похожи на лягушек. Их снаряжение было украшено таким количеством узоров, что различить отдельные рисунки было невозможно.
Прошло несколько минут, и, поскольку всадники по-прежнему молчали, решил заговорить первым.
— Вы те, кто звал меня? — спросил я.
Всадники подняли забрала, обменялись какими-то жестами, но ничего не ответили.
— Как называется ваш народ? — снова спросил я. — Вы узнаете меня?
Всадники опять что-то сказали друг другу и, не слезая с животных, плотно окружили меня. Я еще крепче сжал древко копья.
— Я — Урлик Скарсол. Разве не вы звали меня?
Наконец, один из них заговорил, но голос его заглушал шлем:
— Мы не звали тебя, Урлик Скарсол. Но нам известно твое имя, и мы приглашаем тебя к нам в Ровернарк. — Он указал факелом в сторону, откуда они появились. — Мы — люди епископа Белфига. Он будет рад.
— Принимаю ваше приглашение, — ответил я.
В голосе всадника звучало уважение, но я удивился, что меня здесь не ждали. Почему же тогда медведи привезли именно сюда? Куда мне предстоит отправиться дальше? Может быть, на другой берег этого моря? Казалось, что именно там, на той стороне, и находится преддверие ада. Я отчетливо представлял, как на краю света эти медленные воды падают во мрак космической пустоты.
Мы двинулись в путь. Всадники ехали вдоль берега на почтительном расстоянии от меня. Вскоре дорога кончилась, и я обнаружил, что мы попали в тупик. Перед нами возвышалась крутая высокая скала, подняться на которую можно было лишь по нескольким тропинкам, проложенным явно людьми. Они вели к арке, украшенной такими же причудливыми узорами, как и доспехи всадников. Значительно выше стояли еще арки, но они тонули в густых коричневых облаках, окутывавших скалу. Искусность украшений говорила о том, что это большой город, высеченный в мерцающем обсидиане.
— Это Ровернарк, — проговорил один из всадников. — Ровернарк Обсидиановый город.
3. ДУХОВНЫЙ ЛОРД
Тропинки, ведущие к воротам, были достаточно широки, чтобы моя колесница могла проехать. С явной неохотой медведи стали подниматься вверх по дороге.
Всадники, похожие на лягушек, показывали путь, поднимаясь по обсидиановым мостовым все выше и выше. Позади осталось несколько арок в стиле барокко, украшенных скульптурами, которые, хоть и были сделаны весьма искусно, все же производили мрачное и тревожное впечатление. Я обвел взглядом зловещее ущелье, низкие облака, тяжелое, неестественное море, и мне показалось, что имя этой пещере и этому миру — ад.
Мы достигли массивной арки, на которой было, пожалуй, чересчур много украшений, слишком много фигур, высеченных из разноцветного обсидиана. Но тут странные морские животные остановились и, развернувшись, ударили плавниками по земле, отчеканивая сложный ритм.
В тени арки находилась тяжелая дверь, украшенная разнообразными фигурами диковинных животных и человекоподобных существ, высеченных из камня. Являлись ли они порождением больного сознания, или художник просто скопировал то, что видел вокруг, я не знал, но некоторые из них были настолько отвратительны, что я старался на них не смотреть.
Словно в ответ на сигнал, поданный тюленями, дверь заскрипела и стала отодвигаться. Огромный блок, переместившись, освободил дорогу. Колесо моего экипажа зацепилось за выступ, и я потратил немало времени, чтобы сдвинуть его и въехать в арку.
Здесь было темно. Все те же жезлы тусклым светом освещали пространство. Они напоминали карманные фонарики, в которых сели батарейки, но я был уверен, что эти фонарики подзарядить невозможно и что если эти искусственные головешки погаснут, то мир погрузится в полную тьму.
