— Если мы лишены возможности ехать в Англию, то почему нас не отправить в Крым?
Как всегда, по своему обыкновению, Керенский ему не отказывал, но ничего конкретного и не пообещал.
Время шло, а беспорядки в Петрограде все усиливались. Все более тревожные вести с фронта давали министрам все больше забот.
Чернь неоднократно пыталась проникнуть за ограду Царского Села, и с каждым днем становилась все реальнее угроза для жизни царской семьи.
Через неделю после последней беседы с императором к нему вновь пришел Керенский.
— К сожалению, — начал он, — князь Львов сказал, что все южные губернии охвачены восстаниями, междоусобной борьбой, поэтому из наших планов придется исключить и Крым, и Кавказ. Если события будут и дальше развиваться в таком направлении, то мы, боюсь, ничего для вас сделать не сможем. Но я несу полную ответственность за вашу жизнь, за жизнь всех членов вашей семьи!
В пятницу, 11 августа, в этот прекрасный летний день, граф Бенкендорф, верный обер-гофмаршал императора, сообщил ему о приказе, отданном Керенским: царская семья в Крым не поедет, отъезд намечен в какой-то отдаленный город на востоке.
На следующий день, 12 августа, в день рождения цесаревича, по просьбе императрицы из Знаменской церкви для этого скромного праздника в заточении в Александровский дворец принесли чудотворную икону Божьей Матери. «Все были в слезах, — писал Бенкендорф. — Даже солдаты, растрогавшись, подходили приложиться к иконе… Это было как прощание с прошлым, которое уже больше не вернется».
Комендант дворца сообщил своим высоким обитателям, что им отводится двадцать четыре часа на сборы и подготовку к отъезду, чтобы собрать багаж.
Александра горячо молилась за сына перед большой иконой. Она осенила себя святым знамением. Тяжело, но умиротворенно, без печали вздохнув, она, опираясь на руку Николая, прошептала:
— Сколько у нас с тобой было счастья здесь, в Царском Селе! Ники, любовь моя, будет ли оно у нас в другом месте?
XXV
Теплое лето придавало особый терпкий вкус этой ночи в Царском Селе. Чистое небо, усеянное бледными звездами, освещало тихий парк с его причудливыми тенями. Императорская семья так пока и не знала, куда ее повезут. Дети уже были готовы к отъезду. На первом этаже стояли ящики, сундуки, чемоданы, саквояжи. Все прощались с этим прекрасным, чарующим парком, в котором они так часто играли, забавлялись, где в каждом уголке, казалось, еще хранилось столько приятных воспоминаний о тех первых счастливых годах. Алексей, обычно такой тихий, с таинственным видом, не смог сдержать слез, когда вместе с сестрами посетил в последний раз небольшой островок, где они так часто играли в разведчиков, и огород, на котором они работали с большой радостью.
По длинным, широким коридорам взад и вперед сновали незнакомые солдаты с хмурыми лицами.
Александра, несмотря на летнюю температуру, дрожала в своем длинном драповом пальто.
В круглой гостиной собрались граф Бенкендорф, фрейлины, горничные, последние оставшиеся слуги.
Как только раздавался шум двигателя автомобиля, подъезжавшего к крыльцу, царь тут же, напрягая слух, вскакивал, выходил из холла. Несколько раз тревога оказывалась ложной,
В половине одиннадцатого появился Керенский в сопровождении двух господ. Один был командиром гвардии, а второй… Николай глазам своим не поверил! Николай испытывал такую радость, смешанную с удивлением, которую, казалось, даже было больно вынести.
Это был его младший брат Михаил! Миша, великий князь Михаил бросился в объятия брата.
Ах, какие чувства охватили их обоих после столь долгой разлуки из-за заключения царя.
Но им едва дали немного поговорить. Их ни на секунду не оставляли наедине вдвоем, даже при прощании, когда они пожимали друг другу руку.
