слабым заклинателем, и, похоже, что Демонический ветер находился здесь лишь частично. Шаман сгорал зазря.
Что-то и впрямь тянуло Шоашуана назад.
Белый Ворон пел. Его голос без труда перекрывал две октавы, усиливаясь и стихая, будто звук океанских волн. Его песню подхватили горы. Ноты струились от вершины к вершине, складываясь в замысловатую мелодию.
Юноша стоял бок о бок с громадным мамонтом; он поднял руки, откинул назад голову и запел вновь. Его миловидное лицо цвета слоновой кости горело экстазом. Алые ястребиные перья в его белых волосах казались слишком яркими на фоне нежного оттенка его лица, и подчеркивали рубиновую красноту его глаз. Черное копье за спиной Белого Ворона завибрировало в унисон. Оно пело вместе с юношей.
Шоашуан рычал и метался, вертелся и вопил, то подступая ближе, то удаляясь. Потом, злобно взвыв, он исчез, забрав с собой Клостерхейма и Ипкептеми.
– Глупцы,- заметил Белый Ворон.- Они не обладают ни умением, ни силами, чтобы управлять подобным существом. Моему деду удавалось изгонять его. Ни один человек не способен уничтожить его, как только он утвердился в нашем мире. Мы можем лишь надеяться, что он ошибется в выборе материальной оболочки и проявит себя не полностью.- Юноша огляделся и нахмурился.- Впрочем, здесь это было нетрудно сделать.
Я спросила его о спутниках Шоашуана. Белый Ворон покачал головой. Он был уверен лишь в том, что те исчезли не по своей воле.
– Они призвали чудовище, и оно поглотило их,- сказал Айанаватта.- Вероятно, этим все и ограничится. Если бы Шоашуан мог по собственному желанию принимать устойчивую форму, то безраздельно властвовал бы во всех мирах. Надеюсь, что он удовлетворится этими двумя горе-заклинателями. Он знаменит своими смертоносными причудами и ужасными забавами, и жаден до чужой плоти.
Бросив взгляд налево, я заметила, как напряглось лицо Белого Ворона.
Этого было достаточно, чтобы понять – Шоашуана изгнали отсюда насильно. Я была поражена. Очень немногие достаточно могущественны и искусны, чтобы противостоять Владыке Верхних миров. Неужели магия Белого Ворона вытеснила это чудовище в его плоскость, оставив ему в качестве трофея двух человек, пытавшихся заручиться его помощью?
Задул легкий ветер.
Белый Ворон поднял лицо и вновь запел, аккомпанируя себе на барабане.
Голос Айанаватты вновь вплелся в его мелодию. Я поймала себя на том, что и сама беззвучно подпеваю в унисон своим спутникам. Нашей песней мы стремились вновь обрести согласие, вернуться на свою дорогу и исполнять предначертания своих судеб.
Удары маленького барабана участилась, напоминая шум внезапно хлынувшего ливня. Белый Ворон все быстрее бил палочкой, сверху, снизу, сбоку, и наконец издал пульсирующую дробь, которая должна была усилить наши чары. Ритм понемногу начал замедляться.
Ветер стал утихать и, наконец, совсем прекратился. Клубящиеся тучи прорезал одинокий серебристый луч солнца, высветив на поверхности прерии широкую полосу.
Белый Ворон продолжал бить в барабан – очень медленно и мерно. Его новая песня звучала неторопливо и весомо.
Перед нами возникла сияющая дорожка холодного света, протягиваясь от нашего ледяного храма и исчезая в высоких девственных горах. Судя по всему, эта серебристая тропинка вела к проходу среди вершин. К проходу, которым мы должны были попасть в земли какатанава. К проходу, который начинал открываться нашим взглядам в виде трещины в граните гор.
Потом набежали тучи, и солнце скрылось вновь.
Остался лишь одинокий сияющий серебристый луч. Магическая тропа сквозь горы.
Барабан утих, а вместе с ним и голос белого Ворона. Из-за тяжелых снежных туч дневной свет казался сумеречным. Однако серебристая дорожка не исчезала.
Белый Ворон явно был удовлетворен. Он выполнил свой долг.
Айанаватта с воодушевлением поздравил его, и поскольку выдавать чувства, вызванные такой похвалой, считалось дурным тоном, юноша молча радовался своему успеху.
