когда он будет в состоянии провести более мощную атаку.
И так час за часом продолжалось это невероятное зрелище, в котором 1500 турок с несколькими гаубицами и без пулеметов заставляли 20-тысячную армию метаться взад-вперед по пустой равнине. Британские солдаты не имели никакого боевого опыта. Майор Вильмер отмечал в своем докладе Лиману, что они ходили прямо по струнке, даже не пытаясь укрыться за кустами, и добавил: «Не произошло никаких энергичных атак со стороны врага. Напротив, противник продвигался очень скромно». Но такое состояние не могло длиться вечно, и он умолял Лимана поторопиться с присылкой подкреплений, которые шли с Булаира на севере.
Только вечером 7 августа британцы наконец начали продвигаться через соленое озеро, но им удалось взять лишь Шоколадную гору. Они захватили ее смелой атакой, преодолев все колебания и сомнения, владевшие ими в этот день, и прошли еще четверть мили и взяли также Зеленую гору. Теперь они находились в одной-двух милях от главных высот, являвшихся целью всего наступления, и турецкие посты разбегались перед ними. Однако так случилось, что ни один из британских бригадиров, участвовавших в этом бою, не пошел вперед с авангардными частями. Они оставались в двух милях в тылу. И потому войска не получили приказов на дальнейшие действия. Вместо преследования турок, они уселись и стали ждать. Когда наступила ночь, весь контакт с врагом был потерян.
Теперь вся командная цепочка была полностью разорвана. Генерал Хаммерсли не мог принять никакого серьезного решения, даже если бы и хотел этого, потому что он не знал, что Шоколадная гора была взята задолго до полуночи, а новость о Зеленой горе дошла до него лишь на следующее утро. Стопфорд продолжал свою фактическую изоляцию на борту «Джонквила» весь день, а штаб на Имбросе был еще более недосягаем. Гамильтон, невероятно довольный тем, что новая армия высадилась, предполагал, что она достигнет холмов до наступления утра 7 августа, а новости из вторых рук, которые он получил с АНЗАК и с кораблей, вернувшихся из Сувлы, создали у него впечатление, что все идет хорошо. А потому для него определенным шоком стало первое сообщение от Стопфорда, пришедшее в середине дня. «Как видите, — говорилось в нем, — мы смогли лишь чуть-чуть продвинуться от берега». В это трудно было поверить. Но Гамильтон успокоился, когда обратил внимание на то, что требовалось какое-то время, чтобы сообщение дошло до него, и доклад касается ситуации, возникшей вскоре после восхода солнца 7 августа. С тех пор наверняка, рассуждал он, должно начаться наступление. Но когда затем с «Джонквила» не поступило ни одного донесения, в нем начала расти тревога. Чуть после 16.00 он отправил Стопфорду сигнал, требуя идти вперед. И на это ответа не последовало.
Таким образом, за двадцать четыре часа в Сувле произошли очень небольшие изменения. Войска продвинулись в глубину на какие-то две мили, а генералы оставались на тех же самых местах — Хаммерсли на берегу, Стопфорд на «Джонквиле», а Гамильтон — на Имбросе. Единственным новым фактором явилось то, что турки, выведя из строя около 1600 британских солдат и офицеров, что превышало их собственную численность, отступили, и теперь равнина Сувла была свободна.
В этой ситуации была какая-то насмешка, что-то настолько ненормальное, что нельзя объяснить лишь одними неудачами и ошибками, имевшими место в тот день: главнокомандующим, который мерил шагами свой кабинет в штабе на Имбросе, когда мог бы тоже поспать; Стопфордом, лежавшим на кровати в море, когда он должен был вовсю бодрствовать на берегу; высадкой на рассвете неоперившихся юнцов вместо бывалых воинов; назначением старых по возрасту, неумелых военачальников; излишней секретностью, из- за чего многие не знали того, что должны были знать; жаждой, жарой и необозначенными рифами у берега. Перед лицом столь многочисленных помех операция и не могла быть успешной, но все же не до такой степени. Кажется, что был упущен какой-то фактор, который не был учтен — не учтен какой-то элемент везения, какой-то сверхъестественный случай, какая-то дьявольская цепочка совпадений, которой никто не ожидал. И все же этот десант отличался от апрельского. Уже не было ощущения, что это ненадежное дело, что небольшие изменения в плане выправят ситуацию. Вместо этого было сильное чувство неизбежности; каждое событие совершенно неумолимо ведет к следующему, и не имеет значения, был ли Гамильтон в постели или нет, сошел ли Стопфорд на берег или оставался на «Джонквиле», вели ли бригадиры свои части в этом или ином направлении — результат был бы тем же самым. Учитывая этот комплекс обстоятельств, все должно было привести операцию к предписанному судьбой финалу.