Всадники спешились и передали животных грумам, которые выглядели обыкновенными людьми, только, пожалуй, слишком бледными и худыми. На них была рабочая одежда с вышитыми знаками отличия, причем настолько сложными, что я не мог разобрать, что они обозначают. Внезапно мне стала понятна жизнь этих людей. Они жили в скалистых городах на умирающей планете, окруженные мертвыми льдами и мрачными морями. Они коротали дни, занимаясь различными ремеслами, нагромождая одни украшения на другие, и это превращалось в работу ради работы и теряло всякий смысл. И именно это искусство гибнущей расы по иронии судьбы останется на Земле на долгие столетия.
Все во мне сопротивлялось, когда подошли слуги, чтобы забрать у меня колесницу вместе с оружием, но сделать ничего не мог. Колесница с грохотом исчезла в темноте, а вооруженные всадники снова стали меня разглядывать.
Один из них снял шлем, и я увидел бледное человеческое лицо с бесцветными, холодными и усталыми глазами. Он снял снаряжение, потом доспехи — и оказалось, что тело его было совершенно нормальных пропорций. Остальные всадники тоже сняли доспехи и передали их слугам. Как бы в ответ снял шлем и я, но он остался у меня в руках.
Люди, которых впервые увидел без доспехов, были бледны и задумчивы. Казалось, они погружены в собственные мысли. Одеты были в широкие короткие плащи, украшенные темной вышивкой, в мешковатые брюки из такого же материала, заправленные в сапоги из цветной кожи.
— Вот мы и в Хередейке, — произнес человек, первым снявший доспехи. Он сделал знак слуге. — Разыщи хозяина. Скажи ему: здесь Моржег с патрулем. Мы привезли гостя — Урлика Скарсола из Башни Мороза. Спроси, не примет ли он нас.
Я вопросительно посмотрел на Моржега:
— Так вы знаете об Урлике Скарсоле? И что я из Башни Мороза?
На лице Моржега появилась загадочная улыбка:
— Об Урлике Скарсоле знают все. Но я не слышал, чтобы кому-нибудь довелось хоть раз встретить его.
— Когда мы подъезжали к городу, вы назвали его Ровернарком, а теперь называете Хередейком.
— Ровернарк — это город. А Хередейк — та его часть, которая принадлежит епископу Белфигу.
— Кто же он, этот епископ?
— Один из двух наших правителей. Духовный лорд Ровернарка.
Моржег говорил тихим и печальным голосом, который, по-видимому, вполне соответствовал его характеру. Казалось, его ничего не волновало. И не интересовало. Он был почти так же мертв, как окружавший его угрюмый сумеречный мир.
Слуга, посланный Моржегом, вскоре вернулся.
— Епископ Белфиг ждет вас, — доложил он.
Моржег повел меня по слабо освещенному коридору, каждый дюйм которого и даже пол был украшен мозаикой из кристаллов, а с низкого потолка недобро смотрели гарпии и химеры. Пройдя коридор, мы оказались в прихожей. Почти сразу распахнулась массивная дверь, и мы вошли в огромный зал с высоким арочным потолком.
На другом конце зала находилось задрапированное возвышение, напоминающее помост. По обе стороны от него стояли раскаленные дымящие жаровни. Дым поднимался к потолку, где, по-видимому, было отверстие, через которое он выходил, потому что воздух в зале оставался чистым. На потолке и стенах притаились каменные монстры — они злобно смотрели по сторонам, отвратительно скалили зубы в ответ на непристойные шутки, угрожающе рычали и судорожно дергались, словно в агонии. Я уловил их необыкновенное сходство с геральдическими чудовищами мира Джона Дакера. Кого тут только не было! Полурыбы-полупетухи, кентавры, циклопы, наяды, сатиры, человеко-львы, жирафы, драконы, грифоны, козероги, саламандры. Всевозможные комбинации человека, животного, рыбы и птицы. Чудовища огромного размера раздирали друг друга на части, заползали на спины одно к другому, совокуплялись, переплетаясь хвостами, испражнялись, рождались, умирали…