Песней и барабанной дробью он проложил нам путь в следующий мир.
Они с Айанаваттой соткали его из тончайших Серых Жил, создавая гармонию и резонансы, необходимые для безопасного перехода между мирами, пусть даже и короткого.
Как ни удивительно, они откровенно завидовали моим навыкам. Я могла свободно странствовать лунными дорогами, а для них этот путь был сопряжен с огромными трудностями. Но я была лишена их творческих способностей. Я не умела создавать эти пути. Теперь нам нечего было бояться, разве что если Шоашуан вздумает двинуться вслед за нами по дороге, которую мы построили.
Мы быстро водрузили седло на спину Бес и приладили каноэ в качестве крыши. Потом Белый Ворон велел своей старой подруге отправляться в путь.
Ее массивные ноги зашагали по тропе, которую мы отчетливо различали сквозь снег. Она несла нас вперед уверенно и энергично. Оглянувшись, я отметила, что дорожка позади нас не исчезает. Значит ли это, что Клостерхейм либо один из его союзников может без труда проследовать за нами?
Прерию укутывал толстый снежный покров. В нем не было ничего сверхъестественного. Мы могли поймать на язык колючую снежинку, видели орлов и ястребов, круживших в воздушных потоках высоко над нашими головами. Маленькое стадо антилоп вырвалось из укрытия неподалеку; испуганные животные помчались по снегу, оставляя за собой темный след. Время от времени попадались отпечатки лап зайцев и енотов.
Провизии хватало с избытком, и нам не было необходимости выбираться из своего похожего на палатку седла. Бес упорно двигалась через глубокие снега, а для нас путешествие было настоящим наслаждением.
Однажды далеко впереди мы заметили медведя, бредущего по тропе, но вскоре он скрылся в кустарнике у ручья, и мы потеряли его из виду.
Айанаватта и Белый Ворон предположили, что это был некий сигнал для нас, но после недолгого спора пришли к выводу, что появление медведя не означает ничего особенного. Несколько часов кряду Айанаватта рассуждал о природе медвежьих духов и медвежьих грез, Белый Ворон согласно кивал, время от времени подтверждая ту или иную мысль, но предпочитал воздерживаться от высказываний.
Горы мало помалу становились все ближе и выше, и, наконец, мы смогли рассмотреть их поросшие лесом склоны. Серебряная тропа пересекала предгорье и упиралась в проход. Моих спутников охватило сдержанное волнение. Они не знали наверняка, подействуют ли чары, и даже теперь не могли предсказать, какие последствия они сулят. Не придется ли нам заплатить за свой успех? Я благоговела перед их могуществом, но и они испытывали то же самое чувство!
Теперь снег шел не переставая. Судя по всему, Бес это нравилось. Ее толстая шерстистая шкура была словно создана для такой погоды. Вскоре по обе стороны дороги выросли сугробы, а сама тропа стала каменистой.
Мы вступили в глубокое темное ущелье, ведущее в земли какатанава.
Здесь выпало совсем немного снега, и мы хорошо различали тропу.
Я не ожидала еще одного нападения, по крайней мере – сверху. Внезапно воздух наполнился воронами. Огромные черные птицы кружили над нами, громко каркая, как будто мы вторглись на их территорию. Ни я, ни мои спутники не решились стрелять в них. Белый Ворон сказал, что черные вороны его родственники. Они служили одной и той же королеве.
Однако производимый ими шум отвлекал и беспокоил Бес. Через двадцать минут Белый Ворон потерял терпение, встал в седле и громко, сердито запел на языке птиц, заставив их умолкнуть.
Секунды спустя огромные вороны расселись по скалам. Они сидели, склонив головы набок, поблескивая глазами и слушая раздраженную речь Белого Ворона. Теперь стало ясно, каким образом он обрел свое имя и тотем. Он в совершенстве владел тонкостями языка воронов, которые достигали сознания даже самых агрессивных из них. Я изумилась тому, что юноша так мало говорил на человеческом языке, но мог быть столь красноречивым с птицами.
Когда я спросила его об этом, он сказал, что языки воронов и драконов имеют некоторое сходство и дались ему с равной легкостью.
