вздохнул.
– Значит, как это принято у мабденов, – произнес верховный король, – должен состояться суд.
– Суд? – Медб усмехнулась. – В такое время? – Она повернулась спиной к Коруму. – Он доказал свою вину, а сейчас он несет невообразимую чушь. Он думает, мы так потрясены поражением, что поверим ему.
– Мы дрались за наши убеждения, королева Медб, – сказал Амергин, – в не меньшей степени, чем за свои жизни. И мы должны вершить дела в соответствии с этими убеждениями. В противном случае у нас нет права на жизнь. Давайте зададим этим людям прямые вопросы и выслушаем их ответы. Лишь после этого мы решим, виновны они или нет.
Медб пожала точеными плечами. Корум испытал невыносимую муку. Он осознал, что любит Медб еще больше, чем прежде.
– Мы признаем Корума виновным, – сказала она. – И я с радостью приведу приговор в исполнение.
Глава вторая
Желтый конь
Вряд ли в пределах Крайг Дона остался хоть один мужчина или женщина, кто не потянулся бы к каменному алтарю. Измученные, обмороженные, исхудавшие от голода лица смотрели на Корума, и хотя он всех их знал, ни на одном не видел сочувствия: все считали его перебежчиком и возлагали на него ответственность за страшные потери, понесенные у Каэр Ллуда. За седьмым каменным кругом, внешним, свивался клубами странный неестественный туман, гудели, отдаваясь эхом, голоса Фои Миоре и непрестанно выли псы Переноса.
И начался суд над Корумом.
– Может, я был не прав, решив искать союзников на Инис Скайте, – признался Корум, – и таким образом я виноват в том, что неправильно оценил их. Но во всем остальном я невиновен.
Моркиан Две Улыбки, получивший в бою под Каэр Ллудом лишь легкое ранение, нахмурился и пригладил усы. На выдубленной коже проступил белый шрам.
– Мы видели тебя, – сказал Моркиан. – Мы видели, как ты скакал бок о бок с принцем Гейнором и колдуном Калатином, рядом с другим предателем – Гофаноном. Все вместе вы возглавляли людей сосен, гулегов, вы натравляли на нас псов Кереноса. Я видел, как ты зарубил Гриниона Бычьего Наездника и Келин, одну из дочерей Милгана Белого, и я слышал, что ты напрямую ответствен и за смерть Падрака из Крайг-ат-Лита, – ты заманил его в ловушку, поскольку он все еще думал, что Корум дерется за нас…
Хисак по прозвищу Солнцекрад, помогавший Гофанону ковать меч Корума, сидел, привалившись спиной к алтарю; его левая нога была в лубках.
– Я видел, как ты перебил много наших людей, Корум, – проворчал он со своего места. – Мы все тебя видели.
– А я скажу, что вы видели не меня, – продолжал настаивать Корум. – Мы пришли к вам на помощь. Все это время мы были на Инис Скайте под властью заговора, заставившего нас поверить, что прошло всего несколько часов, а на самом деле миновали месяцы…
Медб с горечью рассмеялась:
– Бабушкины сказки! Мы не верим этому детскому вранью!
Корум обратился к Хисаку Солнцекраду:
– Ты помнишь предназначенный мне меч? Этот ли меч ты видел в бою?
Он вытащил свой отливающий лунным светом меч, и лезвие вспыхнуло странным бледным сиянием.
– Этот ли меч ты видел, Хисак?
Тот покачал головой:
– Конечно нет. Я бы узнал его. Разве я не присутствовал при обряде?
– Да, ты был там. И будь при мне меч такой силы, разве я не использовал бы его в битве?
– Скорее всего… – признал Хисак.
– И посмотри! – Корум поднял серебряную руку. – Что это за металл?
– Конечно серебро.
– Да! Серебро! И была ли у другого, у Караха, – была ли у него рука из серебра?
– Теперь я припоминаю, – нахмурившись, сказал Амергин, – что рука не выглядела как серебряная. Скорее всего, то было поддельное серебро…
– Потому что настоящее серебро убивает подменышей! – бросил Илбрек. – Это всем известно!
– Тут просто какой-то запутанный обман, – сказала Медб, но в ее обвинениях уже не было прежней уверенности.
– Но в таком случае где же сейчас тот подменыш? – спросил Моркиан Две Улыбки. – Почему стоило исчезнуть одному, как тут же появляется другой? Если бы мы увидели рядом вас обоих, это бы нас сразу убедило.
– Хозяин Караха мертв, – сказал Корум. – Гофанон убил его. И Карах отнес Калатина в море. Там мы в последний раз видели их обоих. Поверьте, нам уже пришлось сойтись в бою с моим двойником.
– Почему вы все вернулись, – спросила Медб, откидывая назад длинные рыжие волосы, – если знали, что наше положение здесь безнадежно?
– Зачем мы спешили вам на помощь? Это ты имеешь в виду? – осведомился Джери-а-Конел.
Хисак ткнул в него пальцем:
– Я видел и тебя рядом с Калатином. Единственный, кто не присоединился к нашим врагам, – это Илбрек.
– Мы вернулись, – сказал Корум, – потому что достигли цели нашего пребывания на Инис Скайте и принесли вам помощь.
– Помощь? – Амергин уставился на Корума. – Ту, о которой мы говорили?
– Именно ту. – Корум показал на черно-белого кота и шкатулку из бронзы и золота. – Вот она…
– Не предполагал я, что она предстанет в таком обличье, – сказал Амергин.
– И вот еще что… – Илбрек вытащил какой-то предмет из седельного вьюка. – Без сомнения, его выбросило на берег Инис Скайта вместе с обломками одного из кораблей. Я сразу же узнал его. – Он показал старое, из растрескавшейся кожи, седло, найденное на прибрежной полосе.
Амергин буквально задохнулся от изумления и протянул к нему руки.
– Я знаю его. Это последнее из наших сокровищ, которое мы не могли найти, если не считать Ожерелья и Котла – те по-прежнему в Каэр Ллуде.
– Да, – сказал Илбрек, – и конечно, ты знаешь пророчество, относящееся к этому седлу?
– Точно вспомнить его не могу, – признался Амергин. – Но всегда удивлялся, почему явно бесполезное старое седло находится среди наших сокровищ.
– Это седло Лаэгайре, – сказал Илбрек. – Лаэгайре был моим дядей. Он погиб в последней из девяти битв. Ты должен помнить, что он был наполовину смертный…
– И под ним был желтый конь, – произнес Амергин, – которого мог оседлать лишь тот, кто был чист духом и дрался за правое дело. Вот почему седло и хранилось среди наших сокровищ.
– Именно поэтому. Но я упомянул об этом отнюдь не для того, чтобы потянуть время. Я знаю, как вызвать желтого коня. И я готов это сделать, чтобы доказать вам, что Корум не лжет. Позвольте мне призвать коня и дайте Коруму оседлать его. Если конь примет его, то вы поймете, что он чист духом и сражается за правое дело – за ваше дело.
Амергин посмотрел на своих соратников.
– Это справедливо, – сказал верховный король.
Только Медб была не согласна с его решением.
– Они хотят обмануть нас колдовством, – сказала она.
– Я увижу это, – ответил верховный король. Я Амергин. Не забывай этого, королева Медб.
Выслушав упрек своего верховного короля, она отвернулась.
– Освободите место вокруг алтаря, – велел Илбрек, бережно поднимая седло и водружая его на огромную каменную плиту.
Все отступили от алтаря, расположившись вдоль кромки малого круга монолитов, и все смотрели, как Илбрек вскинул златоволосую голову к холодному небу и раскинул огромные руки – красное золото
