— А с кем же ты живёшь? — спросила Клава. — Кто тебя кормит, одевает?
— Сам кормлюсь… не маленький, — буркнул Ваня. — А живу с дядей.
— Вот тогда дяде и сообщить, — заключил Димка. — Он ему пропишет ижицу… И пусть деньги за поломанную парту заплатит.
— Или пусть его дядя в школу придёт и парту починит, — подала голос Люба Кочеткова. — Он же столяр, мастер.
Потеряв наигранно-беспечный вид, Ваня поднялся из-за парты. Руки его вздрагивали.
— Незачем сюда дядю впутывать, — глухо заговорил он. — Парта — это моё дело, школьное. Сам отвечать буду. И деньги сам уплачу… Вот передай завхозу. — Он достал из кармана смятую двадцатипятирублёвку и сунул её в руку Димке. — Хватит или ещё надо?..
Димка, не зная, что делать с деньгами, растерянно посмотрел на ребят.
На миг все притихли.
— Вот так Архипов! — наконец произнёс поражённый Саша Бондарин. — Как купец в трактире… Набезобразничал — и в мошну за деньгами. Мол, деньги всё покроют…
— Эх ты, Банкир Иваныч! — сказал Димка. — Ведь деньги-то у тебя базарные, обманные — на голубях нажил…
К Димке подскочил Федя Сушков. Он выхватил у него из рук двадцатипятирублёвку и бросил её к ногам Архипова.
— Забирай свою рвань! И уходи! А парту мы сами починим… Да, да! Возьмём и починим. Не сумеем, что ли?!
— Чего ж не суметь! — поддержал Борька Капелюхин. — У меня вот ножик есть.
— А у меня отвёртка, — подал голос Саша Бондарин.
— Ха, тоже мне мастера! — фыркнул Ваня. — Ножиком парту чинить!.. Вы ещё дуньте, плюньте да ниткой её свяжите…
Борька с Федей, сжав кулаки, двинулись на Ваню.
— А ну, выметайся отсюда!..
Клава остановила их и тронула Ваню за плечо.
— Иди пока, а мы всё-таки поработаем…
«И почему он такой? — подумала она. — Колючий, злой. За деньги цепляется. Откуда это у него?»
Потоптавшись на месте, Ваня хотел ещё что-то сказать, но только насмешливо махнул рукой и, подняв с пола двадцатипятирублёвку, вышел из класса.
Минут через десять, раздобыв в мастерской инструмент, Ребята принялись чинить сломанную крышку парты. Потом оказалось, что ещё несколько парт нуждаются в ремонте: у одной покрепче подвинтили шурупы, во вторую, которая скрипела и покачивалась, забили деревянные клинышки с клеем, у третьей закрасили глубокие царапины.
— Кое-чему вы всё же в кружке научились, — сказала Клава, заметив, как ловко ребята орудуют инструментом.
— Кое-чему — да, — согласился Саша Бондарин. — А вот лодки чинить так и не умеем. И руководитель кружка тоже не умеет.
Когда все парты были починены, Димка сказал, что, если Архипов хоть ещё раз поломает что-нибудь в классе, они обязательно сообщат его дяде, — человек он строгий, взыскательный, и Ваня его побаивается.
— А я думаю завтра же к Архиповым сходить, — задумчиво призналась Клава. — Надо о Банкир Иваныче с дядей поговорить.
У Архиповых
Отыскав на окраине города домик Архиповых, Клава постучалась в калитку.
За забором хрипло залаяла собака, загремело о проволоку железное кольцо. Наконец кто-то вышел из дому и прикрикнул на собаку. Вскоре загремела щеколда, калитка открылась, и Клава с глазу на глаз столкнулась с Ваней Архиповым.
Прикусив губу, тот побледнел и отступил назад.
— Пришла всё-таки? — глухо спросил он. — Жаловаться будешь?
— Нет, зачем же, — спокойно ответила Клава. — Хочу посмотреть, как ты живёшь… С дядей твоим познакомиться, с тёткой.
Ваня не по-доброму сверкнул глазами.
— Ладно… Сейчас позову, — и, что-то вполголоса сказав собаке, он ушёл обратно в дом.
Огромная чёрная овчарка, навострив уши, легла на садовую дорожку. Клава хотела было пройти к дому, но собака, скосив на неё умные светло-коричневые глаза, угрожающе зарычала. Девушка присела на скамейку около калитки. Прошло десять минут, пятнадцать, а Ванин дядя не появлялся. Клава попробовала ласково заговорить с собакой, но та была неподкупна и ни на шаг не пускала девушку во двор.
«Смеётся он надо мной, — рассердилась она, догадавшись, наконец, что Ваня и не думает разыскивать дядю. — Ну, погоди ж, негодный, всё равно я до тебя доберусь».
Клава направилась вдоль забора, спустилась к реке и, заметив щель в заборе, пролезла через неё на участок Архиповых.
У самой воды вверх днищами лежало несколько старых лодок. На костре в чёрном закопчёном ведре кипела смола. Под навесом смолил лодку невысокий грузный мужчина. Он был в рабочем фартуке, в чёрных просмолённых рукавицах, щёки его заросли колючей седоватой щетиной.
— У нас, между прочим, калитка есть… Законный вход, — заметил мужчина, подозрительно и неприветливо оглядывая девушку.
— Собака там у калитки… не пропускает, — смущённо призналась Клава. — Вы уж извините…
— А вы к кому, собственно?
— К вам, Степан Маркелыч. Я из школы… Пионервожатая шестого «Б».
— Та-ак, понятно, — протянул Степан Маркелыч. — Насчёт Ивана, значит… Ну что ж, не вы первая, не вы последняя… — Он опустил кисть в ведро со смолой и принялся звать племянника.
Наконец Ваня валкой походкой вышел из дому.
— Слышу, не глухой, — недовольно отозвался он. — Чего тебе? Я ж занят, уроки готовлю.
— Тут насчёт тебя из школы заявились, — сказал дядя. — Что ты там отчубучил на этот раз?
Ваня мельком окинул Клаву взглядом, словно видел её сегодня впервые, и пожал плечами.
— Кто пришёл, того и спрашивай, — буркнул он. — Я-то при чём здесь?..
— Так что же он натворил? — обратился дядя к Клаве. — Грохнул что-нибудь или подрался с кем? А может, опять голубей у кого сманил?
— Нет-нет… Я уже говорила, Степан Маркелыч, — поспешно сказала Клава. — Я не насчёт Вани… Я к вам пришла…
— Ко мне?!
— Вы, говорят, первый лодочник в городе. И чинить и смолить умеете. На все руки мастер.
— Ну, первый не первый, а в лодках кое-что понимаю, — польщённо отозвался Степан Маркелыч.
— А ещё сказывают, вы реку Великую хорошо знаете. От Острова до Пскова плавали… И даже дальше.
— Доводилось… А в чём дело-то?
— У нас к вам просьба, Степан Маркелыч… — заговорила Клава. — От имени пионеров шестого класса. Будьте у нас за главного судостроителя!.
— Чего? — не понял Степан Маркелыч.
Клава рассказала про юных путешественников по Великой, про кружок «Умелые руки», про старые лодки, которые никто не умеет чинить.