Миша сильно похудел и был скорее похож на свою тень. Он старался улыбаться, все время наклоняя голову перед императором, который даже не осмеливался спросить брата, где же он сейчас живет.
Михаил обнял своего племянника, маленького цесаревича, и подарил ему икону.
— Пусть она принесет тебе счастье в пути, Алеша! Не забывай своего дядюшку!
— А ты к нам приедешь, дядя Миша? — спросил мальчик. — Ну туда, где мы будем?
Тревожные взгляды отца, матери, глаза, наполненные слезами, присутствие четырех молодых девушек, его своячениц производили на Михаила такое сильное впечатление, что он сам поспешил закончить свидание.
Еще раз он поцеловал мальчика в лобик, а тот делал громадные усилия над собой, чтобы не задавать дяде больше вопросов. Ночной посетитель все же тихо ответил:
— Да, Алеша! Мы еще увидимся… Я приеду!
— Куда же? Куда мы едем? — продолжал ребенок.
На его вопрос никто не ответил, как будто он и не прозвучал. Керенский, словно извиняясь, сказал царице, что, все, свидание окончено. Он повернулся и пошел вместе с комендантом за Великим князем, словно это был эскорт из двух человек.
В полночь узники должны были покинуть место обитания своих предков. Множество гвардейцев помогали слугам выносить багаж. Теперь все ждали, когда приедут грузовики. Бледная сперва ночь, становилась все темнее. Сидя на своих чемоданах, великие княгини старались казаться спокойными, чтобы не огорчать своих родителей.
Шалунья Анастасия играла со своей собачкой, а та постоянно обнюхивала сапоги солдат, которые выходили из дворца и снова входили в него. Она неутомимо бегала за ними. Анастасия взяла ее на руки и легонько постукивала ей по голове в знак наказания.
Было жарко, все сняли пальто. Как только послышались звуки приближающихся машин, они вновь их накинули себе на плечи.
Царь вышел на балкон, он явно нервничал, а Александра, подойдя к сыну, ласково гладила его по волосам. Взгляд у нее был добрый, но какой-то отсутствующий.
Первые проблески зари уже бросали свой сиреневый свет на ветки деревьев. Первые, робкие птички начинали петь, но песнь их была невеселой, словно они понимали в какой печали проходил отъезд семьи. В половине шестого вместе с зарей у дворца появился эскорт в составе драгунов третьего балтийского полка. Несколько автомобилей выстроились в парке. Вновь показался Керенский. Он отказался от чая, который пили путешественники, и отдав несколько коротких приказов стал прощаться. Он был подчеркнуто вежлив, экономил жесты и слова. Бросил только одну-единственную фразу:
— Гражданин Романов желаю вам и вашей семье счастливого путешествия.
Царь с царицей, их дети, заняли свои места в автомобилях. За ними двинулись другие, в которых ехали их немногие последние друзья и прислуга.
Всадники сопровождали кортеж до Александровского вокзала. Уже всходило солнце. Поезд стоял у края платформы. Не один, а два. Граф Илья Леонидович Татищев, генерал-адъютант императора, сам, по своей доброй воле решил сопровождать своего хозяина и ехать с ним в таких же условиях, что и он. Он поднялся в царский вагон, соблюдая как всегда при этом дворцовый протокол.
Поезд, который был предоставлен царской семье для поездки в Сибирь, был, конечно, не столь комфортабелен, как императорский, но все же он отличался определенной роскошью, если еще и учесть, что предназначался он для перевозки арестованных лиц. Поезд состоял из комфортабельных спальных вагонов производства Международной компании спальных вагонов. На императорском поезде теперь разъезжал по своим надобностям сам Керенский. Полковник Кобылинский, который был назначен командиром отъезжающего с царской семьей отряда охраны ехал в одном поезде с императором, а триста тридцать его солдат следовали во втором.
Оба поезда тронулись в путь. Поплыли мимо привокзальные строения, семафоры, за ними — сады с раскидистыми деревьями, которые было плохо видно из-за запотевших от утреннего тумана окон. Вдруг
