любить его, и я никогда не клялся его уважать.
— И ты готов высказать все это ему в лицо? — осведомился Ахилл. — А не клясть за глаза?
— Я высказывал, Тидид может подтвердить.
Диомед кивнул.
— И Агамемнон знает, как я к нему отношусь, — продолжил Одиссей, — и отвечает мне взаимностью. Но ничего не может сделать, ибо я не нарушаю свою клятву. Он хотел, чтобы я отправился на Скирос, и вот я здесь. Он хотел, чтобы я нашел Ахилла, и я его нашел. Правда, это было не так сложно, как он думал. Еще он хотел, чтобы я уговорил Ахилла отправиться в Троаду, так я и уговариваю. Поплывешь на Трою, Пелид?
— Не говори сейчас, — сказал Диомед. — Подумай до утра. Мы все равно не тронемся в обратную дорогу раньше завтрашнего полудня.
— Сбор войск в Авлиде, — сказал Одиссей. — Еще вина, Тидид?
— Не откажусь.
Они выпили.
— Не держи на нас зла, Ахиллес, — сказал сын Лаэрта. — Мы будем горды биться плечом к плечу с сыном Пелея.
— И с твоим другом Патроклом.
— И мы всегда будем рады выслушать совет твоего учителя Феникса, — сказал Одиссей.
Про Ликомеда он ничего не сказал, очевидно, у правителя Скироса был «белый билет». И только тут сын Лаэрта заметил меня. Или сделал вид, что только что заметил.
— Боюсь, я забыл твое имя, богоравный.
— Это Алекс, сын Виктора, — сказал Патрокл. — Мы встретили его сегодня днем на берегу.
— Алекс, сын Виктора? — повторил Одиссей. — Откуда ты, богоравный Алекс?
— Издалека.
— Он говорит, что боги дали ему дар видеть на расстоянии, знать, что происходит сейчас по всему миру. И даже стены не преграда для его всепроницающего взора, — сказал Патрокл.
— Это полезный дар, — признал Одиссей, — особенно во время войны. Хотя я никогда и не слышал о подобном.
— Не оскорблю ли я богоравного Викторида, если попрошу продемонстрировать мне его дар? — спросил Диомед.
— Нет, тем более я обещал Ахиллу показать его.
— Отлично, — сказал Диомед. — Скажи мне, богоравный, чем занят сейчас наш вождь вождей?
Я активировал терминал и ввел имя. Мои манипуляции не остались незамеченными для сына Лаэрта, и он более внимательно стал смотреть на мои руки.
Я не стал закрывать глаза. Так изображения наслаивались друг на друга, но не создавалось впечатление, что я сплю. Напротив, казалось, что я всматриваюсь в даль.
— Агамемнон сидит в своем шатре наедине с Менелаем и амфорой вина.
— Что делает сейчас моя жена?
Перенастройка. Я точно знал, что за Пенелопой тоже ведется наблюдение.
— Спит, как и положено в столь поздний час.
Одиссей улыбнулся:
— Что делает Аякс Большой?
Ввод.
— Тешит свой приап в обществе рабыни.
Ахилл с Патроклом сияли, как мальчишки, которым дали потрогать космический корабль. Феникс недоверчиво улыбался.
— Да простит меня богоравный Алекс, — сказал Одиссей, — но это не доказательство. Сейчас уже ночь, и вполне естественно, что кто-то объят Морфеем, кто-то возносит хвалу Эроту, а кто-то приносит жертвы Дионису. В твоих словах нет ничего удивительного, я тоже мог ответить так же.
— Что убедит тебя, Лаэртид?
— Мой друг Диомед выйдет в соседнюю комнату, — сказал Одиссей. — Посмотри, что он будет там делать. А когда он вернется, он подтвердит твои слова. Согласен?
— Конечно, — сказал я.
Учитывая, сколько здесь собралось персонажей реалити-шоу «Троя», «насекомых» тут должно быть не меньше пары дюжин. А может, и больше. Но пересчитывать мне было лень.
С выходом Диомеда возникла небольшая проблема. Оказалось, что Диомед так хорошо посидел, что почти забыл, как ходить. Лишь после трех неудачных попыток ему удалось подняться на ноги и выползти в соседнюю комнату.
Обратно он не торопился.
— Ну, что он делает? — спросил Одиссей.
— Спит, — сказал я. — Лежит на полу и спит.
— На спине или на животе?
— На правом боку. Левая нога согнута в колене, правая рука под головой.
Одиссей встал и, продемонстрировав неожиданно твердую походку, сходил полюбоваться на спящего приятеля, после чего вернулся за стол.
— Ты прав, богоравный Викторид, — сказал Одиссей. — Воистину ты щедро одарен богами.
— Я распоряжусь, чтобы богоравному ванакту Аргоса предложили достойный его отдых, — сказал Ликомед и удалился.
— Я тоже хочу кое-что показать, — сказал Ахилл и хлопнул в ладоши.
Феникс тут же сослался на усталость и смылся. Он знал, что произойдет через считаные минуты.
Я тоже знал. Я наблюдал эту сцену трижды во время своей подготовки.
В мегарон вошел молодой раб. У него было атлетическое телосложение, ростом он не уступал и Крупному Аяксу, но в глазах парня затаился страх.
— Ты хочешь свободы? — обратился к нему Ахилл.
— Нет, господин, — испуганно ответил раб.
— Тогда я изменю вопрос. Ты хочешь жить?
— Да, господин.
— В том углу мегарона лежат доспехи и оружие. Ты можешь выбрать все, что захочешь, а у меня будет только этот меч. Срази меня, и ты будешь свободен.
Раб вооружился по полной программе. Панцирь закрывал его тело, шлем — голову. В одной руке он держал щит, а в другой меч, который был в два раза длиннее меча Пелида.
Судя по глазам, раб был готов к смерти. Боялся ее, но был готов.
Ахилл пошел на него.
Макс вернулся с двумя чашками кофе, и мы снова вонзили свои взгляды в монитор. На экране полковник Трэвис внедрялся в чуждую нам культуру, и мы нервничали.
Кто знает, как поведут себя эти греки. Вдруг они примут его за лжеца и самозванца, кем он в принципе и являлся, и захотят принести его в жертву своим кровожадным богам. Или захотят принести его в жертву по какой-нибудь другой, не менее убедительной для их времен причине. Я, конечно, не дурак, по крайней мере, мне хочется на это надеяться, но даже гений не способен просчитать абсолютно все варианты.
Все прошло нормально. Небольшая доля лести, и Киборг готов был есть с его руки, Дружок