Но когда пала ночь 7 августа, этот конец еще не был виден. Никто не терял надежды, все было как раз наоборот. Все испытали огромное облегчение оттого, что высадка прошла успешно, а генералы были уверены, что, если им дадут немного времени, чтобы привести все в порядок, они смогут продолжать наступление.
Ночь была холодная и совершенно тихая. Где-то на юге, на секторе АНЗАК, без перерыва грохотала артиллерия, но на Сувле не выстрелила ни одна пушка. Не было предпринято ни одной попытки выдвинуть вперед патрули либо от Шоколадной горы, либо вдоль Киреч-Тепе, и нигде враг не входил в контакт с десантниками. 8 августа, вскоре после 5.00 утра, когда взошло палящее солнце, сцена событий оставалась такой же, как и предыдущим вечером. Равнина была по-прежнему пустынна, не было слышно никаких ружейных выстрелов, а на высотах Текке-Тепе все так же не было турок. Вильмер сосредоточил своих солдат вокруг Анафарта-Сагир, на юге, в уверенности, что в любой момент британцы нанесут по нему настоящий, концентрированный удар.
И на самом деле у Хаммерсли на уме было что-то подобное, и рано утром он отправился на Сувлу, чтобы посоветоваться с бригадирами. Его, однако, обескуражили, заявив, что солдаты слишком устали, чтобы двигаться вперед. А когда генерал ничего не услышал от Стопфорда, он вообще отказался от идеи наступления.
Действия Стопфорда в то утро 8 августа были аналогичными: через несколько минут после 7.00 утра он послал сигнал Магону на Киреч-Тепе окапываться. В 9.30 он отправляет поздравления своим генералам, а в десять сообщает Гамильтону о своем удовлетворении ходом событий. «Учтите, — говорит он, — что генерал-майор Хаммерсли и войска под его командованием заслужили огромные похвалы за результат, достигнутый в борьбе с ожесточенным сопротивлением и невзирая на большие трудности. — И добавляет: — А теперь я должен закрепиться на занятом рубеже».
Гамильтон озадачен. Что там, черт побери, происходит на Сувле? Уже более двадцати четырех часов на берегу находятся свыше 20 000 человек, а из докладов авиации он знал, что перед ними нет никаких серьезных препятствий. А Стопфорд, похоже, весьма доволен, но все еще не наступает. Считалось, что туркам понадобятся тридцать шесть часов, чтобы перебросить подкрепления с Булаира, а сейчас, утром 8 августа, осталось максимум шесть-семь часов. Он послал за полковником Эспиналем и отправил его на Сувлу с поручением выяснить, в чем дело.
Эспиналю передали приказ незадолго до 6.00 утра, и он тут же вместе с полковником Хэнки бросился к докам на Имбросе, но только в 9.30 ему удалось найти тральщик, чтобы отправиться на материк. Прошло еще два часа, пока они добрались до залива Сувла и там с изумлением увидели сцену на берегу. Потом они рассказывали, что картина была точь-в-точь как в выходной день в Англии. В дрожащем летнем воздухе не было слышно ни звука. На ласковых волнах качалось множество лодок, а на берегу раздетые солдаты сотнями купались в море и готовили еду на кострах. В глубине материка за соленым озером царила полная тишина. Никто никуда не спешил, никто не выглядел озабоченным, кроме группы солдат, копавших длинную траншею вдоль берега. «Кажется, вы занялись благоустройством», — заметил Хэнки стоявшему рядом штабисту. «Мы собираемся оставаться здесь надолго», — был ответ.
Этой приятной атмосфере могло быть лишь одно объяснение — мол, холмы взяты, а до фронта далеко, — и Эспиналь с Хэнки сошли на берег в более радостном настроении. Оставив Хэнки на берегу, Эспиналь сразу же отправился в глубь участка в поисках Стопфорда. Однако не успел он пройти нескольких шагов, как к нему подбежал офицер-артиллерист и сказал, что тут надо быть осторожным, потому что рядом — линия фронта. Она была от них в каких-то ста метрах.
«Но где же турки?» — спросил Эспиналь.
«Нет никаких турок, но мы не получали никаких приказов заранее, а командир корпуса все еще на борту „Джонквила“.
Тут Эспиналю показалось, что лучшее, что можно предпринять, — это отыскать штаб 11-й дивизии, и им указали на полоску песка на южном берегу залива. Там им сразу же рассказали разочаровывавшую истину. Генерал Хаммерсли во весь рост лежал на земле, обхватив голову руками, и было ясно, что он все еще не пришел в себя от обстрела своего штаба и от натиска событий с момента десанта. Армия все еще была
