плоть. Почему ты спрашиваешь?
— Среди греков будет воин по имени Ахилл.
— Я слышал о нем. Его отец — Пелей, великий герой.
— А его мать — бессмертная богиня. Она еще в младенчестве окунала его тело в Стикс и сделала его неуязвимым.
— Это я тоже слышал.
— Его практически невозможно убить.
— «Практически» — не значит «невозможно».
— Гектор, если ты меня любишь, пообещай мне, что не будешь драться с ним. Тебе не победить в этой схватке.
— Ты просишь слишком многого, Кассандра, — сказал он после небольшой паузы. — Говорят, что Ахилл — лучший воин среди греков. Также говорят, что я — лучший воин среди троянцев. Я не знаю, правда это или нет, но если правда, то однажды нам с ним придется встретиться на поле. А там… Боги решат, кому выжить.
Фаталист.
Хотя нет. Скорее просто притворяется фаталистом. Так удобнее спорить с женщинами, особенно если женщина — твоя сестра и тебе не хочется ее обижать. На самом деле он не верит в судьбу. И если на поле боя ему суждено будет встретиться с Ахиллом, то винить в этом стоит не судьбу, а долг.
Гектор верит в долг.
Его долг — защищать город от врага.
Ахилл — враг.
Дальше объяснять нет смысла.
Я щелкнул виртуальной клавишей и выключил трансляцию.
ГЛАВА 6
Стол владыки Скироса ломился от яств. Здесь были и жареная баранина, и свежие лепешки с сыром, изобилие фруктов, и несколько сортов вина, которые в эти варварские времена было принято разбавлять водой. Впрочем, это по желанию. Можно и не разбавлять.
За столом присутствовали: ваш покорный слуга, Ахиллес, его приятель Патрокл, их учитель Феникс и хозяин сего гостеприимного места басилей Ликомед.
Беседа не клеилась, особого аппетита тоже никто не выказывал. В воздухе висело некоторое напряжение, вызванное сообщением о том, что Одиссей с Диомедом уже в городе.
Ликомед распорядился, чтобы их пропустили во дворец и проводили к нам без всяких проволочек.
Слово «война» вертелось у всех на языках.
Ахилл с Патроклом были молоды, а в молодости война значит совсем не то, что в более зрелом возрасте.
В молодости война — это романтика. Это шанс прославиться и войти в историю. Войну воспевают поэты; слушая их песни и сказания, молодые девицы млеют и падают в обморок.
В молодости человек не принимает войну всерьез. Ему кажется, что он бессмертен, и купание в Стиксе тут совершенно ни при чем. И в своем времени я видел мальчишек возраста Ахилла, у которых при одном упоминании войны горели глаза, я видел, как они бредили подвигами, я видел, как они мечтали о славе, и я видел, как они умирали. В этом не было ни красоты, ни романтики.
И нет никакой разницы, падешь ли ты от удара меча или от пули снайпера, сгоришь ли ты в танке или получишь копьем в живот. Смерть одинаково непривлекательна во все времена.
Для Ахилла это была чужая война. Троянцы не покушались на его дом, троянцы не угрожали никому из его близких. Но я видел, что Ахиллу чертовски хочется повоевать.
Феникс, как я понимаю, обязанный везде сопровождать своих учеников, не горел особым желанием оказаться в Троаде. Конечно, он стар, и никто не будет требовать от него геройских подвигов, но ему не хотелось быть даже свидетелем грядущей кампании.
Ликомеду было все равно, или он успешно притворялся. Этот добродушный здоровяк, которому злые языки приписывали убийство легендарного героя Тесея, был радушным хозяином, который не вмешивается в дела своих гостей. Попросили приютить Ахилла со свитой — пожалуйста. Притащил тот Ахилл какого-то незнакомца, встреченного на берегу, — да ради бога. Являются двое незваных парней, чтобы утащить его гостя на войну, — флаг им в руки. Всем нальет вина, всем предоставит по постели и по сговорчивой рабыне, всех одарит улыбкой, всем кивнет, со всеми согласится и никому не расскажет, что он обо всем этом думает на самом деле.
Мудрая позиция, учитывая, в какие времена он живет.
Ахилл провозгласил тост за хозяина дома, Ликомед ответил тостом в память отца Пелида, мы плеснули вина на пол, дабы почтить богов, и тут двери мегарона распахнулись и нашим взорам предстали правители Аргоса и Итаки.
То ли они плохо переносили качку и никак не могли отойти от плавания, то ли слишком устали от ходьбы по окрестностям, но обоих покачивало. Одежды на них были запыленные и мятые, оружия не наблюдалось.
— О, — сказал Диомед, расплываясь в улыбке и глядя на кубки в наших руках. — Лаэртид, мы вовремя. Радуйтесь, хозяева!
— Радуйтесь! — вторил ему Одиссей, и я увидел, что оба они пьяны в стельку. В хлам. Вдрабадан. Пьяны настолько, что еле держатся на ногах.
Ликомед тоже просек ситуацию и оперативно предложил гостям присесть. Одиссей с Диомедом расположились за столом, налили себе неразбавленного вина, богов почтили чисто символически, по глоточку, и сразу же опрокинули кубки в свои глотки. От закуски оба отказались.
— Рад видеть вас в своем доме, — сказал улыбчивый хозяин. — Много слышал о доблестных героях, но никогда раньше не встречал вас, богоравные.
— Невелика потеря, богоравный хозяин, — отозвался Одиссей. — Таких пьяниц, как мы, в любой таверне двенадцать на дюжину.
— О, мы и правда герои, — сказал Диомед. — Вчера мы победили двенадцать амфор вина и сравнялись в подвигах с Гераклом. Сегодня мы хотим его переплюнуть. Принесем жертву Дионису, Лаэртид?
— Конечно, Тидид.
Они снова опрокинули кубки. Никто из присутствующих за ними не успевал.
— Как прошло плавание? — осведомился Феникс.
— Э… спокойно, — сказал Одиссей. — Наверное, спокойно, потому что в моей памяти оно не задержалось. Правда, иногда штормило, но только в нашей каюте, да, Тидид?
— Иногда и на палубе, — сказал Диомед. — Удивляюсь, как мы не выпали за борт.
— Это была бы большая потеря для армии, — сказал Одиссей. — Если бы мы выпали за борт, троянцы могли бы спать спокойно.
— Но недолго, — сказал Диомед.
— Да, к счастью, основная угроза Илиону — это не мы с тобой.
— Ага. Почтим Диониса?
— Сколько угодно.
Они в третий раз почтили Диониса.
